Я никогда не проявляла раздражения, которое иногда ощущала по отношению к Эдварду. Какая все— таки у людей извращенная натура: их раздражают хорошие качества в других! Если бы Эдвард был менее терпелив, если бы он раздражался, кричал, я могла бы позволить себе вспышку гнева, могла бы высвободить скопившиеся чувства. Но Эдвард был ровен и добр, и я могла ощущать лишь угрызения совести.
— Ли, — вдруг спросила я, — ты когда-нибудь вспоминаешь былые дни?
— О да, миссис Баррингтон.
— Тебе никогда не хочется вернуться к цыганам, чтобы быть свободной и беспечной?
Она покачала головой:
— Я довольна здешней жизнью. На улице всегда то слишком жаркое солнце, то слишком холодный ветер. А я мерзну по ночам. Нет, я уже привыкла жить в доме!
— И к тому же здесь живет Тамариск. Наверное, ты поедешь вместе с ней в Корнуолл, когда… и если… она поедет туда?
— А она поедет, миссис Баррингтон? Она не хочет уезжать отсюда, я знаю это.
— Уверена, что, в конце концов, она захочет ехать к отцу.
— Еще совсем недавно она и не знала о том, что у нее есть отец.
— А теперь знает и должна быть с ним!
— Не думаю, — заметила Ли, — по-моему, она должна быть там, где счастлива.
— Странный ребенок! Ты хорошо ее знаешь, Ли, вообще-то с ней трудно сблизиться…
— О, она любит вас… по-своему, миссис Баррингтон. И меня она любит… тоже по-своему.
— У нее свои причуды. Ты помнишь, ведь она убежала от нас? Ты можешь понять: убежать из уютного дома ради жизни, полной скитаний?
— Сэр Джейк тоже так поступил, миссис Баррингтон!
— Да, он так поступил и стал цыганом Джейком! Это было так давно, Ли!
— Да, но эти дни живут в нашей памяти, как будто это случилось вчера!
Я попыталась разглядеть Ли в этой полуосвещенной комнате. На ее лице мелькнула тень страха, и я поняла, что сейчас она вновь переживает те минуты, когда на нее напал мужчина и лишь появление Джейка спасло ее: такое никогда не забывается.
Когда-то она выманила из нашего дома дочь Джейка. Но как невинно она выглядела сейчас, сидя с руками, сложенными на коленях, погруженная в воспоминания., она все еще любила Джейка? Знала ли о том, что он — мой любовник? Не она ли забрала эти письма из ящика?
Мы обе вздрогнули, когда открылась дверь. В комнату заглянула Клер.
— Ах, вы сидите впотьмах? — спросила она.
— Я зашла заглянуть, все ли в порядке с камином. Оказывается, Ли решила сделать то же самое, а потом мы разговорились.
Клер переводила взгляд с меня на Ли и обратно.
— Может быть, я зажгу свечу? — спросила она. — Все-таки мрачновато без света.
Сделав это, она повернулась и взглянула прямо на меня. Я не могла понять выражения ее лица, но, похоже, она что-то скрывала. О чем она думает, что знает? Клер была права. В комнате вдруг стало действительно мрачно.
Джейк приехал за два дня до Рождества. Я была охвачена пронзительной радостью при виде его. Мы так смотрели друг на друга, что, испугавшись как бы чувства не выдали нас, я решила проводить гостя наверх, в красную комнату. Как только мы вошли, Джейк обнял меня и крепко прижал к себе.
— Ожидание чуть не свело меня с ума!
— Да, оно тянулось невыносимо! Но теперь ты здесь, Джейк, — сказала я.
— Я принял решение, — продолжил он. — Так не может дальше продолжаться, следует что-то предпринять!
Джейк не отпускал меня, и я, прижавшись к нему, дрожала.
— Не здесь, Джейк, не в этом доме…
— Что-то следует предпринять… и вскоре…
— Да, но подожди, успокойся, мы поговорим, — я попыталась вести себя как хозяйка. — Надеюсь, тебя все устроит! Если нет, то кто-нибудь из служанок…
Он рассмеялся. Это был истеричный смех, который мне уже доводилось слышать.
— Я хочу лишь одного, и ты знаешь, о чем я говорю!
— Я должна идти вниз. Знаешь, в этом доме много любопытных глаз.
— Любопытных?
— Это Ли, которая, думаю, до сих пор любит тебя, и Клер, которая любит моего мужа! — Я высвободилась. — Обед будет в семь, спустись к столу немножко раньше.
И вышла.
Вечер прошел очень приятно. Я была удивлена тем, как Джейк ведет себя с Эдвардом. Никто не мог бы и предположить, что у него с женой Эдварда любовная связь.
Тамариск обедала вместе с нами, ведь сегодня был особый случай — приехал ее отец. Меня радовало то, что она задавала вопросы не только о Лондоне, но и о корнуолльском поместье.
Джейк излагал разницу между ведением фермерского хозяйства в Англии и в Австралии, причем рассказывал так увлекательно, что Тамариск заявила: «Я хочу поехать в Австралию». А он ответил: «Может быть, я и отвезу тебя туда».
Позже, когда я подошла к Эдварду пожелать спокойной ночи, он попросил меня посидеть с ним и немножко поболтать.
— Кажется, этот человек начинает очаровывать Тамариск.
— Мне тоже так кажется.
— Я уверен, настанет день, когда девочка сама захочет отправиться к отцу.
— Следует подождать развития событий. У меня такое чувство, что Тамариск всегда предпочтет быть там, где Джонатан.
— Мне нравится в ней эта преданность!
Я поспешно пожелала Эдварду спокойной ночи: разговоры о преданности тягостны для того, чья совесть нечиста.
На следующий день Тамариск, я и Джейк поехали верхом в Эверсли, чтобы помочь моей матери подготовиться к Рождеству.
В доме царила суматоха. Садовники вносили цветы из теплиц и украшали плющом и падубом рамы картин в галерее и стены холла. Омела подвешивалась в тех местах, где могли остановиться люди и обменяться традиционными поцелуями. Из кухни доносились соблазнительные запахи.
Моя мать была одновременно радостно возбуждена и озабочена. Она любила торжества в Эверсли, когда все происходило в строгом соответствии с традициями. Джонатан с садовниками отправился за рождественским поленом, и Тамариск тут же заявила, что пойдет им помогать.
— Должно быть, сегодня приедут Петтигрю, — проговорила мать. — знаешь, как ее светлость кичится своим домом! Здесь она будет совать нос в каждую щель в попытках обнаружить пыль.
— Я уверена, слуги в Петтигрюхолл рады хоть ненадолго избавиться от нее, — заметила я.
Тамариск ушла, и после разговора с матерью выяснилось, что все идет по заведенному порядку и мне пока нечего делать. Мы с Джейком вышли. Я понимала, что сегодня один из тех редких случаев, когда матери хочется немного побыть одной.
Когда мы ехали рядом, Джейк сказал:
— Как хорошо побыть одному… немножко.
Я пустила лошадь в галоп, но вскоре он вновь скакал бок о бок со мной.
— Куда мы направляемся? — спросил он.
— К морю, — ответила я.
