Бен отстранил меня и придержал за плечи.
— Не вздумай винить себя, Тесса. Никто не виноват! — Он знал меня лучше, чем я сама. — Произошла авария. Трагическая случайность.
— Не знаю, Бен…
— Поверь, это была авария. Тесса, перестань. Давай пройдемся.
Мы двинулись по Холленд-парк-авеню, поднялись на холм, через ворота в стене из чистого белого камня вошли в парк и тут же затерялись среди деревьев, в царстве любопытных белок и жирных голубей. В уединенном мире. Именно такой атмосферы мне и не хватало. Вовремя мы сюда заглянули.
— Бен, ты же помнишь, что случилось в тот день. Нам надо поговорить об этом.
Он остановился.
— Идем, идем, — позвала я. — Иначе я не справлюсь.
— С чем не справишься?
— Идем! — настаивала я. Мы медленно двинулись вперед. — Все это время я уверяла себя, что у нас были причины…
— Правильно, — перебил Бен. — Наша лучшая подруга снова потеряла ребенка, горе объединило нас. Время было позднее, мы издергались…
— В том-то и дело, Бен, что Эл и Клаудиа здесь ни при чем. Для меня.
— Что?
— Это касалось только нас.
Я приложила ладонь к груди и мысленно попросила себя не паниковать. Дождавшись, когда сердце немного успокоится, я продолжала:
— Я обожаю тебя, Бен. Вот… — Я пожала плечами. Величайшее признание в моей жизни не стало откровением. — И всегда обожала.
— И я тебя.
— Знаю. Но я — больше.
Бен снова остановился и странно уставился на меня:
— О чем ты говоришь?
О чем? Выговорить три пресловутых слова мне так и не удалось.
— Понимаешь, я ценю нашу дружбу выше всех прочих, но ты женат. И это здорово — для тебя. А для меня — не очень. Каждого знакомого я сравниваю с тобой и понимаю, что никто тебе в подметки не годится. Разве вас вообще можно сравнивать? Видишь ли… — я бросилась в омут головой, — мне пора идти дальше, найти того, с кем я буду закладывать новый фундамент. Хотя, возможно, даже искать не стоит. Но так, как сейчас, продолжаться не может. Так нельзя! — Я пинала еще чистые опавшие листья. Вот и все. Я высказалась.
Бен взял меня за руку:
— Я правильно тебя понял?
«И опять вокруг куста, вокруг куста, вокруг куста…»
— Если тебе показалось, что я собираюсь сменить обстановку, — нет, неправильно. — Глубокий вздох. — А если ты считаешь, что мне представляется жизнь с тобой в другой роли, тогда да.
— Но не священника, не электрика и не водителя ав…
— Нет. Никого из перечисленных. — Я никогда не прочь свести разговор к шутке, но только сама и ненадолго.
Последовала длинная пауза.
— Ничего не понимаю.
Я не верила своим ушам. Впрочем, мужчины устроены иначе, с ними возможно все.
— Долгое время и я не понимала. А может, притворялась… не помню. Все тянется с незапамятных времен, правда, когда-то это было даже весело.
— Жутко весело, — подтвердил Бен. — Ты всегда умела развлекаться.
— Не волнуйся, скоро снова возьмусь за старое. — Я выдавила из себя улыбку. — Только знаешь, мне как-то надоело тащить все на себе. Осточертело быть сильной, оплачивать все счета, строить все планы, работать, жить в Лондоне, ходить на свидания с нулевым результатом. Все надоело. Видимо, ты казался самым простым вариантом. — Я подняла на него взгляд, и у меня перехватило дыхание: черт, эти глаза! А ведь придется смотреть в них до конца разговора. — Спятила, не иначе. Потому что никакой ты не вариант, и уж тем более не самый простой.
— Потому ты и наглоталась таблеток? — выдал Бен.
— Мать твою, а ты откуда знаешь?
— У меня своя агентура.
Я наморщила лоб.
Бен пожал плечами:
— После разговора со мной ты отключила телефон и как сквозь землю провалилась. Я не понимал, что происходит. Наконец не выдержал и рванул к тебе. Тебя дома не оказалось, но я все узнал от Романа.
— И кто его просил языком чесать?
— Он тоже переживал.
— Я же не знала, что таблетки так подействуют!
— Возможно. Но я заволновался бы, даже если бы ты приняла детский аспирин — и запила его водкой.
— По дурости.
— Честно?
— Честно.
— Дело в том, что все мои знакомые, которые травились колесами, запивали их водкой.
Мне вспомнились хорошенькие бутылочки, рассыпанные по коврикам с персонажами Беатрис Поттер, и мешок с таблетками. Материнство не принесло Хэлен желанного душевного покоя. Оказалось, это не выход. Скорее, близнецы лишили ее остатков уверенности в себе и подтолкнули к краю. Я всей душой хотела бы, чтобы смерть Хэлен оказалась случайной, а я наконец перестала представлять себе, как Хэлен в последний раз заходит в детскую и целует детей, зная, что больше никогда не увидит их. Больно было даже думать, что моя подруга отчаялась настолько, что решила уйти из жизни и прихватить с собой мужа.
— Бен, у меня были трудные времена, но, честное слово, это была дурацкая случайность, и больше ничего.
Он не успокоился — напротив, насторожился.
— Трудные времена? То есть?
— Я так долго заглядывала к вам через забор и размышляла, как перебраться через него, что перестала радоваться жизни по свою сторону от него. А ведь и здесь живется неплохо — у нас свои плюсы.
— И я твержу тебе то же самое, — подхватил Бен. — Неужели ты не замечала, как мы тебе завидуем?
Я покачала головой. Конечно, я ему не поверила. Бен часто повторял эту правдоподобную ложь, чтобы успокоить меня. Несколько дней назад я проглотила бы ее не поморщившись. Но с тех пор все изменилось, и перемены были сродни сейсмическому сдвигу. Смерть Хэлен отразилась на нашей жизни. Я уже не могла притворяться перед собой и остальными, что осталась прежней, — я изменилась внезапно, кардинально и навсегда.
— Несколько недель назад я смотрела, как дочери Франчески готовят кексы. Когда веничек для взбивания достался Поппи, Кэти тоже захотела получить его, но Поппи не уступала. Чтобы Кэти могла поработать веничком в свою очередь, Франческа дала Поппи деревянную ложку с остатками теста, а Кэти — вожделенный веничек. Разумеется, Кэти сразу понадобилась деревянная ложка. Веничек был забыт, завязалась битва за ложку. Франческа попыталась вернуть Поппи веничек, но было уже слишком поздно — она хотела ложку. Сцена, доложу я тебе, изнурительная.
Бен сдвинул брови. Странно, что я вообще вспомнила этот пустяковый случай, но он заставил меня задуматься. На самом деле веничек был никому не нужен. И ложка тоже. Каждая хотела получить то, чем владела вторая. В эту минуту веничек принадлежал мне, пора было радоваться ему и перестать мечтать о ложке. А ложка еще будет — в свое время, в том или ином виде.
