стольнекиефской!
35. Ты позволь-ко веть мне слово молвити,
Ишша слово мне молвити, рець говорити!»
Говорыл-де Владимёр да стольнекиефьской:
«Говори-ко, тибе-ка да чего надобно».
Говорыл-де Иванушко Годенович:
40. «Ишша ес<т>ь-де у Данила да Перемякина
Ишша та где Настасьюшка доць Девулисьня;
Да наурус она руса да наубел-бела,
Глаза-ти у ей — да как у сокола,
Ресници у ей — да как у соболя,
45. А брови у ей — да как у чорна бобра!»
Говорил-де Владимёр да таково слово:
«Уш ты ой еси, Иванушко Годеновиць!
Уш как веть можно у живого мужа жена отнеть?»
Говорыл-де Иванушко Годенович:
50. «Уш ты ой еси, Владимёр да стольнекиефской!
Мы пошлём-ко ко кольцю да брузоменьскому*,
Да ко тому ко столбу да ко немецькому!»
Ишша очень ети Владимёру реци полюбилис(е),
Ишша ети реци да фсе пондравились.
55. Говорыл-де старой казак Илья Муровиць:
«Погубит ты такого да фсё сокольчика, —
Не поимать тибе будёт белой лебеди!»
Ах ишша оцень ети реци Владимёру не пондравились,
Ишша ети реци ему не прилюбилисе:
60. «Уш вы ой еси, клюцьницьки-замоцьни(цьки)!
Вы подите-ко, возьмите старого казака Илью Муровца;
Да сведите его да во темной погреб,
Да не маленькой погреб — сорока сажон,
Сорока-де сажон да сорока локот;
65. Да замкните во замочик сорокпудною!»
Ишша тут веть клюцьницьки не ослышылись,
Ишша брали где Илеюшку во глубок погреп,
Повели где Илеюшку во глубок погреп,
А спустили Илеюшку во глубок погреп,
70. Замкнули в замоцик в сорокпудною.
Посылат-де Владимёр да стольнекиефской:
«Уш ты ой еси, Иванушко Годинович!
Ты съезди ко Данилушку Перемякину,
А зови-ко-се Данилушка на поцесьен пир
75. Хлеба-соли-де кушать да пива с мёдом пить».
Отправлялса тут Иванушко Годинович
Ко тому к Данилушку Перемякину,
Ко тому же ко Данилушку Перемякину.
Доежжаёт тут Иванушко Годенович,
80. Оставлял у Данилушка добра коня
Да во той-де в оградоцьки[215] во каменой.
Заходил тут Иванушко во белу грыню.
Тут-де говорыла-де Настасья да доць Девулисьня:
«Уш ты ой еси, невежа да ты невежишшо!
85. Пошто же ты, невежа, нынь приехала?..»
Говорыл-де Иванушко Годенович:
«Уш ты ой еси, Данилушко Перемякин сын!
Ах тибя звал-де Владимёр да хлеба-соли исть,
Хлеба-де соли исть да пива с мёдом пить!»
90. Уходил-де Иванушко Годеновиц.
Собиралса тут Данилушко Перемякин сын;
Говорыла-де Настасья доць Девулисьня:
«Уш ты ой еси, Данилушко Перемякин сын!
Пойдём-ко с тобой мы по цисту полю,
95. Ишша тут мы с тобой да прогуляимсе!»
Да поехали они да коня о коня,
Коня о коня поехали да седло о седло;
А просил-де Данилушко Перемякин сын,
Просил у Настасьюшки три стрелоцьки.
100. Да даваёт ему Настасьюшка деветь стрелоцёк.
«Ах уш ты ой еси, невежа да ты невежишшо!
Да нащо ты да що ты даваеш естолько стрелоцёк?..» —
«Уш ты ой еси, Данилушко Перемякин сын!
Ишша ети тибе стрелоцьки приго́дяцьсе!»
105. И тут они с ей да роспростилисе.
Поехал-де Данилушко на поцесьен пир.
Приежжаёт Данилушко на поцесьен пир,
Становил-де коня да фсё в оградоцьку,
Пошол-де Данилушко ко Владимёру.
110. Да стрецяёт его Владимёр да стольнекиефской.
Да садили-де Данилушка за передьней стол,
Подавали ему цяроцьку зелена вина,
Не маленьку чару — полтора ведра.
Не выпивал-де Данилушко фсей нонь цяроцьки.
115. Говорыл-де Владимёр да стольнекиефской:
«Да кому была служопка назначона,
А тобе-ка Данилушку служопка явлёна:
Где-ка съездить тибе где-ка во чисто полё
Ко тому-де кольцю да брузоменскому,
120. Ко тому же столбу да ко немецькому
Да за тем же зверишшом вор-кабанишшом!»
Пошол-де да он да со чесна пира
Ишша тот жа Данилушко Перемякин сын;
Он тут же Данилушко нев(е)селой:
125. Буйную свою голову повесил же.
А отправилса-де он да ф путь-дорожечку
Ко тому-де кольчю да ко немечькому,
Ко тому-де столбу да ко немецькому
За тем за зверишшом да вор-кабанишшом.
130. Он доехал до кольця да брузоменского,
До того до столба да до немецкого
А за тем за зверишшом да вор-кабанишшом.
А смотрит-де ф чисто полё во трубочку,
Смотрит-де Данилушко во трубоцьку;
135. Увидал он силушки веть множество, —
Ах на его-то п<о>лон* уш ка<к>, — немалая.
Он бил их, рубил фсе до единого —
Не оставил одного фсё на се́мена;
Поехал ко тому ко кольчю да немецкому,
140. Ко тому ко столбу да брузоменскому.
Ах ишша смотрил он да ф подзорну трубочку, —
Увидал он Василья да Перемякина,
Увидал-де Никитушку Добрынюшку.
Ишша тут становил да в матушку-сыру землю
145. Ишша то-де копьё да брузоменьскоё,
Скоцил он на то жа на востро копьё,
Закололса он тут да на востром копье.
Тут же Данилушку славы поют[216].
Приехали его братёлко родимой жа.
150. Да приехали Добрынюшка Микитиць млад;
Да заплакали они да громким голосом,
Ах поехали ко князю ко Валадимёру:
«Уш ты ой еси, Владимёр да стольнекиефьской!
Ишша тут жа Данилушку славы поют...»
155. А срежалса де Владимёр да тут стольнекиефско(й)
А ко той же Настасьюшки Девулисьни,
Да приехал он ко Настасьюшки ко Девулисьни,
Говорыл-де Владимёр да таково слово:
«Уш ты ой еси, Настасья доць Девулисьня!
160. Ты нейдёш ли за миня да замужество?..» —
«Уш ты ой еси, Владимёр да стольнекиефской!
Ты спусти миня, Владимёр, на столько времецька
Ишша съездить к Данилушку Перемякину
А роспростицьсе мне с Данилушком Перемякином!..»
165. Говорыл-де Владимёр да стольнекиефской:
«А поежжац-ко-се, Настасья доць Девулисьня,
Со тем жа с Никитушкой с Добрынюшкой,
А со тем жа Васильём да Перемякином».
Ат не видели поески богатырскою,
170. Только видели: во полюшки курёва стоит,
Курёва где стоит да дым столбом
