Выражение лица няни по-прежнему оставалось растерянным. Значит, я совсем утратила связь с реальностью?
— Разве Хэлен не кормила их грудью?
— Нет.
Бессмыслица какая-то. Правда, я сама советовала ей отказаться от кормления.
— По-моему, она давно прекратила кормить грудью, но подробностей я не знаю. Я как раз собиралась поговорить с миссис Уильямс, когда она вернется. Томми это питание не подходит: он жадно пьет его, глотает воздух, а потом его рвет, потому он и весит значительно меньше брата. Я предложила бы перевести его на смесь для детей с хорошим аппетитом — он наверняка останется доволен и будет реже просить есть. А если не поможет, попробуем козье молоко.
— Давно вы здесь работаете? — поинтересовалась я.
— С понедельника. Мне понадобилась пара дней, чтобы понять, что с Томми.
— Скажите, в доме все было в порядке?
Она не ответила.
— Не смущайтесь, какая теперь разница? Я знаю, что ужиться с Нейлом нелегко. В понедельник утром я сама была здесь. И стала свидетельницей скандала.
— Кажется, мистер Уильямс ни при чем.
— То есть?
— Честное слово, подробностей я не знаю. Сама ничего не замечала.
— А что вы, собственно, должны были заметить?
— Видите ли… меня предупредили, что у миссис Уильямс некоторые проблемы…
— Она не любила эту фамилию. Называйте ее Хэлен Чжао, — попросила я, и няня кивнула. — К вашему сведению, проблемы были у мистера Уильямса, а не у Хэлен. Можете мне поверить.
Она развела руками:
— Я не успела познакомиться с ними. Так что мне нечего сказать.
Я расстроилась, но признала, что за такое короткое время няня и вправду ничего не могла увидеть. Кормя осиротевшего крестника, я впервые заметила, что у него глаза Хэлен. После кормления я приложила Томми к плечу вертикально, и он окатил мне спину целым фонтаном рвоты. Пришлось отдать его опытной няне.
— Будем кормить его другой смесью, — начальственным тоном заявила я и вышла из детской. Мое первое решение в родительской роли?
В спальне Хэлен я обвела взглядом безукоризненно чистый туалетный столик, шелковые подушки и покрывало. Потом открыла шкаф: целая коллекция нарядов от самых известных модельеров, все новинки сезона, аксессуары, сумочки и туфли. Я провела по ним пальцем. Мне хотелось найти запах Хэлен, сохранить его на память, но все вещи были чистыми и упакованными в прозрачные мешки. От нее не осталось даже запаха. И сама она сейчас тоже лежала в мешке. Хэлен, которую я знала и любила, исчезла. Давным-давно. Я уставилась на ее богатый гардероб.
— Что происходит, Хэлен?
Вопрос был адресован ее одежде. Как ни странно, именно шмотки дали мне первый ответ: я вся в рвоте, мне надо переодеться. Странно было даже думать о том, чтобы надеть ее вещи, но мне требовалось позаимствовать на время хоть что-нибудь. Хэлен всегда была миниатюрнее меня, но в некоторые тряпки я влезала и всегда посматривала на них с завистью. Например, на коллекцию брюк «Махариши». Отыскав пару, я надела их. А потом увидела джемпер, в котором Хэлен встретила меня на кухне после возвращения из Индии. С тех пор прошло всего несколько недель, а мне казалось — годы. Свернутый джемпер лежал на полке. Я снова услышала голос Хэлен: «Считай, что он твой». Вот она, частица Хэлен, которую я могу сохранить.
