По любому поводу он упоминал: Тони в восторге от того, что Клэр его жена, но вместе с этим правом налагается и ответственность. В прошлом по большей части она справлялась хорошо. Но сейчас всё по-другому. Она больше не загадка, она больше не слух, она миссис Энтони Роулингс. Её действия, слова, и внешний вид будут напрямую отражаться на нём. Он любил её и хотел, чтобы она была так же счастлива, как и здесь в этом раю, но реальный мир надвигался. И он хотел, чтобы она была готова.
Все десять дней полного единения, без возможной угрозы внешнего мира, возможности публичного провала, нарушения правил, а также риска неприятных последствий, Клэр наслаждалась шоколадным оттенком глаз Тони. Она дарила себя и продолжала доставлять ему удовольствие. Клэр обнаружила в себе умение довольствоваться ситуацией и радоваться своим решениям.
Иногда, праздно лежа, она размышляла о выборе, который Тони предоставил ей во время предложения в Центральном парке. Интересно, а могла ли она быть ещё счастливее? Где бы она была? И самый большой вопрос без ответа: действительно ли он отпустил бы её? Потом она раскрывала глаза и видела роскошный тропический рай, невероятно привлекательного щедрого мужа и осознавала, что её решения привели к этому последствию. И она сможет с этим жить.
В полдень четверга, тридцатого декабря, мистер и миссис Роулингс сели в самолет, где за штурвалом был Эрик. На этот раз они отправились вовремя и прибыли обратно в Айову ночью в четверг. Укрытый белоснежным одеялом дом смотрелся по-королевски, пока они приближались к нему. Украшения уже убрали, но огни на доме отражались от кирпича и речной гальки фасада. Великолепный и гостеприимный. Только что рай остался позади, и теперь они вернулись домой.
Глава 32
- Существует не только мудрость разума, но и мудрость сердца.
Чарльз Диккенс.
Самюэль полагал, что вечерние трапезы со всеми присутствующими, а именно: с его родителями, женой и сыном, - являлись не чем иным, как фарсом. Да, они жили в том же доме, но формальные приёмы пищи казались излишними. Это напоминало ему ТВ-шоу «Даласс» с Натаниэлем в качестве всемогущего патриарха. Когда ужин подошёл к концу, Аманда посмотрела на своего мужа. Самюэль наклонился и нежно поцеловал жену в щёку.
- Мне несколько минут нужно поговорить с отцом. Я поднимусь наверх чуть позже.
Она улыбнулась.
- Хорошо. Я буду ждать.
Но в её глазах стоял немой вопрос.
- Я не задержусь. - Затем он прошептал: - Потом все тебе расскажу. Обещаю.
Глядя в лицо Самюэля, глаза Аманды словно улыбнулись. Ей известны правила. В присутствии Натаниэля нельзя ни о чём спрашивать. Ладить со свёкром стоило того, потому что она обожала своего мужа.
- Мы с Антоном будем наверху.
Вернувшийся домой из школы-интерната их сын наблюдал за своими родителями.
- Мам, я поднимусь следом за тобой через минутку. Мне нужно кое-что сделать.
Аманда улыбнулась мужу и сыну. За последний семестр Антон так вырос. Ему только пятнадцать, а он уже почти на голову выше неё. Его глаза сияли, но в них она видела тьму, присущую дедушке. Больше всего на свете ей хотелось удержать его подальше от нее.
- Отлично. Может, посмотрим фильм, когда все поднимемся в комнаты? У меня есть несколько новинок.
Аманда начала подниматься по главной лестнице.
Самюэль размял мышцы шеи и отправился по коридору в сторону кабинета отца. Двойные двери возвышались, словно барьер между ним и находящимся внутри непреклонным человеком. Глубоко вздохнув, он сжал руку в кулак. Проявляя уважение, он постучал в большие двойные двери и услышал донесшиеся из-за двери слова:
- Войдите.
Нехороший знак. Отец знал о его несогласии с недавней политикой «Роулз Копрорейшн». И теперь последняя положительная тенденция и неожиданное одобрение от акционеров стали перебором. Замысел Джареда Клаусона необходимо остановить.
Одна идея принесла Роулз миллионы. Но последующая будет стоить им миллионы. На текущий момент баланс был в их пользу, но риски и возможные правовые последствия не стоили этих выгод. Входя в большой кабинет, Самюэль молился про себя: пусть он заставит отца увидеть его точку зрения.
Мужчина сидел за столом со смелым и дерзким видом.
- Мне было интересно, сколько времени тебе понадобится, чтобы начать мне противоречить.
- Не думаю, что нам нужны зрители.
Самюэль закрыл двойные двери, не имея представления о том, что те остались слегка приоткрытыми.
- Всегда беспокоишься о мнении остальных, - усмехнулся Натаниэль. - Очевидно, эту черту характера ты унаследовал от своей матери. Мне плевать на то, что думают окружающие.
- А следовало бы задуматься.
- Выкладывай, что у тебя на уме.
- Ты знаешь моё мнение. Нужно избавиться от Джареда Клаусона. Нужно остановить альтернативные источники получения финансовой прибыли.
Смех Натаниэля прозвучал глубоко и низко.
- Нужно?
- Отец, прости, возможно, нужно – не лучшее слово. Ты должен.
- Ты еще извиняешься? Слабовольный кусок дерьма.
Натаниэль встал и обошёл большой стол, чтобы стать лицом к лицу с сыном.
- Неужели ты так ничему и не научился? Не извиняйся! Извинения для трусов, они заставляют тебя выглядеть слабым.
Выпрямившись, Самюэль продолжил свою миссию.
- Ситуация выходит из-под контроля.
Натаниэль снова рассмеялся.
- Из-под контроля, когда мы делаем миллионы на миллионах. И это плохо?
- Мы и до этого жили неплохо, и всё было законно.
- Так какая часть этих доходов тебе не нравится? Твоя жена получает удовольствие от денег, сын наслаждается лучшим образованием. Вы с женой и сыном никогда не знали, каково это жить в нищете. Расскажи еще раз, что тебе не нравится.
- Думаю, они и так были счастливы со всеми теми заработанными деньгами, что были у нас раньше. Аманда и Антон не нуждаются в излишней роскоши. Как и я.
Самюэль наблюдал за тем, как отец повернулся и направился к своему роскошному кожаному креслу.
- И мама тоже не нуждается.
Изменив направление, Натаниэль резко развернулся и ударил сына по левой щеке.
- Не смей говорить мне о том, чего хочет твоя мать. Ты и понятия не имеешь, через что она прошла. Ты никогда не жил так, как жили мы. Деньги хороши только для одного - они покупают то, что тебе нужно и что ты хочешь. Не смей мне указывать, что я должен делать со своим бизнесом, и не извиняйся. Я не для этого тебя растил!
Он знал, что ему нечего ответить отцу. Самюэль повернулся, чтобы уйти.
