— Не о бабах, об оружии думать нужно… — упрекнул он сам себя. — Не с пустыми же руками с Судьбой бороться…
Не худо было бы так же до Перетрия добраться, расспросить, но уж это как получится… Не все сразу. А вот меч и щит, вот без этого никак!
Прикрыв глаза, он постоял в тишине, соображая, где тут вообще можно искать щит? Не простая все же вещь. Конечно, он помнил, какими глазами Бегдан смотрел на него, но и такому вояке этого щита не удержать. Не такая эта вещь — волшебный щит — что её от людей спрятать можно было. Как не береги, как не прячь, а кто-нибудь из своих же и проговориться… А там из-за жадности и голову потерять можно.
Нет. Не осмелится он его у себя оставить. Так что скорее всего щит уже у мерзавца Перетрия… Даже наверняка у него.
Гаврила посмотрел в черную стену, припоминая, где держал свое оружие журавлевский князь. Второй поверх, вроде бы… А тут всего один… Да… Незадача…
Он вздохнул, вспомнив родной дом. То ли дело его изба. Все на виду ничего искать не нужно… А что в избе не найдешь, то обязательно в сарае отыщется, а не в сарае — так во дворе…
Но что говорить, да и не говорить даже, а так, раздумывать.
Надо что-то делать.
Щупая перед собой темноту, он вышел в открытую дверь. И трех шагов не сделал, как дотронулся до холодного камня. Провел руками. Не стена. Столб. Только не обычный. Он обошел его и увидел над головой уходящие вверх ступени. Они торчали из столба, на манер лестничных ступенек. Он не поленился, наклонился, потрогал рукой. Точно камень. Холод лизнул руку, словно не злая собака. Дивясь хитрости строителей, измысливших каменную лестницу Гаврила начал подниматься по ступеням.
Чтоб не сбиться, он начал их считать и на тридцать шестой увидел над головой свет. Большого ума, чтоб догадаться, что это такое не требовалось. Это был отсвет от укрепленного на стене факела. Масленников остановился.
Свет впереди наверняка означал стражу.
Мысли богатыря побежали одна за другой, словно ручеёк вниз со склона покатился.
Человек он простой, не здешний… Всякий, кто его тут встретит, будет норовить обидеть — понятное дело чужак и заступиться за него не кому — ни друзей, ни приятелей… А это значит, что, чтоб чего скверного с ним не случилось, то он должен первым сделать все что нужно.
То есть поубивать, чтоб потом спокойно идти по своим делам, за своим щитом.
Мысли о том, чтоб сделать все тихо у него даже не возникло. То есть, нет. Она, конечно, возникла, но он сразу понял, что ничего хорошего из этого не выйдет. Он не воин. Это княжеских дружинников с детства учили подкрадываться к врагам, окружать их да глотки резать, а он богатырь от сохи, от земли Русской. Простой как сама она и, значит, хитрить и подкрадываться, к кому бы то ни было, ему резона нет… Простотой, Правдой и Силой действовать нужно.
Ну и колдовством себе, конечно помогать. Не все ж кому-то его бить да резать, пора и ответ держать. Несколько мгновений он колебался, но все-таки решился.
Поднявшись повыше, он постоял прислушиваясь.
Тихо было вокруг до звона в ушах. Держа наготове кулак, он добрался до площадки, на которую его вывела каменная лестница.
Никого.
Факел коптил стену немного в стороне, и он рискнул высунуть голову на свет. В десятке шагов кто-то стоял. Гаврила отпрянул в темноту и тут, присев на корточки выглянул еще раз.
Жалости в нм не было.
«Выбирать нужно, кому служишь… — подумал он. — А не умеешь выбирать — твоя беда…»
После первого удара тишина не исчезла. Она только на мгновение спряталась, уступив место грохоту, и тут же вновь сомкнулась с темнотой. Гаврила недоверчиво прислушался, как, наверное, сделали это десяток сторожей во дворце Перетрия, и ударил во второй раз. Вот тут тишина, поняв, что творится что-то неладное, рассыпалась, исчезла, растворилась в чьем-то вопле…
Кто спал — проснулся. Где-то далеко зазвучали слова команды, послышался грохот тяжелых шагов — охрана бежала на шум. Гаврила сделал несколько шагов и, переступив через кровавую лужу, вошел в комнату. Факел, что стоял в кованной бронзовой державке за колонной чудом уцелел и богатырь сняв его, подняв повыше над головой. Тени вокруг метнулись, укорачиваясь, и Гаврила остро пожалел и самого себя и собственную тень, обреченную скитаться вдалеке от хозяина. Жалость змеёй скользнула по сердцу и сгинула куда-то. Не до неё было. О другом нужно было думать.
Вдоль стен стояли богатые сундуки, а по сами стены сплошь завешены коврами. На полу беззвучно ползал стражник то ли ошалевший от грохота, то ли оттого, что только что на его глазах товарищ лопнул, словно обпившийся кровью комар. Гаврила только раз взглянул на него и отодвинул ногой, чтоб не мешал. Опасности в нем не было. Правда щита тут тоже не оказалась. Он прошел вперед, отыскивая в коврах еще одну дверь. Нашел. Несколько раз ударил плечом, но дверь стояла, только чуть потрескивала, словно хихикала. Гаврила по-свойски подмигнул ей и, отойдя на пару шагов, пустил в ход кулак.
От удара дверь вынесло, словно сухой лист от дуновенья ветра. Вместе с дверью, порвав его в клочья, унесло и ковер, что слегка прикрывал её. Гаврила с не ослабшим еще удивлением посмотрел на свои руки. Чудеса продолжались.
Шум шагов стал слышнее. Теперь стража знала куда бежать, но и Гавриле работы прибавилось. За дверью оказалась целая груда оружия. Мечи, клевцы, копья, щиты и уйма разного другого железа, о котором Гаврила и понятия не имел, рухнули со стен и лежали кучей. Сундук, что стоял напротив двери раскололся и из него под ноги Масленникову выхлестнул поток золота. Сундук показался ему мордой чудовища, высунувшего золотой язык и ждущим, что он наступит на него. Он не постеснялся и все-таки наступил.
Он присмотрелся к блесткам на противоположной стене и присвистнул. Сила его удара была такова, что часть золотых монет, сплющившись, вошли в камень и торчали там похожие на звезды, которым Бог приколотил одно небо к другому.
На полу, залитом угловатой от теней темнотой лежало хозяйское добро. Ногой Гаврила разгреб гремящую кучу, и сердце радостно стукнуло. Вот она, потеря! Вот он, щит! Он выдернул находку, обрушив груду железа, и провел ладонью по теплой кожаной поверхности. Ну, понятно, ни одной царапины… А как же ещё?
Шаги стали громче, света стало больше, и он оглянулся.
— Вот тут кто.
Он увидел четверых, но за их спинами в темноте посверкивали искорки копейных наконечников. Голос показался знакомым. Гаврила прищурился и узнал Бегдана. Тот и сам присмотрелся и опустил меч.
— Я думал, что серьезные враги к нам пожаловали, а тут крыса шарит…
Слегка смущенный — не каждый вот день по чужим кладовым лазить приходится — журавлевец отозвался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
