— Эфир! Что, черт возьми, я здесь забыл, Тесла мне в печенки! Какое тебе дело до этого Эфира?
— Я должен узнать, существует ли он.
— Этого никто не должен знать.
— Именно сейчас, отец, я должен. Я всегда верил, что дети пришли из Рая...
Он замолчал, надеясь, что Вебб закончит мысль, которую он не смог продолжить, потому что ему вдруг стало очень грустно. Вебб, словно не представляя, что делать с таким воодушевлением, не смог ничего ответить. Все остальные — пьянчуги, погонщики мулов, курильщики опиума и жулики, сидевшие в этом заведении, не обращали на них никакого внимания, предпочитая разговоры на профессиональные темы, сплетни и болтовню о спорте. Он проснулся. На его плече лежала лапа его скаута Проксимуса:
— Этот профессор Вандерджус хочет тебя видеть в лаборатори «Мажор».
— Который час, Прокс?
— У меня не спрашивай, я тоже спал.
Всю дорогу по Проспект-Стрит мимо кладбища росло чувство, что должно произойти что-то ужасное. Кит сомневался, что это связано с Теорией света, которой он в этом семестре занимался с профессором, изучавшего ее у Квинке в Берлине, еще до Майкельсона и Морли, поэтому чувствовался явный осадок Эфира. За пределами университета, на юг от Грина, разливая по комнате пиво и для выразительности размахивая треугольным куском итальянской выпечки с сыром и помидором, которая повсюду продавалась в этих окрестностях, старый воробей, слава богу, принадлежал к совершенно другому виду, вспоминая байки из ранних дней электричества, которые заставляли широко раскрыть глаза даже наиболее пропитанных пивом первокурсников.
Наконец, он подошел к напоминающему крысиную нору офису, где его с торжественным видом ждал профессор Вандерджус. Он встал и вручил Киту письмо, Кит сразу увидел, что в письме новости, к которым он не готов. На конверте почтовый штемпель Денвера, но дата неразборчива, и кто-то уже открыл конверт и прочел письмо, лежавшее внутри.
Дорогой Кит,
Мама попросила написать тебе, что папа умер. Говорят, что это произошло где-то в МакЭлмо. И не от «естественных причин». Риф привез его тело, и он похоронен на шахтерском кладбище в Теллуриде. Риф говорит, что тебе нет необходимости возвращаться прямо сейчас, они с Фрэнком позаботятся обо всем, что необходимо сделать. Мама сильная, говорит, что всегда знала, что это должно случиться, враги были повсюду, куда бы он ни приехал, время взаймы и так далее. Надеюсь, что у тебя всё хорошо и однажды мы увидим тебя снова. Прилежно учись, не бросай учебу и не волнуйся слишком сильно об этом, все мы способны сделать то, что должны сделать.
Мы скучаем по тебе.
Твоя любящая сестра,
Лейк
Кит посмотрел на поврежденный конверт — его полоснули так неровно, словно ножом для писем из настольного письменного прибора. Сначала о главном.
— Кто открыл конверт, сэр?
— Я не знаю, — ответил Профессор. — Они мне его таким передали.
— Они?
— Из ректората.
— Он адресован мне.
— Они держали его там у себя некоторое время... Пауза, словно чтобы подумать о продолжении фразы.
— Всё нормально.
— Мой мальчик...
— Мне ясна ваша позиция. Но если это значит, что были какие-то сомнения, передавать ли вообще письмо мне...
— Мы здесь делаем всё возможное, чтобы нас не купили и не продали вчистую...
— Сэр, всё же здесь присутствует соучастие. По крайней мере, потакание. Возможно, и что-то еще, хотя это так ужасно...
— Да.
Глаза старика начали наполняться слезами.
Кит кивнул.
— Спасибо. Мне нужно подумать, что делать дальше.
Он чувствовал, что внутри него — маленькая раненая девочка, которая пытается расплакаться, не от боли или чтобы задобрить любого, кто попытается навредить ее отцу, а от страха остаться на произвол опасностей зимней улицы в городе, который, как известно, отказывался от своих бедняков. Он долго не плакал.
