Молва о сне достигла и его ушей. Слуги падки на пересуды, а один из них решил известить великого властителя Тайра о том, что сын ему напророчил.
«А может, это отражение его чаяний? — размышлял Киёмори. — Может, мой сын сеет сплетни о злом роке, чтобы прикрыть ими свои козни? Нашел оправдание, чтобы тайком сослать меня на чужбину или подстроить „случайную“ смерть, как я поступил с Наритикой? Разве помыслит кто дурно о мудром Сигэмори? Его теперь хранит сам Царь-Дракон».
Киёмори заметил, что юнцы, сидящие перед ним, побледнели, и понял, что сказал лишнее.
— Вы еще здесь? Подите прочь. И запомните: слухи должно прекратить. Пусть всякий, кто их разносит, познает страх смерти. А теперь вон!
— Хай, повелитель! — выпалили кабуро и бросились прочь. Киёмори вздохнул. «Блаженный Амида, слишком я стар, чтобы одному нести бремя судеб нашего рода». Он поднялся, прошел к двери, открывавшейся в северный сад, и толкнул ее в сторону. Зная, что жара и раздумья не позволят ему выспаться, Киёмори вышел на веранду в надежде на освежающий ветерок и вдруг замер.
На веранде сидел незнакомый старец. Его волосы и лицо сияли в лунном свете мраморной белизной. Более того, в первые несколько мгновений он был так неподвижен, что Киёмори едва не принял его за статую, одетую в монашеское облачение, — не то нежданный подарок, не то розыгрыш. На лбу у старика красовалась квадратная шапочка — принадлежность жреца синто, а в руках он держал посох ямабуси, странника-заклинателя.
Внезапно он обернулся, заставив Киёмори вздрогнуть.
— А, господин канцлер! — воскликнул старец. — Какая честь наконец встретиться с вами!
— Кто ты? — спросил Киёмори, оправившись от испуга. — Зачем ты здесь?
— Простите меня, господин, — произнес странник и скованно поклонился. Его глаза были неестественно бледны и сияли в лунном свете, точно что-то подсвечивало его изнутри. — Сей ничтожный явился к вам в надежде оказать малую услугу. Можете звать меня Муко. Я долго ждал, чтобы поговорить с вами. Быть может, ваши слуги забыли обо мне доложить.
— Понятно. — Киёмори этому не удивился. Ураган вызвал такую неразбериху, что челядь не поспевала следить за всеми делами. — Так о какой услуге ты говоришь?
— Как вы могли догадаться по моему одеянию, повелитель, я ведаю тайнами неба и законами календаря. Некогда я служил самому императору в Ведомстве инь-ян. Вот… вот мое поручительство. — С этими словами старик сунул клешнеобразную длань в рукав и выудил бумажный свиток.
Киёмори поднял бумагу, развязал черную шелковую ленточку и прочел документ. Это и впрямь была служебная грамота, и именно для Ведомства инь-ян. Однако тушь местами расплылась и многого было не разобрать.
— Заверено императором Сутоку, — сказал Киёмори, — позже названным Син-ином.
— Да, — отозвался Муко. — Боюсь, бумага слишком устарела. Меня перевели в эту должность сорок лет назад. Удивительно, как быстро летит время, нэ? Впрочем, несколькими годами позже я покинул пост и с тех пор странствую из храма в храм, посещаю дальние края, учусь всюду, где только можно.
— Так что привело тебя сюда?
— О, мне вспомнились великие дни, когда Тайра только начали восходить к власти. Каким воином были вы тогда, господин! То есть вам и поныне не занимать мощи, владыка, однако, слышал я, люди стали плохо говорить о вашем роде, да и о вас самом. Это печалит меня.
Киёмори нетерпеливо вздохнул:
— Благодарю, старец, но…
— Вот и про сына вашего, Сигэмори, которому многие благоволят, тоже чудное сказывают.
Киёмори присел подле старика.
— Что сказывают?
— Как-то в странствиях мне довелось посетить святилище в Исэ. Жрец, с которым я свел дружбу, поведал мне о необычной просьбе вашего сына взять двойник священного меча Кусанаги, хранившийся там многие годы, и доставить тайно к нему в усадьбу — сюда, в Хэйан-Кё.
У Киёмори сердце сковало холодной сталью.
— И они это сделали?
— Полагаю, что так, господин.
Киёмори втянул воздух сквозь зубы и потер щетинистый подбородок.
— Это может означать только одно: Сигэмори что-то затевает с императорским мечом.
— Не мне вам подсказывать, повелитель, но разве не верно, что Кусанаги повелевает ветрами?
Киёмори воззрился на старика.
— Ураган!
— Я, конечно, не вправе делать выводы… Полагаю, Сигэмори в то время уже покинул столицу.
— Стало быть, он знал, что ему ничто не грозит!
— Это всего лишь догадка.
— Но зачем ему было навлекать разрушение на город?
— Не смею винить его в этом. Однако я заметил, что его усадьба, как и дворец государя-инока, не пострадала.
— Может, чтобы навлечь подозрение на меня? Или же это обманный ход, для прикрытия чего-то другого? — Киёмори осенила страшная догадка: «А что, если он забрал Кусанаги и отправился в Кумано, чтобы бросить его там в море? Внука обделить, а вину в утрате сокровища возложить на меня?»
— Не следовало мне этого говорить, господин.
— Сигэмори нужно останрвить. Благодарю тебя, старец, за сведения.
Муко поднял ладонь:
— Помнится, я говорил, что хочу тебе услужить. Киёмори нахмурился:
— И каким же образом?
— Как видите, моя стезя — обряды и предсказания. Я познал множество способов вызывать в вещах превращение или, напротив, сохранять их постоянство.
— Сиречь колдовать?
— Как вам будет угодно. Я лишь полагаю, что побуждаю ками видеть мир по-моему. Вы опасаетесь, что ваш сын может… содеять дурное. Если желаете, я могу устроить так, чтобы этого не случилось.
Киёмори колебался. Ему больше не хотелось прибегать к помощи тайных сил. Однако, коль скоро враги призвали в соратники небо и ветры для свержения Тайра, отчего бы и ему не обратиться к богам? Старец же, и это чувствовалось, был не от мира сего, а потому видел и мог творить то, что другим неподвластно. Самое его имя означало «по ту сторону». Разве плохо позволить старику совершить небольшое колдовство, если оно полезно?
— Хорошо, вот тебе мое благоволение. Иди же и исполни свой обряд.
Старик моргнул.
— Я уже все подготовил, повелитель. Осталось лишь попросить вас об одном одолжении.
— Чего же ты хочешь? Даров рисом и золотом?
— Никак нет, господин. Коль скоро этот обряд касается вашего сына, Сигэмори, мне потребуется что-то из его принадлежностей. Пусть мелочь, но такая, какую бы он носил или держал у себя долгое время. Тем самым я смогу добиться, чтобы ритуал возымел действие на него одного.
На мгновение Киёмори решил, что старик — просто искусный попрошайка, мечтающий о старом платье или кисти для письма, принадлежавших великому Сигэмори, чтобы продать их потом втридорога, но, приглядевшись, понял, что Муко не из таковых.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
