class="p">— Давайте обсудим проект будущего дома! — с энтузиазмом предложил он. — У меня есть пара замечательных вариантов!
У меня глаза на лоб полезли. Какой проект? Я забор поставить не могу. Но Лёнька усиленно мне подмигивал за спиной Сергея Петровича. Как оказалось позже, Лёня заключил какой-то контракт с этой строительной фирмой, стал её «лицом»: пел на корпоративах для сотрудников, снимался в их рекламных роликах, упоминал про них в интервью. Словом, пиарил. А они ему взамен строили дом. То есть строили они мне. Лёне даже в голову не приходило, что он тоже мог бы поселиться за городом.
— Я всё равно у тебя чаще бываю, чем у жены, — пожимал он плечами. — Выделишь мне чуланчик в новом доме.
Чуланчик! Я ему спальню отдельную выделил. Впрочем, я бы так сделал в любом случае.
Новоселье отмечали тесным кругом: мы с Полиной, Мишка и Лёня. Натали сказалась больной. Я жарил шашлыки, Поля готовила какую-то вкуснятину из печёных овощей с нерусским названием «аджапсандал», Мишка охотилась за нами с фотоаппаратом, чтобы запечатлеть редкие кадры для семейной хроники. Всё было отлично, только мне совсем не нравились Лёнькины грустные глаза. Вроде бы смеётся, пьёт со мной водку, с аппетитом ест шашлык, а во взгляде — вся печаль еврейского народа.
— Ну и что с тобой происходит? — поинтересовался я, когда девочки ушли в дом. — Кто опять разбил тебе сердце?
С Кэт он к тому моменту давно расстался, и, по-моему, уже встретил Настасью, но меня ещё не посвящал. Лёнька отмахнулся.
— Да ну их к чёрту. Борь, я так больше не могу. Я пытаюсь быть современным, пытаюсь угнаться за временем, но у меня не получается. И мне тошно от того, что я делаю, понимаешь? Мне тошно петь с сопляками, не попадающими в ноты и даже не знающими, зачем они нужны. Мне надоело изображать дурака во всевозможных передачах. Это же чёрт знает что! Зовут на один канал в викторину про животных, и я надеваю цветную курточку и пытаюсь отгадать, как называется обезьяна с красной задницей! Зовут на другой канал и обливают водой с воплем «Розыгрыш!». А третий канал вообще предлагает поехать на дикий остров, жить в палатке и добывать себе пищу в джунглях. Мне!
— Не согласился? — усмехнулся я, разливая по новой.
— Издеваешься? Я же там коньки отброшу! Боря, мне надоел этот цирк. Я уже не певец, я шут гороховый! Меня учили попадать в ноты, правильно интонировать, показывать красоту звука. Меня учили петь, а не изображать клоуна! Я хочу заниматься своим делом, выходить к зрителю и нести ему красивую музыку. А не бегать по джунглям в набедренной повязке.
— Хотел бы я на это посмотреть, — хмыкнул я, но осёкся: друг выглядел совсем подавленным. — Лёня, я не понимаю, в чём проблема? Тебя кто-то заставляет?
— Почти. Выбор невелик — или ты играешь по правилам нашей новой эстрады, то есть, прости, шоу-бизнеса, и появляешься каждую неделю в телевизоре в диких шоу, даёшь интервью тупым журналистам в бульварных изданиях и делишься своим авторитетным мнением по любому поводу, либо тебя вообще нет ни на экране, ни в газетах. Ты не поверишь, мне позавчера звонят из «Спид-инфо» и спрашивают, в клеточку мне нравятся трусы или в полосочку! Нормальный вопрос народному артисту? Да в советское время их бы в психушку посадили!
— И что ты им сказал?
— Что в дырочку! Ну не мог же я девушку просто послать? Так она это в печать отправила! Вышла статья с заголовком: «Волк любит трусы в дырочку!»
Я мрачно смотрел на друга.
— Лёнь, а нельзя арендовать в Москве зал и дать концерт? Просто сольный концерт Леонида Волка для старых поклонников. Не новой молодёжной публике, которой ты сто лет не сдался, а для наших ровесников. Которые ещё помнят нормальную музыку и нормальных артистов.
— Ты думаешь, кто-нибудь придёт? Сейчас все шоу делают, с балетом, стриптизом и фейерверком. Ну или приглашают кучу «друзей» с громкими именами. То есть чтобы собрать зал, я должен позвать всяких там новомодных «Белок» и «Малышек» и сделать шоу.
— Нет, давай без шоу. Не ради денег концерт, не ради сборов. Пусть ты в ноль даже сработаешь да пусть даже в минус. Что, спонсора не найдёшь, аренду зала оплатить? Сделай концерт для себя! Выкинь весь бредовый репертуар, который ты записал со своими бабами. Отбери хорошие старые песни, запиши что-нибудь новое.
Лёня смотрел на меня задумчиво. Кажется, идея сделать концерт для себя, а не на потребу времени ему в голову не приходила.
— Точно, — вдруг после минутного молчания сказал он. — Спою этот концерт и уйду со сцены. Сыграю красивый финальный аккорд.
Такого поворота я не ожидал. Но переубеждать его не стал, хотя сильно сомневался, что Лёня сможет вот так взять и уйти. Но и его нежелание участвовать в той оргии, которая происходила на телеэкране, понимал.
* * *
«Однажды ты поймёшь, что это конец. Это и будет начало». Смысл данного философского изречения, не иначе, почерпнутого в какой-нибудь умной книжке во время очередного гастрольного перелёта, Леонид Витальевич понял именно тогда — когда спел сольный концерт в Москве.
Он искренне считал, что концерт станет завершающим аккордом в его карьере. Да, жалко уходить сейчас, когда ещё всё в порядке с голосом, когда есть силы творить. Но пора признать, что его время закончилось. То, что происходит сейчас на эстраде, никак не соответствует его эстетике, он просто чужой на этом празднике жизни. И выбора у него нет. Жить по правилам безумного стада, скакать на сцене и рассказывать в интервью про собственные трусы он не хотел, оставалось только уйти. Впрочем, уж лучше так, чем постепенно разваливаться на глазах у всех, цепляясь за любую возможность появиться перед публикой.
— Пусть запомнят молодым и красивым, — с горечью сказал себе Лёня и сел за составление программы.
Он решил последовать совету Бори и включить в концерт только те песни, которые нравились ему самому, так его и назвал — «Мои любимые мелодии». Мелодий собственного сочинения отобрал штук пять, а основной упор сделал на давно забытый репертуар старых мастеров: Отса, Утёсова. Взял несколько песен Петра Лещенко, Александра Вертинского, Вадима Козина — в советское время они были запрещены, а сейчас никому не нужны. Но Лёне очень нравилась их мелодичность, сочетание пронзительной грусти и романтического флёра, мотивы дореволюционных кафе-шантанов и мечты о красивой жизни, которым не суждено было сбыться. Настоящий шансон, а не то, что теперь исполнялось под