4. Может ли кто для восхваления найти нечто, что было бы большим этих наименований его? [256] — Среди всех прочих людей едва ли нашел бы кто не только большее и лучшее, но даже и равное сим наименованиям. Этому же принадлежит и нечто иное большее сего: именно — он не только является возлюбленным девственником, но и — сыном Девы, Самой Матери–Девы и Богоматери, чем Христос был Ей по природе, а он — стал Ей по благодати. Если же он единственный получил в удел Христову Матерь, то, следовательно, на основании всего, Он есть брат Его и родственник и уподобившийся Сыну Божиему. Тот — Сын Возлюбленный, а этот — Ученик Возлюбленный; Тот — в недрах Отца, а этот — наперсник Иисусу; Тот — девственник, и этот также, по Его благодати; «Возгреме с небесе Господь» (Пс. 17:14), и этот — Гром; на основании чего более, чем прочие, именуется «Громом» и «Сыном громовым» (Мк. 3:17), богословнейшим Громом, возгремевшим во все концы, и богословствовавшим Слово, Сущее в начале от Отца и Сущее у Бога, и Сущее Бог, и Имеющее в Себе жизнь и истинный Свет, просвещающий всякого человека грядущего в мир и чрез Которое в начале все пришло в бытие.
5. Сей Гром и свидетеля нам представил, посланного от Бога, свидетельствующего о пришествии Истинного Света [257], и Самое возвестил нам сшедшее с неба Слово, ставшее ради нас плотию, и яснейшим образом изобразил все Его во плоти жительство на земле: слова, дела, Страсти, Воскресение, сущее после Креста, и последовавшее за сим на небеса, откуда Он и сошел, Восшествие. И это все, чему он сам был очевидец, Он написал ради нас, дабы мы спаслись. Но и ко всем христианам он направляет увещательное послание, призывая всех к общению Жизни Вечныя, Которая предвечно была у Отца и явилась нам. Как сущий среди первозванных Апостолов и нарочитый и именуемый Возлюбленным, он нам изъясняет о самой главной добродетели, то есть — о любви; говоря, что Бог есть любовь, так что имеющий любовь, имеет и Бога, и пребывающий в любви — и в Боге пребывает, и Бог пребывает в том, в ком пребывает любовь. Он показывает, что сущее в нас действование [258] любви является сугубым: по отношению к Богу и по отношению к ближнему; хотя и разделяет ее на два проявления, но указывает, что она неразделима, и учит, что любовь состоит из двух нераздельных частей и состоит одна благодаря другой, и называет лжецом всякого того, кто полагает, что для обладания любовью достаточно иметь только одну часть ее без необходимости иметь и другую [259]. Потому что он говорит, что — знак любви к Богу заключается в соблюдении Его слова и заповедей, как и Сам Господь научил, говоря: «Любяй Мя, заповеди Моя да соблюдет»; «Сия есть заповедь Моя», говорит Он, «да любите друг друга»; «О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин. 14:21; 15:12; 13:35).
6. Видите, как неразделима — любовь в отношении Бога и в отношении ближнего? Поэтому Возлюбленный Ученик говорит: «Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата своего, егоже виде, Бога, Егоже не виде, како может любити?» (1 Ин. 4:20). Но и — «Глаголяй в Нем пребывати, должен есть, якоже Он ходил есть, и сей такожде да ходит» (2:6) [260]. А как же Он поступал? Был послушен Небесному Отцу, исполнил всякую правду, Сам совершал благодеяния естеству, исцелял болезни, научал покорных, порицал непокорных, ради покорных переносил оскорбления со стороны непокорных, плевки от негодных людей [261], заушения, глумления, бичи и, наконец, позорную смерть, дав за нас Свою душу, чего нет ничего больше в деле любви. Посмотрим же и на Возлюбленного Ученика, Ученика на деле: потому что во всем он точно следовал учению Учителя; чудесам и страданиям, делами и словами оказывая всем благодеяния, и от тьмы выводя в свет, и делая достойных из недостойных, сам же страдая ради нас. Смерть же не одну только он перенес за свидетельство об Иисусе и ради нашей пользы, а это то же, что сказать — ради любви к Богу и к людям, но — в течение всей жизни он предавал себя на смерть. Сколько раз он подвергался глумлению; сколько раз был избиваем; сколько раз терпел побиение камнями; сколько предстоял тиранам и князьям, подвергаясь допросу, и бывал приговариваем (к наказаниям и пыткам), он — сущий установитель благочестия! Суровейшим же тираном из тиранов, Дометианом, он был сослан на Патмос, радуясь и повсюду проповедуя учение Благого Владыки и Учителя.
7. Побуждаемые этим, братие, будем и мы, насколько есть силы, поступать так, как поступал Христос и Его Возлюбленный Ученик, повинуясь своим отцам; — «Сын покорливый», говорится (Притч. 13:1 парафраза) «будет в жизнь; сын же непокорливый — в погибель», — повинуясь не только отцам по плоти, но гораздо в большей степени — духовным отцам, а через них — Самому Высочайшему Отцу, «от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Еф. 3:15): потому что та любовь и то послушание и повиновение, которые мы имеем по отношению к нашим духовным отцам, востекает к Богу; а не оказывающий им повиновения, наносит обиду Самому Богу отцов, как и Христос явил, говоря: «Слушаяй вас, Мене слушает: и отметаяйся вас, Мене отметается: отметаяйся же Мене, отметается Пославшаго Мя» (Лк. 10:16). «Повинуйтеся наставником вашим и покоряйтеся: тии бо бдят о душах ваших, яко да не воздыхают о вас: несть бо полезно вам сие» (Мф. 13:17), вопиет великий проповедник Павел. Приложим усилия исполнить всякую правду и всякое доброе дело; и если что не совершите по причине присущей нам немощи естества, милостивый Господь Своею благодатию пополнит недостающее по нашей немощи и примет нас как бы пребывавших в доброделании до конца; особенно если увидит, что мы смиряемся по причине оскудения в совершении добродетели, а не надмеваемся на том основании, что мы ее совершаем [262].
