ослепило.
— Ох, жаль, осталось мало времени, — запричитал Страт, достав висевшие на золотой цепочке золотые часы андалурской работы. — Знаешь, я хотел предложить графиню Дэву.
— Дэву? — удивленно переспросил Кир.
— Да, ты знаешь, она имеет большие связи среди знати, и ее любят в народе. Она приютила в своем дворце несколько семей, потерявших дома после атаки.
— Да, и устроила из этого развлечение для публики, — добавил Кир. — Одевает простолюдин в богатые одежды, и водит по дорогим местам, запечатлевает все на вещательные кристаллы и показывает в салонах.
— Ну, она всего лишь хочет им помочь, и показать, что можно жить иначе, — мягко возразил Страт. — Знаешь, у нее ведь такая нелегкая судьба. Говорят, — он понизил голос, как делал всегда, когда хотел посплетничать. — Говорят, что она из древнего рода, обедневшего и потерявшего все привилегии. Будучи юной девушкой, она сперва работала едва ли не служанкой, а потом успешно вышла замуж в первый раз. Так, что она знает, что такое жить в бедности.
Киру было пора возвращаться на Лунный остров и он призвал Арайя. Тот опустился посреди разгромленной дороги, хлопая крыльями, и пронзительно заклекотал.
Кир подошел к нему, и успокаивающе погладил по шее. Закурлыкав, Арай ущипнул его за ухо, и вдруг занервничав, защелкал клювом.
Обернувшись, Кир увидел Страта из-за которого испуганно выглядывала Криста.
— Госпожа Криста еще не разу не видела руха так близко, представляешь? — радостно сообщил Страт. — Ты ведь позволишь ей посмотреть на него поближе?
Первым порывом Кира было отказать. Он без особого умиления относился к детям, и не имел привычки их безудержно развлекать. К тому же, у Страта был свой рух, которого он мог бы призвать. Его Хаса был куда спокойнее и дружелюбнее порывистого Арайя.
Кир вдруг вспомнил, как Арай атаковал Фрола Зериона на насестной башне. От этих воспоминаний, ему почему-то стало обидно и неловко. У Кира закружилась голова, как порой бывало в последнее время, и на мгновение он словно увидел себя со стороны.
Внутри него снова пробудился внутренний голос, так досаждавший ему время от времени. Этой его внутренней сущности, с которой он устал бороться, было жаль девочку, оказавшуюся в одночасье в чужой стране, и Кир испытал непреодолимое желание порадовать ее.
Чувствуя себя странно от охвативших его противоречий, он держал Арайя одной рукой за голову, а второй за клюв, пока Триста неловко гладила его по шее, а Страт воодушевленно рассказывал ей о рухах.
— Тише, тише, потерпи еще чуть-чуть. Нельзя клевать детей, ты же знаешь, — увещевал через кольцо Кир, пока Арай косился на него желтым глазом.
Единственным, кого он подпускал к себе кроме Кира была Агата. Возможно, он привык к ней за то время, что девушка летала на его спине, или же его подкупали ее уверенность в себе и решительность.
Утолив любопытство Тристы, Кир, наконец, смог взмыть в небеса. Распластавшись на спине Арайя, он почувствовал привычную легкость, мешавшуюся с восторгом от полета, которого он не ощущал уже давно, с тех пор, как привык почти каждый день летать на рухе.
Далеко внизу промелькнули, превратившиеся в бесконечную стройку, улицы Альторы, зеленые воды залива, скалы и леса, покрывавшие Лунный остров. Сделав полукруг, Арай приземлился на круглую площадку на вершине насестной башни Приюта Цицелии. Дворец почти не пострадал во время атаки андалурцев, но многое в нем изменилось с тех пор, как его занимал дракон-император и невесты, дожидавшиеся начала испытания серебряного кольца.
Даже самые дальние залы и галереи отмыли от пыли и паутины и привели в порядок. Каменные плиты на полу сияли, играя бликами на солнце, и источали аромат лимона. На окнах висели полупрозрачные занавеси, повсюду стояли посаженные в горшки розы и апельсиновые деревья. Вновь заработали спрятанные в нишах фонтаны и их журчание разносилось по комнатам вместе с пением канареек, обитавших в золоченых клетках, расставленных по всему дворцу.
Неслышно ступали служительницы в белых одеяниях, и оказавшийся единственным среди них мужчиной, Кир ощущал себя неловко.
— Какое настроение у ее светлости, — поинтересовался он у встретившей его сестры Акилины.
Дракон-император едва ли не первым делом пожаловал своим пробудившимся прародителям княжеские титулы, так что теперь к ним следовало обращаться таким образом.
— Ее светлость всегда пребывает в величественном настроении. Вам следует это знать, генерал, — строго сказала сестра Акилина, чеканя шаг.
— Ну, разумеется в величественном, — согласился Кир. — И все же, скажите, она сегодня не гневается? Мне… следует быть более осторожным?
— Не беспокойтесь, нет. Ее светлость проснулась поздно, и только приняла утреннюю трапезу. Вряд ли она захочет вас съесть.
— Что же, это уже неплохо.
Они прошли в просторную комнату, выходившую окнами на залив. Свет мягко падал, проходя сквозь прозрачные шторы. В камине пылал огонь, уютно трещали поленья. Цицелия возлежала на обитой синим шелком кушетке, читая книгу.
Стараясь не смотреть на нее прямо, Кир опустился на одно колено. Сестра Акилина встала на колени рядом с ним. Других служительниц в комнате не было. В отличие от Андроника Великого, Цицелия не переносила их постоянного присутствия и предпочитала быть большую часть времени в одиночестве. Также она позволяла прислуживать себе только женщинам.
— Ваша светлость, к вам прибыл… — начала было сестра Акилина, но Цицелия ее перебила.
— Это глас Андроника, я знаю. Мы уже виделись, но тогда я выглядела иначе. Оставь нас.
Раздраженно покосившись на Кира, сестра Акилина удалилась, явно недовольная тем, что ее прогнали.
В комнате повисла тишина. Кир чувствовал на себе взгляд Цицелии. Она его рассматривала, отчего ему было не по себе. В обществе дракона-императора он ощущал себя уже вполне свободно, изучив его привычки, ее же он пока знал плохо.
— Зачем вы пришли, генерал? — поинтересовалась она, прервав тишину.
— Я всего лишь хотел узнать, как вы поживаете, ваша светлость, — ответил Кир. — Все ли вас устраивает и могу ли я сделать для вас, что-то, чтобы вы чувствовали себя лучше?
Кир и сам понимал, что говорит с ней, как слуга, но, как еще он мог разговаривать с драконом?
Цицелия звонко расхохоталась. Она полулежала на кушетке и Кир не смел поднимать на нее взгляд, и все же краем глаза, он видел ее обнаженные ступни, оголившиеся, из-за задравшегося подола платья, и щиколотки, унизанные золотыми браслетами.
В комнате пахло розами. Сладостный аромат исходил и от стоявших в углу горшков с розовыми кустами, и от тела Цицелии. Он щекотал ноздри и от него тянуло живот.
— Вы боитесь… — произнесла Цицелия. — Вы боитесь сейчас, куда больше, чем тогда, когда метались по небу на своей крошечной черной птице.