Он блуждал без какого-либо четкого плана, желая сохранить анонимность и одиночество в оживленном городе. Он знал, что ничто, кроме альтернативной вселенной векторного анализа, не сможет его утешить и не поможет найти выход.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Мориарти» еще не открылся, ларек Луиса Лассена был хорош гамбургерами и сэндвичами, если бы Кит был уверен, что не подавится. Традиционное тусовочное место «Эли» — сегодня это было не то, что нужно. Он прошел почти милю в «Квиннипьяк» на вершине Вест-Рок, лег на землю и позволил себе расплакаться.
Никто из Вайбов не сказал ему ни слова об отце, даже от Колфакса ни слова — никаких соболезнований, вопросов о настроении Кита, ничего подобного. Неужели они думали, что Кит еще не знает. Или ждали, пока Кит сам коснется этой темы. Или им было всё равно. Но была и другая возможность, вероятность которой всё возрастала, пока продолжалось молчание. Они знали всё, потому что... но разве он мог себе позволить следовать за этой мыслью? Если подтвердятся его подозрения о том, что они как-то с этим связаны — что тогда он должен делать?
Учебный год вприпрыжку шел к лету, и девушки интересовались, почему Кит перестал появляться на танцах. Однажды, смотря на Лонг-Айленд, он увидел странное темное геометрическое явление там, где раньше были лишь затуманенные берега Лонг-Айленда. Изо дня в день, когда позволяла видимость, он видел, что это явление растет. Он одолжил у одногруппника телескоп, принес его на вершину Ист-Рок, игнорируя обнимающиеся парочки и убежденных пьяниц, и всё свободное время посвящал наблюдению за вертикальным ростом структуры. Там медленно возводили корпус башни, очевидно, восьмиугольной. Что бы это ни предполагалось, тут присутствовал след Нью-Хейвена. Вскоре ночью в том же направлении небо озарили разноцветные вспышки, которые только неизлечимо беззаботный человек мог бы объяснить зарницами. Кит не мог не вспомнить Колорадо-Спрингз и ночь накануне четвертого июля 1899 года.
— Это Тесла, — подтвердил профессор Вандерджус, — строит новый передатчик. Насколько я понимаю, ты когда-то работал с ним в Колорадо.
— Благодаря этому я и попал в Йель.
Кит рассказал ему о том, как встретил Фоли Уокера в Колорадо-Спрингз.
— Это странно, — сказал Профессор. — Представители Вайба когда-то наняли меня... ты не возражаешь против прогулки?
Они пошли в итальянский район на юг от Грина. Профессор рассказал Киту о соглашении, которое заключил со Скарсдейлом Вайбом десятью годами ранее.
— Я никогда этим не гордился. В этом было что-то неопределенно криминальное.
— Вайб финансировал Теслу, но хотел, чтобы вы саботировали его работу?
— Морган делал то же самое, но намного эффективнее. Со временем Вайб понял, что систему беспроводной передачи энергии для практического применения никогда не создадут, потому что этому мешает разработанная задолго до того система экономии.
— Но Тесла сейчас строит передатчик.
— Это не важно. Если он станет серьезной угрозой для существующих энергетических договоренностей, его просто взорвут динамитом.
—Так что им на самом деле не нужен ваш анти-передатчик.
— Честно говоря, я не работал над ним так уж усердно. Однажды, примерно в то время, когда я начал чувствовать себя мошенником из-за того, что брал деньги Вайба, чеки перестали приходить, не пришло даже письмо об увольнении. Понимаю, что мне нужно было уйти раньше, но ситуация в любом случае разрешилась.
— Вы могли поступить правильно, — с тоской сказал Кит, — но чем дольше это всё тянется, тем больше я им должен, и тем меньше вероятность, что я когда-нибудь смогу вернуть эти деньги. Что я могу сделать? Как мне купить свободу?
— Ты можешь для начала убедить себя, что не должен им, — он не сказал «ему», — ничего.
— Конечно. В Колорадо люди за такое ловят пулю постоянно. Это называется покер.
Профессор глубоко вздохнул один или два раза, словно готовясь поднять непривычный вес.
— Допусти возможность, — сказал он как можно более ровно, — что не названные в данный момент силы подкупают тебя. Это их неизменный принцип. Тех, кому они не могут сразу же причинить вред, они подкупают. Для этого нужны всего лишь деньги, а денег у них так много, что никто не испытывает никаких моральных затруднений. Их цели становятся богаты, и в чем тут вред?
