— Дело не в одной только удаче, но еще и в хорошем экипаже, — прорычал Менедем. Он все еще жаждал мести.
— Согласен. Еще как согласен, — заверил брата Соклей. — Но теперь, когда нам один раз повезло, разве не будет излишне самонадеянным снова устремляться на этот проклятый корабль? Предположим, наш таран нанесет удар первым. Все их воины — кроме тех, кого мы сбросим в море, я имею в виду, — и все их гребцы вскарабкаются к нам на борт, и это будет конец всему.
Менедем фыркнул. Ему очень хотелось сказать двоюродному брату, что этого никогда и ни за что не произойдет. Однако, увы, такие вещи случались слишком часто, таран мог оказаться так же опасен для атакующего корабля, как и для его жертвы. И если бы подобное произошло, для «Афродиты» это и вправду было бы смертельно опасно, Соклей все сказал верно.
Менедем глубоко вдохнул, потом выдохнул и пару раз почти удивленно моргнул, как человек, внезапно очнувшийся после приступа жестокой лихорадки.
— Ты прав, — сказал он. — Терпеть не могу признавать это — но ты прав. Давай уберемся отсюда, пока все идет хорошо.
— Спасибо, — негромко проговорил Соклей.
— Я делаю это не ради тебя, — заявил Менедем. — Поверь, и не ради себя тоже. Я делаю это ради судна.
— Мы далеко от дома, вот лучшая причина для благоразумия, — заметил Соклей.
Менедем только пожал плечами, но прислушивающийся к их разговору Диоклей кивнул.
Менедем уже принял решение, но это еще не значило, что оно должно ему нравиться.
Римляне на палубе триеры тупо таращились на «Афродиту», когда она — целая и невредимая — прошла мимо их судна на расстоянии полета стрелы. Менедему показалось, что некоторые гребцы буквально с разинутыми ртами глазели на него.
— Получили сегодня небольшой урок, а? — крикнул он им, хотя римляне, наверное, все равно не понимали эллинского языка.
Гребцы Менедема вели себя далеко не так сдержанно: они осыпали врагов проклятиями, собранными по всему Внутреннему морю.
— Полагаю, теперь мы уже вряд ли двинемся в Неаполь, — заметил Соклей.
— Что? Почему нет? — удивленно спросил Менедем.
Его двоюродный брат ответил так, будто говорил с глупым ребенком:
— Потому что откуда нам знать, что это был единственный римский флот в округе? Предположим, в следующий раз за нами погонятся четыре триеры. Что мы тогда будем делать?
— О! — Менедем заморгал, задумчиво потер подбородок и наконец сказал: — Что ж, о почтеннейший, ты снова прав. Дважды за один день — не ожидал, что ты на такое способен.
Он ухмыльнулся возмущенному Соклею.
— Да, я об этом как-то не подумал. Был слишком занят этими ублюдками.
— И ты великолепно с ними справился, — заметил Соклей. — Я уж решил — нам всем конец.
«Я тоже так решил», — подумал Менедем. Вслух же он сказал:
— Если у тебя есть только два варианта — один плохой, другой еще хуже, — поневоле делаешь все, чтобы выжать максимум из плохого.
Менедем окликнул моряков:
— Опустите парус с реи! Мы снова двинемся на юг, и ветер по большей части должен быть попутным.
Люди ринулись выполнять приказ.
Они выполняли все его приказы в мгновение ока с тех пор, как Аристид заметил римские триеры. Еще недавно они поступали так из страха. А теперь…
«Теперь они беспрекословно слушаются потому, что восхищаются мной, — подумал Менедем. — И после того, что я сделал, это неудивительно».
— Жаль, что мы не можем высадиться и воздвигнуть здесь памятный трофей, — заметил один из моряков.
Эти слова заставили Менедема возгордиться еще больше.
— Варвары все равно не поймут, что это значит, — небрежно сказал он, — и просто разграбят наш трофей. У нас есть трофей получше — мы всегда будем помнить о своем триумфе.
— Верно, клянусь богами, — ответил Диоклей. — И еще у нас теперь есть история, за которую мы сможем получить выпивку в каждом винном погребке от Карии до Карфагена.
— Это правда, — согласился Менедем.
Но Соклей покачал головой.
— Я так не думаю.
— Что?! Почему?! — вопросил Менедем.
— История о том, как акатос искалечил триеру? — сказал Соклей. — Ну подумай сам, братец. Да кто поверит в такую байку?
Менедем на мгновение задумался, а потом серьезно покачал головой. Он сам ни за что бы не поверил в подобные нелепые россказни.
* * *
Соклей был рад, что они плывут на север, мимо острова Капрея. Он сомневался, что какой-либо римский флот, каким бы воинственным он ни был, осмелится подойти так близко к Великой Элладе. А после стычки с триерой возможность встречи с пиратским пентеконтором уже не пугала Соклея так, как раньше.
Двое моряков, легко раненных римскими стрелами, быстро пошли на поправку. Третий получил рану в живот. Хотя с виду все было не так уж страшно, у моряка начался сильный жар, и скоро стало ясно, что он не выживет.
Люди начали роптать: труп считался ритуально нечистым. Уж лучше иметь на борту нескольких раненых, чем труп.
— Что нам делать? — потихоньку пробормотал Менедем Соклею, не желая, чтобы его услышал кто-нибудь еще. — Они как будто забыли, что мы победили ту триеру.
— Давай положим его в лодку, — предложил Соклей. — Бедняга уже без сознания, ему все равно, а если мы так поступим, «Афродита» не будет считаться оскверненной, когда он умрет. А еще можно будет позвать жреца, когда мы зайдем в какой-нибудь порт, — пусть жрец совершит над лодкой обряд очищения. Ну, в крайнем случае купим новую.
Менедем уставился на брата во все глаза, потом встал на цыпочки и поцеловал его в щеку.
— Твоя голова, в конце концов, на что-то да годится… Тебя посещают умные мысли. Во всяком случае, изредка.
— Зачем тебе понадобилось добавлять последнюю фразу? — обиженно спросил Соклей.
— Затем, чтобы ты не возгордился, — ответил его двоюродный брат с озорной ухмылкой.
— Спасибо огромное за заботу, — сказал Соклей, что заставило Менедема ухмыльнуться еще шире.
Двое моряков опустили своего раненого товарища в лодку. Он и впрямь так погрузился в битву с невидимыми для других демонами, что едва ли заметил, как его туда положили. Моряки соорудили над беднягой навес из парусины, чтобы его не опаляло солнцем. Время от времени кто-нибудь спускался в лодку с черпаком, полным воды с вином. Однако раненый больше проливал, чем пил.
— Парус! — выкрикнул Аристид. — Парус впереди по правому борту!
Все так и подпрыгнули.
Сердце Соклея бешено заколотилось.
Когда впередсмотрящий в последний раз заметил парус, им чудом удалось спасти свои жизни, не говоря уж о своей свободе. Вместе со всей командой — поскольку «Афродита» двигалась под парусом, никто не сидел на веслах спиной к носу — Соклей тревожно вглядывался вперед.
