Девять утра. Маргарита открыла глаза, и прислушалась к тому – что творится в её душе.
Всё осталось без изменений. Она была готова идти вниз – и выбирать любое приспособление для истязания человеческой плоти. Кто-то другой мог бы сломаться, остановиться в шажке от цели, вдруг обнаружив – что не может заставить себя лить кровь. Пусть ещё вчера – осатанело стремился к этому, ошибочно полагая, что в мире нет силы – способной помешать и остановить.
Всё было готово ещё вчера, до полуночи, и Рита могла провести всю ночь в подвале. Пуская в ход то небольшую электродрель, то кусачки, то раскалённое железо. Кислоту, электричество, набор иголок, напильник – перечень инструментов впечатлял своей длиной. Марго готовилась к этому дню истово и скрупулёзно, собирая любую информацию о пытках.
Но она отправилась спать, сделав эту ночь – последней проверкой для тёмной стороны своего «эго», полностью разбуженного находящимся в доме пленником. Которое снова впадёт в спячку, как только маньяк перестанет существовать. В этом Рита была уверена. Она никогда и ничего не делала – вкладывая в основу только эмоции. Потому и смогла достичь тех высот, с которых гораздо ближе и легче дотянуться до других: на которых обитает редкая в любое время птица с названием «справедливость»…
Марго выпила кофе, и пошла в подвал. Размышляя о том, какой же именно эпизод из её жизни – видела женщина на Невском. Аварию, или то – что произойдёт в самое ближайшее время. Не факт, что «плохое маячит» - непременно означало гибель самой Риты. Это вполне могло быть видение участи пленника. Человек уцелел, а люди из-за него погибли…
Но если применительно к бойне на Московском шоссе – Маргарита была (запоздало, но тем не менее) согласна с «подумай, не спеши»: то по отношению к человеку в подвале – это отрицалось напрочь. Возможно, незнакомка придерживалась мнения, что наказание должен отмеривать суд, и пятнать руки кровью даже самой законченной нелюди – нельзя. Не исключено, что она пыталась предостеречь Риту от последствий, обретающих особый вес после завершения жизненного пути любого из нас…
Но Марго была готова к тому, что по каким-то придуманным свыше правилам, казнь этой нежити зачтётся ей страшным, незамаливаемым грехом. А может быть – и не зачтётся… что мы на самом деле знаем о мериле, по которому судят там?
Что бы не имела в виду женщина с изуродованным лицом, Маргарита знала – маньяк должен умереть здесь.
Абсолютно голый «Фаворит Смерти» живой буквой «Х» висел на стальной рамке, сделанной как и кандалы – по спецзаказу. Хитрые крепления позволяли без проблем вращать и поворачивать её как угодно, давая доступ к любой области тела пытаемого. Руки и ноги мрази находились в особых зажимах, причиняющих боль при малейшей попытке освободиться. Пол был застелен прозрачной полиэтиленовой плёнкой.
Увидев Риту, кровавый ублюдок взвыл сквозь кляп, но она не отреагировала. Неторопливо надела полиэтиленовую накидку-дождевик, чтобы не запачкаться в крови. Вытащила иглу капельницы, поставленной «Фавориту» вчера вечером. Ей очень не хотелось, чтобы эта тварь вдруг сдохла от обезвоживания, избавившись от предстоящих страданий.
Маньяк смотрел на неё, не пытаясь дёргаться, наверняка в полной мере прочувствовав принцип действия зажимов.
Марго приложила к ранке от иглы – кусочек ватки, заклеила лейкопластырем. Эти капли крови должны были стать единственными, покинувшими тело «Фаворита Смерти» - без особой боли.
Пленник издал очередной вой. Напрочь игнорируя его, Рита взяла со стоящего рядом столика – хирургические перчатки, одела. Неторопливо, но без всякой показухи, могущей заставить распятую перед ней мразь – покрыться потом. Маргарите этого не требовалось, «Фаворит» уже успел разглядеть пыточный арсенал, аккуратно разложенный на трёх столиках. И определённо не строил иллюзий насчёт того, что намеревается делать с ним невысокая, подтянутая женщина с простоватым – но жёстким лицом.
Марго чуть подумала и всё-таки встала напротив ублюдка, заглянув ему в глаза. Увидев в них то, что и хотела.
Страх перед грядущей болью. Присосавшийся к душе маньяка – огромной, ненасытной пиявкой, постоянно увеличивающийся в размерах…
- Лидочку Гравицкую помнишь? – негромко спросила Маргарита, даже не думая освобождать рот пленника от кляпа: ответа ей не требовалось. – Карие глаза, тёмные волосы, платье из золотого шёлка. Ты убил её в день выпускного.
Пленник затряс головой, не то соглашаясь с Ритой, не то – от страха, перерастающего в ужас. Марго вдруг оскалилась – по-звериному, жутко: судя по опорожнившемуся мочевому пузырю маньяка.
- Я не буду допытываться, зачем ты это сделал… - как она ни пыталась взять себя в руки, голос срывался, в нём обозначилось что-то нечеловеческое. – Потому что я всё равно не получу от тебя ответа, после которого моя Лидочка перестанет сниться мне такой, какой ты её сделал в ту ночь. Но я клянусь – ты будешь подыхать так…
Её голос пресёкся. Маргарита закрыла глаза, изо всех сил сжала зубы и кулаки, унимая проснувшуюся в теле дрожь.
Справилась, как всегда. Подошла к ближнему столику, задумчиво провела пальцами по инвентарю. Выбрала подушечку с десятком длинных, разной толщины иголок.
Взяла одну. Надавила ладонью на рамку, и та послушно заняла горизонтальное положение. «Фаворит» заколыхался всем телом, выдавливая сквозь кляп – уже не вой: что-то утробное, проклинающее…
Рита подошла к ближней, сжатой в кулак ладони маньяка – и ткнула иглой в мякоть мизинца: надавила, заставляя разогнуться. Крепко прихватила незанятой рукой, чуть отогнула вниз – и неторопливо принялась вводить иглу под ноготь…
Вверх и наружу
(Елена Щетинина)
Кабину тряхнуло, и без того тусклый свет моргнул и притух, что-то заскрежетало – и лифт остановился.
- Сука, - с чувством констатировал Кирилл. – С-сука!
Следующий эпитет сопровождался ударом по кнопкам – первое сотрясло воздух, второе – кабину.
Третье слово Кирилл процедил сквозь зубы, постепенно смиряясь с ситуацией.
Лифт в их многоэтажке на окраине городе был старым, дребезжащим, постоянно запаздывающим с открыванием дверей, в нем периодически чем-то воняло – то ли старой пластмассой, то ли дохлыми крысами – но на памяти Кирилла, то есть последние лет пять, он не застревал ни разу. Но да, иногда надо с чего-то начинать. Или с кого-то, да.
- Сука, - мрачно сообщил Кирилл лифту и снова пнул дверь в надежде, что кто-то его услышит. Надежда, прямо скажем, была весьма зыбкой – летний полдень четверга далеко не то время, когда площадки и лестницы в спальном районе кишат людьми. Кто-то на работе, кто-то в отпуске за границей, кто-то на трудовой повинности на даче, кто-то во дворе, магазинах, да где угодно. И до того момента, когда соседи начнут массово возвращаться домой и живо интересоваться лифтом, еще долгих шесть часов…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
