Ей не было еще и двадцати лет, когда она вошла в террористическую, заговорщическую группу С. Г. Нечаева — выдающегося честолюбца, интригана и мистификатора, создавшего в 1869 году тайную организацию «Народная расправа». Нечаевцы — главным образом студенты Петровской сельскохозяйственной академии — по его приказу убили своего товарища И. И. Иванова, обвинив его в предательстве, хотя улики против Иванова были совершенно недостаточны. Сделано же это было для того, чтобы «сцементировать организацию кровью».
Сам Нечаев проповедовал, что ради совершения революции следует идти на самые крайние меры. А в написанном им программном сочинении «Катехизис революционера» он требовал от членов организации подавлять в себе любое из человеческих чувств, мешающее революции. Он требовал порвать с окружающим революционера миром, стать яростным и беспощадным его врагом, порвать с его законами и приличиями, нравственностью и гуманизмом, не останавливаться перед убийствами, шантажом, провокациями, обманом, запугиваниями, беспрекословно выполняя приказы, исходящие из глубоко законспирированного революционного центра. После убийства Иванова Нечаев бежал за границу, но через три года был арестован в Швейцарии и передан России. Его приговорили к 20 годам каторги, и, когда он сидел в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, его бывшая единомышленница Засулич совершила покушение на Трепова. На суде она объяснила свой поступок тем, что мстила за заключенного студента-революционера Боголюбова, которого Трепов приказал высечь розгами за нарушение режима. Засулич предстала перед детищем Александра II — судом присяжных, и суд всего за одно заседание в тот же день 31 марта 1878 года оправдал ее. Восторженная толпа, осаждавшая здание Петербургского окружного суда, вынесла героиню процесса на руках, засыпав ее и адвоката П. А. Александрова цветами.
Не меньшая популярность выпала и на долю председателя Окружного суда, ведшего это дело, А. Ф. Кони. Оправдательный приговор был вынесен в то время, когда вслед за покушением на Трепова террористы произвели целый ряд дерзких, дотоле не бывавших в России преступлений.
Двадцать четвертого января Засулич ранила Трепова. 30 января, в Одессе, при обыске, полиции было оказано вооруженное сопротивление, и только вмешательство войск позволило совершить арест преступников. 1 февраля в Ростове-на-Дону революционеры убили провокатора-рабочего. 23 февраля в Киеве было совершено покушение на товарища прокурора Котляревского, который спасся буквально чудом: три пули, выпущенные с близкого расстояния, не задели его. На следующий день террористы стали расклеивать на стенах домов листовки о сообщением, что Котляревский и жандармский капитан барон Гейкинг приговорены революционерами к смерти. В это время полиция и жандармы попытались захватить расклейщиков, но те отнюдь не побежали, а открыли по полицейским и жандармам огонь.
Студенческие волнения и демонстрации во Владимире, Москве и Петербурге дополняли картину происходящего в России в феврале — марте 1878 года.
После суда над Засулич, тут же уехавшей в Швейцарию, убийства не прекратились. 24 мая киевские террористы ударом кинжала убили Гейкинга.
Летом этого же года перед судом предстали революционеры, оказавшие в Одессе вооруженное сопротивление при обыске 30 января. Руководителем этой акции был видный народник-бунтарь, сын священника Иван Мартынович Ковальский. Он первым в России совершил такое преступление и первым предстал перед военным судом, который приговорил его к расстрелу.
Казнь Ковальского была совершена 2 августа 1878 года, а 4 августа в ответ на это в Петербурге ударом кинжала в грудь был убит в центре города среди бела дня управляющий III Отделением и шеф жандармов генерал-адъютант Н. В. Мезенцов. Его убийцы тут же скрылись. То, что начальник Тайной полиции империи был убит столь безжалостно и дерзко, заставило Александра прибегнуть к чрезвычайным мерам и передать дела о государственных преступлениях в ведение военных судов «с применением ими наказаний, установленных для военного времени».
Но и эти меры оказались неэффективными. 9 февраля 1879 года выстрелом из револьвера был убит харьковский губернатор генерал-майор свиты его величества князь Д. Е. Кропоткин за то, что жестоко подавил бунты в Белгородской и Новоторжской тюрьмах. Убийце удалось скрыться. А 13 марта в Петербурге было совершено покушение на шефа жандармов, управляющего III Отделением, генерал-адъютанта А. Р. Дрентельна.
Вскоре после этого главные российские террористы поставили себе сверхзадачу: они решили заняться охотой на медведя, оставив энтузиастам-одиночкам более мелкое зверье. Очередь дошла до императора.
