— А я не давал показаний. Что я идиот! — сказал Рулон. — Это тебе и твоей сучке менять их нужно.
— Вот тебе деньги, — сказал Насос и протянул заплавленную торпеду.
Это был маленький плотный сверток, запаянный в целлофан. Рулон смазал его слюной и засунул в анальный проход.
— Самое надежное место — это «воровской карман», — прокомментировал он со смехом.
— Там четыре бумаги по сто баксов, — сказал Насос.
Рулон дал наставления Насосу, чтобы записки (мульки) были с зашифрованным текстом и меньше в них он касался тем о делах.
Придя в камеру, Рулон позвал Короля.
— Мне нужно разменять сотку «зеленых» на десятки и пятерки, — сказал он.
— Хорошо, но 10 процентов меняле. Это, конечно, дорого, но и бумага крупная, — сказал Король.
— Нужно купить еды, чаю, анаши, — попросил Рулон Короля.
— Базара нет, были бы деньги.
Вечером уже весь заказ был у Рулона, и Король предупредил его.
— В камере есть сука, поэтому будь аккуратнее с травой и деньгами. Еще не вычислили, кто стучит, но информация уходит. В каждой камере у Кума есть свои люди, свои уши и глаза. Это закон тюрьмы. Будь одинок даже тогда, когда живешь семейкой. Ни с кем не советуйся по поводу своих дел. Порядочный жулик никогда не будет у тебя выспрашивать, так как понимает, что потом на него может лечь пятно позора, если от кого-то уйдет информация, а ему это, на хуй, не нужно. А есть суки, так и норовят по-скользкому в душу залезть, хорошенькими в твоих глазах выглядеть и так, как бы между прочим, интересоваться твоей делюгой, чем на свободе занимался, с кем общался и т. д.
За дверью послышался стук по чему-то мягкому, и раздался крик.
— Блядь! Не бейте, не бейте, не бейте…
Один из братвы схватил железную миску и стал колотить в дверь. За ним последовали все остальные камеры. И вот уже стоял невыразимо громкий стук мисками по всему корпусу. Бить беднягу перестали, и постепенно стук утих.
— Хорошая поддержка, — заметил Рулон.
— Без этого нельзя, иначе убьют или калекой на всю жизнь сделают, что еще хуже, — сказал Король.
На следующий день Рулон изучал людей, созерцая их. Один из братвы, которого звали Эдик, крутил кату из искусства боя по каратэ. Все смотрели на него, как на мастера. Это нравилось Эдуарду, и он, пользуясь этим, манипулировал людьми.
«Легко управлять запуганными», — подумал Рулон.
Он встал и, подойдя к Эдуарду, предложил ему спарринг. Этот шаг Рулон предпринял, чтобы показать парню то, что к физической силе нужно еще приложить ум и сознание, чтобы не запугивать людей, а вести их за собой. Эдуард согласился биться, не нанося удары по лицу. Уже через несколько секунд боя Рулон подсечкой усадил его на пятую точку. В камере волной прокатился смех. Эдуард покраснел от стыда и гнева и принял стойку.
«Да, чувство важности ему явно мешает быть осознанным», — подумал Рулон и нанес ему тактическим обманом удар в солнечное сплетение. Противник скорчился, и Рулон решил закончить этот бой, сказав, что внимание у Эдуарда еще рассеянное для настоящего боя. Когда Эдуард пришел в себя после атаки, Рулон пригласил его к себе на нары и завел разговор:
— У кого ты учился ведению боя?
Он сказал, что ходил на секцию каратэ несколько лет к обладателю черного пояса, имеющему первый дан.
— Наверное, занятия были построены таким образом, что главным была отработка техники? — спросил Рулон.
— Да, — ответил Эдик.
— Вот в этом ошибка большинства мастеров. Настоящий уличный бой не такой, как на ринге. В нем нет правил и нет определенной техники. Ты привык биться с каратистами, но в бою тебе может попасться противник, обладающий искусством борьбы, и с ним ты не справишься одним каратэ. Ты должен познать стиль «бешеной крысы». Когда крысу загоняют в угол и ей некуда деваться, то она не думает о том, что человек по весовой категории в несколько раз ее тяжелей и сильней. Она, отрешенная, с дикой яростью прыгает в лицо противнику, приводя его в ужас и обращая в бегство. Она выигрывает свой бой самоотверженностью. Ты должен это всегда помнить и не придавать значения ничему, отвлекающему тебя. В данном случае тебя отвлекали смешки зрителей, и ты попался на удочку собственной важности. А вышел я с тобой спарринговаться, чтобы показать тебе то, что силой ты авторитета не удержишь. К силе должны прилагаться ум и сознание, — сказал Рулон. — Ты стараешься людей запугать и тем самым завоевать их уважение, но забываешь о том, что к каждой силе есть противосила, которая может также запугать тебя. Поэтому нужно учить людей жизни. Если ты считаешь себя блатным, это не значит скручивать пальцы в фиги, ходить на пятках, гнуть по фене и цвыркать слюной. Прежде всего ты должен показать людям то, что и в тюрьме есть законы Бога, законы Космоса. Ты должен не допускать беспредела. Только так ты заслужишь настоящий авторитет и начнешь подниматься по иерархической лестнице.