8. Каждый всевозможными способами, чем только можешь, делай добро ближнему. Не можешь чудотворящим словом исцелять немощи людей? — Однако словами утешения можешь ободрить; если же ты послужишь сам лично, то и сам возымеешь Служителем (о, чудо!) Христа, согласно Его словам, относящимся к будущему веку: «Яко препояшется и посадит их, и приступив послужит им» (Лк. 12:37). Если же ты примешь участие в ближнем твоем, тем что поможешь ему, в имеющихся у тебя необходимых вещах [263], то станешь участником Божиего богатства и Царства Христова, и как сам одевший Его и накормивший Его, насытишься бессмертием [264] и будешь облечен в царскую одежду. Не обладаешь даром учить, побуждать к добродетели, не обладаешь силою обличать, отвращать от зла, увещевать к добродетели? — Будь учителем самыми (твоими) делами, став делателем добра и для самого себя и для ближнего. Это — также и способ обличения беззаконников. Пусть таковые скажут о тебе: «Тяжело нам и смотреть на него, потому что непохожи на наши дороги — пути его» (Прем. 2:15 парафраза). И если не снося это, они бы подвергли тебя оскорблениям и клевеща, сплетали обвинения и затевали всевозможные каверзы, стой неподвижно, чтобы отклонившись или ослабев, не изменить тебе твоего образа действия, но и для самого себя и для них будь благотворным, взирая, как на пример, на Самого Христа и на Возлюбленного Ему Ученика. И взяв этот пример для шествования правым путем Господним, иди им без оглядки. «Аще Мене изгнаша, и вас изженут» (Ин. 15:20), говорит Он. Если так будешь поступать и так сносить обиды, то будет явным для всех, что ты внедрил в себя божественную любовь.
9. Если же тебе весьма желательно узнать: по каким признакам можно судить о ее присутствии в тебе, то и это будет тебе показано, только незамедлительно иди к нахождению их. — Когда, простерши ум к Богу, ты не отвлекаешься ничем из сущего долу, но забывая обо всем без труда и принуждения, ни о чем не рассуждая, радуясь наслаждаешься памятью о Боге и молитвою к Нему, тогда знай, что определенно ты достиг любви к Богу, и как долго бываешь причастен ей, так долго простирается и время такого твоего общения с Богом, лучше же сказать — единения с Ним. Опять же, когда с сокрушением и со сладкой болью в сердце ты молишься Богу в равной степени как о самом себе, так и о всяком человеке, знакомом тебе и незнакомом, враге и друге, огорчившем тебя и не огорчившем, тогда знай, что ты от души возлюбил твоего ближнего. Но эти внутренние расположения не приходят, если только ты не заимеешь явные дела любви. Потому что если ты не приучишь себя отвергать свою волю и исполнять волю ближнего, то как ты перетерпишь, если случится, нападки его на тебя? Если же благородно и великодушно ты не снесешь неприятности от людей, то как достигнешь такого состояния, чтобы молиться за врагов? Если не покоряясь Говорящему: «Подавайте милостыню из того, что у вас есть, тогда все у вас будет чисто» (Лк. 11:41), ты удерживаешь свое имущество и бережешь для себя и не расходуешь его для помощи нуждам ближнего, то как прольешь о них слезы? «Потому что тот, кто имеет любовь», говорит некто из друзей Божиих, «тот расточил свои деньги; а утверждающий, что обладает и тем и другим, т. е. и деньгами и любовью, тот заблуждается: или он пуст от денег, или пуст любви, а это то же, что сказать — пуст от Бога»; потому что Бог есть любовь и Он объявляет нам, говоря: «Не можете Богу работати и Мамоне» (Мф. 6:24); мамоной называя все то, что у нас имеется сверх нужды, будь то золото или серебро или что–либо иное, и показывает, что стоящему на страже [265] своих денег, невозможно молиться: «Ибо где сокровище твое», говорит Он, «там и ум твой» [266], и не ушел он в молитву. Так что о такого рода людях еще и это сказал Господь: «Сии людие устнами чтут Мя: сердце же их далече отстоит от Мене; всуе же чтут Мя» (Мф. 15:8–9). Посему и Возлюбленный Богу Гром [267] вопиет: «Кто имеет богатство мира сего и не удовлетворяет нужды братьев, в том нет любви Божией» (1 Ин. 3:17 парафраза). Потому что любовь к миру и любовь к Богу не могут вместе пребывать в одном и том же человеке. Ибо любовь к миру является враждой к Богу. Посему опять он же говорит: «Не любите мира, ни яже в мире» (1 Ин. 2:15). Что же это — такое: «яже (что) от мира», если ни погоня за деньгами, от которой нет никакой пользы душе, плотские вожделения, высокомнение, земные желания? Все это не только не — от Бога, но и отделяет от Него тех, которые имеют в душе эти (страсти), и умерщвляет душу, побежденную ими, и хоронит ее в золотом и серебряном кургане; что настолько хуже простой могилы, в которой мы обыкновенно хороним наш прах, насколько она, соответствуя нашим мертвым телам, запечатывает исходящий от них смрад и делает так, что он совершенно не чувствуется [268]; золотой же и серебряный песок, насколько бы это пришло в голову богатых, употребляемый сверх того, делает умершего еще более смрадным, так чтобы вплоть до неба и небесных Ангелов и Самого Бога Небесного доходил смрад и отталкивал, проистекающие с неба, милости Божия и благосклонность Его к усопшему.
