Но вот что удивительно: даже таким Даниил продолжал мне нравиться. Я упорно не понимала, что же именно в этом мужчине было такого притягательного, что от одного взгляда, брошенного на него украдкой, я была готова сойти с ума, но не могла избавиться от ощущения, что привязана к Котовскому уже слишком тщательно, чтобы так просто потом избавиться от него.
Тем не менее, я так и не сдвинулась с места, хотя после предложения собрать вещи прошло уже минуты три. Мы даже в комнату не зашли, так и стояли посреди коридора, пялясь друг на друга.
Даниил одумался первым.
- Ольга, - напомнил он мне официальным, деловым и пуще прежнего вызывающим желание расхохотаться тоном, - мне кажется, мы должны были собираться.
- Ага, - подтвердила я, приподнимаясь на цыпочки и быстрым, игривым поцелуем касаясь его губ, - сейчас.
Ответить на поцелуй Котовский не успел. Я всё-таки вывернулась из его рук и поспешила скрыться в комнате – должна же наконец-то выполнить приказ большого начальства и всё-таки собрать вещи!
В коридоре минуту или две царила тишина, потом раздались шаги – Котовский, очевидно, вспомнил, что у него тоже есть что собирать, и уверенно направился к нам в комнату.
Я же открыла шкаф и, признаться, застыла от растерянности. Все эти вещи, купленные Даниилом… И большинство из них я даже не надела ни разу. Всё думала: вот это будет на Рождество, а вот это – если нам вдруг придется куда-нибудь выбраться, всё это не бесполезное, купленное мне в подарок, оно для дела.
Особенно вон тот пеньюар. Я даже в страшном сне представить себе не могу, чтобы я такое на себя натянула! В таком же показываться можно разве что собственному мужу.
А мужа у меня нет.
И жениха нет.
Последнее, правда, не точно.
- Четырнадцать дней ведь ещё не прошло? – неуверенно протянула я, прекрасно зная, что Котовский стоит в дверном проёме и смотрит на меня своим привычным кошачьим, вредным взглядом. – Так может, мы вернем всё это? Ну… Хотя бы часть? То, что ни разу не было надето?
- Зачем? – удивился Даниил. – У тебя настолько ломятся от одежды шкафы, что ты не найдешь, куда пристроить эту?
- Да найду, конечно же! – покраснела я. – Просто оно всё такое дорогое. Я всё ещё чувствую себя твоей должницей. И это не особенно приятные ощущения.
- Забудь. Моя невеста может позволить себе всё, что угодно.
Да, но только я не его невеста.
Кажется.
Тем не менее, я так и не стала ничего говорить по этому поводу. Почему-то у меня возникло стойкое впечатление, что Котовский и слушать-то не будет, просто сделает так, как ему угодно, да и только. Интересно, с чего б это я так думала? Не с того ли, что меня даже привезли сюда обманом, не поинтересовавшись, между прочим, моим мнением?
- Спасибо, - тем не менее, терпеливо произнесла я, понимая, что это была бы жуткая глупость – оскорблять человека, желающего сделать мне приятное, своим упорным желанием всё ему вернуть. – Прости, что из-за меня тебе приходится срываться. Даже не отпразднуешь с родителями Рождество.
- Ну, я уже мальчик взрослый, тридцать скоро, - закатил глаза Котовский. – Так что, думаю, ничего аж такого страшного не случится, если я всё-таки не буду праздновать Рождество с родителями и старшей сестрой. И даже колядовать не пойду.
Я хихикнула, представляя себе Даниила в каком-нибудь вертепе.
- А что, ходил когда-то?
- Мама говорит, что да, когда совсем маленький был. С Даной вместе, - тон Котовского стал резко холодным, когда речь зашла о Богдане. – Но я не думаю, что это нужная тема для разговора.
- Прости, - ещё раз извинилась я, кажется, вызвав этим у Котовского очередной смешок. – Я больше не буду говорить об этом. Постоянно забываю о том, как это неприятно.
- Пустяки. К тому же, тебе не за что извиняться. Я срываюсь не из-за тебя, а из-за того, что моя сестра – не слишком одаренный мозгом и мудростью человек. И подружку себе выбрала под стать. Так что не вздумай корить себя в том, что стала жертвой её изысканий.
Я улыбнулась. Всё же, наверное, меня очень легко прочитать, если Котовский вот так просто, слету озвучивает большинство мыслей, которые уже успели прийти мне в голову за последние несколько минут.
Что ж, не зря говорили, что лучше всего всякие глупости выбивает из головы именно работа: собирая вещи и укладывая их во все те же магазинные пакеты, я каким-то чудом умудрилась на полчаса забыть и о Витасе, и о Богдане, и обо всем на свете. Вспомнила лишь тогда, когда мы с Даниилом вышли из комнаты и даже преодолели коридор и один лестничный пролет – и столкнулись с Аней и Яной, одинаково расстроенными и смотревшими на Даниила так, как будто он только что совершил предательство.
- А почему ты уже уезжаешь, дядя Даня? – мрачно поинтересовалась Яночка.
В исполнении ребенка это выглядело одновременно смешно, печально и трогательно. Я подумала, что когда-то Яна, возможно, унаследует куда больше черт своей матери, чем просто этот уверенный тон, не знающий возражений, но пока что девочка выглядела очень мило.