Когда я вынимала джемпер из шкафа, мне на голову свалился большой мешок на молнии. Я подняла его и увидела на этикетке слова «Портлендская больница». Рядом значился телефон линии срочной помощи, фамилия Хэлен и номер ее палаты в частной больнице. Я заглянула в мешок, осмотрела сплющенные пачки лекарств — кодридамол, диклофенак, зенакс, диазепам, викадин, вольдерол… Почти все пачки были пусты. После длинного и трудного кесарева у Хэлен воспалился шов. Помню, как я навещала ее в больнице, а она беспокоилась, можно ли принимать таблетки и кормить грудью одновременно, хотя врачи уверяли, что одно другому не повредит. Некоторые даже рекомендовали запивать таблетки хорошим красным вином. Я переворошила упаковки. Судя по пакету, Хэлен очень долго сидела на лекарствах. Я бросила пакет в мусорную корзину, натянула джемпер и направилась вниз.
На часах было без нескольких минут восемь. Слишком рано, чтобы звонить бездетным друзьям, и потому я набрала номер Франчески.
— Алло! — К телефону подошел Ник.
— О, вернулся! Это я, Тесса.
— Боже мой, Тесса, как ты?
— Так себе. Ты знаешь…
— Про Нейла? Да.
— Ник, все гораздо хуже…
— Мы в курсе. Бен всех обзвонил. Сказал, что ты уехала к близнецам. Это правда?
Мне представилось, как мои друзья бьют в барабаны, чтобы обменяться новостями на манер дикарей в джунглях. Может, и они, как Маргерит, считают, что я лезу не в свое дело — в смысле, не в свою семью? Достаточно одной смерти, чтобы тайное стало явным.
— Не все так просто. Хэлен не хотела, чтобы мальчишек забрала ее мать. А уж как выйдет — откуда мне знать.
— Это огромная ответственность.
— Я еще даже не звонила поверенному. Просто пытаюсь выполнить обещание, которое взяла с меня Хэлен.
Ник молчал.
— Ты слушаешь? — спросила я.
— Да, конечно. Будь осторожна, Тесс.
— С Маргерит справлюсь, — пообещала я с бравадой, которой не чувствовала.
— Смотри не впутайся так, что потом не выпутаешься.
Такой оборот разговора меня не устраивал.
— А Фран рядом?
— Будит всех. Каспар уже дома.
Сейчас мне не хватило бы сил еще и на Каспара.
— Кажется, кое-что изменилось к лучшему, — добавил Ник.
— Он ведь всегда любил твоих родителей, — выдавила из себя я.
— Верно. Может, помогло мнение людей, которых он уважает.
Вот новости. Значит, меня он не уважает? Нет, такой разговор мне определенно не нравился.
— Что ж, Ник, во всяком случае…
— Прости, на разговоры совершенно нет времени. Тебе чем-нибудь помочь?
Лучше просто отстань.
— Не нужно. Фран можешь ничего не говорить, я сама позвоню ей попозже.
— Без проблем.
— Вообще-то близнецам нужен…
— Понял. Попрошу ее перезвонить тебе.
Я положила трубку и задумалась, глядя в никуда. Близнецы ни в чем не нуждаются, няня прекрасно справляется со своими обязанностями. Мне незачем торчать в доме Хэлен, чтобы предъявить права на ее детей. Абсолютно незачем. И вообще, кто в здравом уме согласится взять на себя такую ответственность? Шансов найти мужа она мне не прибавит, места для детей у меня нет. Я приглядываю за близнецами исключительно ради Хэлен. Мои друзья не могут этого не понимать.
В разладе с собой я вышагивала по дому, пока не позвонила поверенному Хэлен. Наконец-то удалось поговорить с человеком, неравнодушным к моей несчастной подруге и понимающим, какой шок я перенесла. Мы могли бы общаться часами, если бы мне не требовалась важная информация. И мы перешли к опекунству. Этот поверенный занимался юридическими делами Хэлен с тех пор, как умер ее отец, и был также ее адвокатом. Мало того, я сразу поняла, что Маргерит он недолюбливает. Если бы дело дошло до открытых боевых действий, поверенный был бы на моей стороне… Из глубин памяти всплыл недавний разговор: «Ты же знаешь моего адвоката — он на моей стороне. И Маргерит он умеет поставить на место». Я поежилась.