И все же третье покушение на Александра совершил революционер-народник, подготовивший и осуществивший этот акт по собственной инициативе без ведома и указания руководителей своей партии. Третье покушение произошло 2 апреля 1879 года, когда Александр гулял по Дворцовой площади, как и обычно, без охраны. Он привык к тому, что узнававшие его люди здоровались с ним, и потому не обратил внимания, когда встретившийся ему молодой мужчина снял картуз и вежливо поклонился. Александр в ответ поклонился столь же вежливо, но, кланяясь, успел краем глаза заметить, как мужчина наставил на него револьвер. Сохранив самообладание, Александр мгновенно отскочил в сторону, и, хотя прогремело четыре выстрела подряд, ни одна пуля его не задела.
В это время проходившая мимо молочница бросила бидоны и кинулась на террориста, зажав его мертвой хваткой. Террорист, выронив револьвер, стал вырываться из ее объятий, но это удалось ему только тогда, когда он ухитрился укусить молочницу за палец, и та выпустила его. Однако тут же возле убийцы появились другие прохожие, повалили его и передали полиции.
Стрелявшим оказался бывший студент Петербургского университета, проучившийся всего один год, тридцатитрехлетний Александр Константинович Соловьев. Он категорически отказался давать какие-либо показания о побудительных мотивах своего преступления. Следователь напрасно убеждал Соловьева быть откровенным. Тот отвечал: «Не старайтесь. Вы ничего от меня не узнаете. Уже давно я решил пожертвовать своей жизнью. К тому же, если бы я сознался, меня бы убили мои соучастники. Даже в той тюрьме, где я теперь содержусь». Он не изменил линии поведения до конца следствия. Соловьева судили в Верховном уголовном суде и повесили 28 мая того же года.
* * *
Выстрелы Соловьева, уже третье покушение на Александра II, особенно плохо отразились на здоровье императрицы, давно уже тяжело больной.
«Больше незачем жить, — говорила она, — я чувствую, что это меня убивает. Знаете, сегодня убийца травил его, как зайца. Это чудо, что он спасся», — вспоминала слова Марии Александровны фрейлина А. Ф. Тютчева.
Пожалуй, ненамного легче воспринимал все происшедшее и Александр. После того как он вернулся с Берлинского конгресса, ему часто приходилось сталкиваться не просто с неблагодарностью и непониманием, но с ослеплением и ненавистью, которых он — царь и христианин — понять не мог. Размышляя над своим царствованием, он отдавал себе отчет в том, что до него ни один царь не дал России так много свобод и вольностей, как он. Он отменил рабство, запретил шпицрутены и розги, распахнул двери гимназий, университетов и школ для детей простолюдинов, сделал гласным и справедливым суд, поломал рекрутчину, раскрыл границы — и в награду за все это получает выстрел за выстрелом.
Покушение Соловьева произошло после Берлинского конгресса, когда против царя ополчились все ура-патриоты, революционеры и недовольные крестьянской реформой, вчерашние крепостники.
Лидер славянофилов И. С. Аксаков, разжигая недовольство царем, говорил: «Берлинский мир был для России и династии Романовых гораздо более тяжким ударом, чем любой террористический акт нигилистов». Так это или не так, утверждать было немного рано, но уже на процессе по делу Соловьева стало ясно, что где-то в таинственных глубоких подвалах кует свое отравленное оружие подпольная Россия, объединившаяся в организацию убийц и взявшая себе имя — «Земля и воля». И величайшим парадоксом было то, что он, давший России столько «Воли» и столько «Земли», стал главным врагом этой организации и средостением чудовищной, испепеляющей, смертельной ненависти.
Новелла 13
Облава на самодержца
Пока ковалось оружие террора, готовились боевые группы и создавался арсенал разнообразных орудий убийства, Александр принимал свои контрмеры. В шесть крупнейших городов империи — Москву, Петербург, Варшаву, Киев, Харьков и Одессу — были назначены генерал-губернаторы, наделенные чрезвычайными полномочиями. Среди них были герои последней войны: руководитель осады Плевны генерал-инженер Э, И. Тотлебен, прославившийся еще в Кавказской войне и обороне Севастополя, был направлен в Одессу; отличившийся во многих сражениях на Балканах, освободитель Софии генерал от инфантерии И. В. Гурко стал генерал-губернатором Петербурга; генерал-адъютант М. Т. Лорис-Меликов, ветеран войны против Шамиля и покоритель Карса, стал генерал-губернатором не только на Харьковщине, но и получил под свою власть половину Поволжья — Астраханскую, Самарскую и Саратовскую губернии.
