той Марынки, Марынушки в окно,
5. К тому-де Кошшею во белу грудь —
Заколола царишша Кошшевишша.
И ф ту пору Маринка не в досугах была:
Умывалась Маринка белёшенько,
Бросалась Маринка до плець в окно,
10. Увидала ф поле Добрынюшку.
Крыцит Добрынька громким голосом:
«Уш та ой есь, Маринка-люта гроза,
Еретиця, блеть, безбожниця!
Ты отдай мне калену стрелу!» —
15. «Возьмёш ли, Добрынька, за замужесьво?..» —
«Не возьму тибя, Марынка, за замужесьво;
Ты отдай мне, Маринка, калену стрелу!..» —
«Уш ты хош ли, Добрынька Микитиць млад,
Оверну тибя да я гнедым туром?» —
20. Овернула Добрынюшку гнедым туром.
Пошол Добрынька во чисто полё:
Ишша право копыцьцо серебрено,
Ишша левоё-то позолоцёно.
Эй ходили родимы его сестрыценьки,
25. Увидали в поле гнедых туроф<в>,
Насказали, пришли да своей матери:
«Уш ты ой есь, матушка родимая!
Уш мы видели ф поле деветь туроф<в>;
Десятой-от тур хоробро ходил:
30. Как десятой-от тур хоробро ходил:
И право копыцьцё серебрено,
И левой рок<г> позолоцёной;
Как быть по пошшапки[211] наш Добрынюшка!»
Скоре того старуха срежаласе,
35. Скоре того старуха снарежаласе,
Идёт к Марины-лютой грозы:
«Уш ты ой есь, Марина-люта гроза,
Еретиця, блеть, безбожниця!
Ты выверни ис циста поля Добрынюшку!» —
40. «Возьмёт ли Добрынька миня в замужесво?» —
«Не возьмёт тибя Добрынька в замужесво!» —
«Дак ли хош ты, староматёра,
Оверьну тибя кобылой водовозною,
И будут по городам, по селам воду возить?..» —
45. И тут бы старуха да испугаласе:
«Да возьмёт тибя Добрынька тут в замужество!»
Отвернула Добрыньку из циста поля.
Он идёт, Добрынька, добрым молотцом:
«Уш ты ой, Маринка-люта гроза,
50. Еретиця, блеть, безбожниця!
Отдай мою да калёну стрелу!» —
«Ты возьмёш ли, Добрынька, в замужесво?» —
«Возьму Марынку в замужесво, —
Отверьни ты с циста поля гнедых туроф<в>!..»
55. Отьвернула она деветь туроф<в>.
Идут удалы добры молоццы:
«Мы не знам тибе не имени, не отцины,
Не отецесьва не знам, не молодечества!» —
«Вы молите Богу за Добрынюшку!..» —
60. Он веть взял Марынку в замужесво,
61. Рострелял Марынку на воротах-ли.
272. Потык
(См. напев № 34)
Да на том-де было да цёсном пиру
Да сидит бы Потык — не пьёт, не ест;
Да не пьёт, не ес<т>, он не кушаёт,
Да нечем бы Потык он не хвастаёт.
5. От говорят-де тут боярина:
«Уш ты батюшко Владимёр стольнекиефьской!
На твоём-де было да на цёсном пиру
Там сидит бы Потык Михайло сын Ивановиць;
Он сидит на пиру ноньце — не пьёт, не ест;
10. Он не пьёт, не ест, ницем не хвастаёт, —
Да не зло ли ноньце да на тибя думаёт?..»
Тут говорыл Владимёр-княсь стольнекиефьской:
«Уш ты ой еси, Михайло Потык сын Ивановиць!
А-й уш ты што на пиру сидиш — не пьёш, не еш;
15. Да не пьёш, не еш — ты не кушаёш?» —
«А-й уш ты батюшко Владимёр стольнекиефской!
Ишша фсе у тя на пиру испрыженёны;
Ишша я на пиру сижу — не жонат сижу!..» —
«Уш ты ой еси, Потык сын Ивановиць!
20. Э-й хош у князя бери, хош у боярина,
Хош у той вельможи у богатою!» —
«Э-й мне не нать, не нать у князя, у боярина,
Мне не нать, не нать у вельможи у богатою:
Э-й как бы ес<т>ь во той-де Земли Леденецькою
25. И у того короля было леденецкого
А там веть ес<т>ь»де Марья-лебедь белая, —
Ах, не проти́в бы кнегинушки Опраксеи!..» —
А-й как поехал Михайло Потык сын Ивановиць
Как во ту во Землю Лединецькою.
30. О-й он веть бил, бил силу леденецькою,
Побивал-де фсю силу заморьскую,
Доставал бы Марью да лебедь белую.
А-й он достал бы Марью да лебедь белую,
Как повёз бы Марью-лебедь белую.
35. Ён поехал по далецю по цисту полю,
По тому по шырокому роздольицю.
А-й там горит, горит зелёная добровушка:
Ах, в добровушки горит цяс<т> рокитоф куст, —
Ах, цяст рокитоф куст — горит змеино гнездо.
40. Около кустышка змея люта извиваласе;
А-й говорит-де тут да веть люта змея:
«Уш ты ой еси, Потык сын Ивановиць!
Ты залей, залей мать ты дубровушку,
А-й ишше выведи ис пожару малых детоцёк!»
45. Говорыт его да Марья да лебедь белая:
«А-й уш ты ой еси, Михайло Потык сын Ивановиць!
Да како будё тибе добро от змеи?..»
Не послушал Потык сын Ивановиць;
А-й он соскакивал со добра коня,
50. А скинывал со правой ноги нонице сафьян сапог,
Он бы залил, залил мать-добровушку,
О-й во добровушке залил цяс рокитоф кус,
Ишша вывел ис пожара малых детоцёк.
А-й как поехал городу ко Киёву,
55. Там оставил Марью-лебедь белую.
О-й ишша стал Владимёр ноньце бы пир редить.
Они фсе бы на пиру ноньце напивалисе,
Они фсе бы на цёсном да наедалисе,
Они фсе бы на пиру пьяны-весёлы.
60. А-й що един бы на пиру он не пьёт, не ест,
Он не пьёт, не ест — он не хвастаёт.
Насказали ему тут боярына:
«А-й уш ты батюшко Владимёр стольнекиефской!
Там сидит бы Потык — не пьёт, не ес<т>,
65. А-й он не пьёт, не ес<т>, нонице не кушаёт, —
Да не зло ли на тибя ноньце он думаёт?..» —
«А-й уш ты ой еси, Потык сын Ивановиц!
Уш ты што сидиш, не пьёш, не еш,
Да не пьёш, не еш, ноньче не кушаёш,
70. Да нецем — на пиру сидиш — не хвастаёш?» —
«Уш ты батюшко Владимёр стольнекиефской!
Уш фсе на
