— Слушайте, дети, слушайте, — говорил юный шаман Адхи, который сам еще недавно проходил обряд посвящения. Но все в племени знали, какой непростой ценой добыл он свое почетное звание, поэтому внимали его рассказам не менее почтительно, чем повестям прежнего шамана Ругона…
Когда Адхи только показался у околицы с маленьким братом, никто не верил, что в племя вернулись настоящие живые мальчики. Но потом навстречу кинулись отец и мать, и уж родительские сердца не ошибались.
А потом Адхи рассказывал, долго-долго рассказывал о своем путешествии. Наверное, тогда-то он и научился складно говорить о делах давно минувших дней. С тех пор он и поселился в отдельной юрте покойного шамана, бережно храня память о предшественнике и продолжая его традиции.
Также рассказывал он детям о молочном океане и творении всех миров, о том, как первый Белый Дракон вылупился из ослепительной скорлупы. Также наставлял не поддаваться голосу Змея Хаоса, а слушать духов-из-скорлупы. Но потом в его легендах начали появляться новые главы.
— Сперва мы думали, что Змея никто не в силах победить. Так и жили расколотые Миры Хаоса в ожидании избавления. Но вот однажды, в одном из миров, Белый Дракон воплотился вновь в человеке, который прошел через великое отчаяние, но не сломался. Он стал новым Белым Драконом и заточил Змея Хаоса. И с тех пор мы можем жить надеждой, ведь великое зло побеждено, — заканчивал очередное ритуальное повествование Адхи. Получалось у него не столь витиевато, как у Ругона, но после его рассказов никто из детей не плакал.
— Значит, Белым Драконом мог оказаться любой? — уверенно спрашивал подросший Дада. Он уже не интересовался, каков на вкус молочный океан, а после увиденного в Вермело порой и вовсе подсказывал брату, о чем говорить. И Адхи кивал, добавляя в свою историю новые и новые детали, которые приходили слушать и взрослые члены племени. Конечно, похождения Леситы не описывались у ритуального костра в повестях для наставления подрастающего поколения. Но иные эпизоды путешествия стали новой мифологией Степных Орков.
— Рожденный смертным творением, оказавшийся в бездне отчаяния, но не обратившийся к злу, одинокий охотник стал Белый Драконом. Великое зло побеждено, и теперь он хранит наши миры, все Миры Хаоса. Но каждый из нас борется со злом в своей душе каждый день, — поучительно завершал свой рассказ Адхи, откладывая бубен и раскуривая новые благовония в юрте.
— Твой рассказ дает надежду, — порой хвалил Адхи отец. — Мы так долго ждали возвращения Хранителя. А он, оказывается, уже вернулся. Эту весть разнесли по всему Отрезанному Простору.
— Да, но Хранитель не спасет, если мы сами не постараемся жить мирно и по совести, — кивал Адхи, счастливо улыбаясь. Он и не предполагал, что сумеет не просто спасти брата, но и принести великую надежду для всех племен орков. Лишь немногие шаманы продолжали рассказывать старую версию легенды, пугая Змеем Хаоса. Хотя от одних легенд не исчезали распри и противоречия, не иссякало зло в сердцах разумных созданий из разных миров.
В этот день Адхи тоже раздумывал о природе зла, поглаживая отросшую бороду и поправляя полы сизо-бирюзового шаманского одеяниями и перебирая обереги. Он не носил много амулетов. Благодаря белым линиям, он видел насквозь, какие защищают по-настоящему, а какие лишь служат просто украшением, и предпочитал первые. Впрочем, защищаться пока оказалась не от кого.
После возвращения несколько весен племя жило спокойно: не нападали соседи и не налетал злокозненный мор. Но Адхи понимал шаткость долгожданного счастья, ведь даже великое добро не могло навечно заточить все миры в стеклянной клетке навязанного благополучия. Да и чем такое спокойствие лучше заточения в дымчатом топазе из антикварной лавки? Нет, счастье состояло в возможности выбора. Степь дышала свободой и постоянно менялась, оставаясь неизменной. Круг жизни продолжал вращаться, и в этом таился весь смысл бытия.