Однажды утром раздался стук в дверь, и выводной громким басом заорал.
— Рулонов, с вещами на этап.
Рулон стал быстро собирать вещи и упаковывать их в баул. Подошел Король.
— Куда тебя этапируют?
Рулон коротко объяснил, что дело передали в Иркутск, и теперь он будет сидеть там.
— У меня там много кентов, вместе на лагере сидели. Я напишу пару слов, передай им. Я тебе доверяю. И для тебя черкну сопроводиловку, чтобы встретили как своего.
— Хорошо, — ответил Рулон.
***Толпа зевак смотрела на зеков, сидевших с широко расставленными ногами на корточках и руками, сомкнутыми в замок за головой, под прицелами автоматов. Среди них сидели Рулон и Насос. Поочередно заводили в вагон «столыпинский», где шмонали и распределяли по отсекам, которые выглядели как зарешеченные купе. Рулон и Насос по воле случая или по халатности конвоя попали в одно купе. Поезд тронулся, и напряжение стало уходить. Все расслабились, стали делиться чаем, куревом, знакомиться и травить анекдоты.
Зеки ели чай сухим, запивая сырой водой. Один из зеков предложил сварить чифир. Разорвали полотенце, подожгли его, и на этом факеле начали кипятить воду. Прибежал конвоир с огнетушителем и стал всех поливать, смеясь и ругаясь матом. Когда все промокли, он открыл окно. Морозный ветер обдал столпившихся возмущенных зеков.
— Я вам, блядям, покажу, как без чифира жить, чтоб голова не болела, — сказал конвоир и ушел.
Рулон понял, что пощады здесь ждать нечего и нужно как-то выходить из положения.
Он залез на верхнюю полку и стал медитировать на тумо. Уже через несколько минут его тело обдавал жар. У кого была сухая сменная одежда, те переоделись, остальные кричали, упрашивая конвой закрыть окно.
Вечером Рулон дал Насосу анаши, купленной еще в тюрьме, и сказал, чтобы тот забил пару папирос, пока окно открыто и вагон проветривается. Они раскурили всем купе две забитые папиросы, и когда кайф дал в голову, все забыли о холоде. Насос начал травить анекдоты, и все громко смеялись. Люди забыли о том, что находятся в неволе, и веселились. Шум и смех услышал конвой и сразу же подошел к купе.
— Я вас сейчас пиздить дубилом буду, если еще хоть один кто засмеется, — сказал молодой парень с тупым выражением лица.
— Этот 100 процентов будет, — сказал Насос.
Все затихли и забились по углам, как воробьи, напуганные кобчиком.
«Легко манипулировать настроением людей под действием марихуаны», — отметил себе Рулон.
В соседнем купе кто-то захотел в туалет. Конвоир нехотя открыл дверь, вывел зека и изо всей силы ударил по спине дубинкой.
— У тебя есть одна минута! — заорал он.
— Такие трюки делают для того, чтобы меньше другие просились, — сказал один из зеков с большим стажем. — Я весь Советский Союз «столыпиным» исколесил и знаю все их уловки, — продолжал он.
Волна тоски и страдания накатила на все купе. Утихли голоса людей, и только стук стальных колес вагона о рельсы, как ведущий инструмент симфонического оркестра, пронизывал тишину. Эта волна коснулась и Рулона, мысли о свободе заполнили его ум. Он осознал пагубность своего настроения и, отбросив людские мысли, подобно блудному сыну, обратился к Отцу:
«О, Великая Божественная Сила, Ты породила меня и сделала своим проводником, я живу так потому, что Ты так хочешь, и по-другому жить я не могу. Я отдан Тебе и прошу Тебя, дай мне закончить труд моего рождения и помоги мне принять весь опыт моей жизни как благословенный урок».
Благодать наполнила его грудь, он отключил внутренний диалог и сосредоточил свое сознание на этом блаженном состоянии. Так он просидел всю ночь.
Утром поезд прибыл в Иркутск. Зеки стали собираться на транспортировку в тюрьму.
— Сейчас нужно одевать самые толстые ве- щи, так как будут бить куда попало, — сказал старый зек.
В коридоре вагона стояли три молодых солдата с резиновыми дубинками. И каждый из них бил проходящего зека изо всех сил. Эта картина напоминала то, как стадо свиней гонят на забой, подгоняя электрическим прутом.