— А я тут принес… Новый амулет, вырезал из кости, — улыбнулся вошедший в юрту широкоплечий орк с крупной челюстью и густой черной бородой. В нем едва узнавался тот нелепый испуганный друг детства, который посмел предать ради Марквина Сента.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Адхи и племя искренне простили Хорга, когда он заливался слезами, прося прощения у своего безумного отца, притачанного к коновязи. Тогда-то Степные Орки и увидели дар Адхи. Он исцелил обоих, вытянул из разума гадких червей сумасшествия, очистив стойбище от малейших признаков черных линий.
— Это не магия, не как у кудесников, — одобрительно заключил вождь, передавая бубен Ругона его преемнику. — Это что-то хорошее, дар Белого Дракона.
— Да, — честно признался Адхи тогда. Теперь же Хорг открыл в себе новый талант, уже не стремясь сравняться в чем-то с другом: он оказался искусным резчиком по камню, кости и дереву. Из-под его руки выходили замечательные узоры для дверей и символы на оберегах.
— Спасибо, — улыбнулся Адхи, принимая подарок.
— А к тебе там гости, — хитро сощурился Хорг, и Адхи резво вскочил на ноги, кидаясь к околице стойбища.
Кудесники никогда не въезжали в поселение, чтобы не навлечь на себя гнев вождя. Но их и не прогоняли, со временем начав считать почти родными.
Впрочем, Ледор и Аобран не стремились кочевать вместе с племенем. Они нашли себе новую не совсем живую лошадь, впрягли ее в кибитку и продолжали свои, казалось, бесцельные странствия, иногда привозя из них затейливые вещицы, но, что важнее, новые и новые истории.
— Ой, как ты возмужал-то, а как вымахал! Ну все, лоскутное одеяло уже не укрыло бы, — каждый раз неизменно удивлялись кудесники. — Да ты сейчас повозку не плечом, а одним пальцем поднять смог бы уже.
— Ребята! Как вы? — радостно воскликнул Адхи, кидаясь к друзьям.
— Да неплохо, — отмахнулся Аобран. — Без изменений.
— Путешествуем по Звене, представления даем, — кивнул Ледор. — Спокойно.
— А Чигуса с Офелисой? — немного опечалился Адхи.
Он вырос и понял, что, конечно, никогда бы не смог жениться на Чигусе. Но первая мимолетная влюбленность все еще бередила отзывчивое сердце молодого орка. Казалось, чтобы не искушать юного шамана, похорошевшая девушка и не появлялась в племени орков. К тому же они вроде бы занимались важными делами в других мирах. Возможно, в Вариюде, возможно, в родном мире Офелисы.
— А они по своим маршрутам. Мы же кудесники. Когда общий враг был, то сражались вместе. Сейчас снова ищем тайны мира разные, — уловил перемену настроения Аобран.
— Про Леситу что-нибудь слышал? — украдкой поинтересовался Ледор.
— Я про всех слышу, — кивнул Адхи. — Со всеми соединяют белые линии. Не очень четко, но вижу. Она жива, все еще ищет свое счастье пиратское. А И Емеля с Сергеем Яновичем тоже живы, в Сваитане больше нет войны, но они служат своей родине.
— Это хорошо, — выдохнул Ледор.
— Эх, а вот Чигусу хотелось бы и так увидеть, — потупился Адхи.
— Может, нагрянут в ваши края на будущую весну, — обнадежил Аобран. — Вас-то тоже искать непросто, когда вы кочуете.
— Значит, останешься шаманом своего племени навсегда? — негромко спросил Ледор.
— Да, я к этому и шел, — раскинул руки Адхи. — Это моя судьба.
— Жаль. Мы-то с Ао помогли тебе, потому что надеялись учеником тебя сделать, — честно признался Ледор.
До того порой приходилось ломать голову, почему все-таки кудесники выручили в трудную минуту, к тому же даровав магию. Офелиса говорила, что пошла мстить Марквину за очерненное призвание кудесников. То, что Разрушающий сотворил с Хоргом, и впрямь заслуживало лютого отмщения. Но вот почему Ледор и Аобран согласились помогать, Адхи до сих пор до конца не ведал. Зато теперь они стыдливо признались. Но он не винил друзей, прошедших с ним тяжелые испытания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кудесники вообще подбирают сирот. У нас с размножением не очень, у магии есть цена, да, а тайны миров передавать надо. Мы же тоже, как шаманы, но без племен, носим легенды по Отрезанному Простору, — добавил Аобран. — В пятьдесят лет каждый кудесник задумывается о поиске ученика. Изначально только поэтому и помогли тебе. А потом так все закрутилось.
