гостей. Она вздохнула и опустилась на стул. Может быть, его не пустили? Может, он уехал? Почему она не спросила, из какого он клана? Раз он приехал с отцом и братьями, то они все должны быть здесь, в зале. Почти все гости уже собрались, ожидают только короля. Эх, какая же она глупая ворона!
А сердце билось тревожно и рвано, словно предчувствуя беду.
Наконец герольд трижды ударил посохом об пол и провозгласил, что прибыл король. Двери распахнулись, и Тибрайд вошёл стремительным шагом. Одним резким движением сорвав с плеча плащ, отороченный золотым позументом, швырнул его слуге и направился к своему трону. За ним, как и полагалось, следовала свита его приближённых, среди которых были командор крепости и младший брат короля Гидеон.
А рядом с Гидеоном шёл тот, кого Лирия так хотела и боялась снова увидеть.
Грир.
Он был одет в парадный наряд и тоже шёл уверенно, будто не впервые следует за королём. И сердце у Лирии остановилось, потому что никогда она не видела мужчины красивее. И даже не в красоте было дело. Что-то внутри неё изменилось, что-то вдруг сделало в её глазах этого человека самым красивым. Единственным. Единственно возможным из всех. Она посмотрела на свои пальцы, до ужаса боясь встретиться с ним взглядом. Впрочем, в этот момент все гости вскочили и склонились в поклонах и реверансах, так что её смущения никто и не заметил.
− Его Величество король Тибрайд Благородный… Его высочество принц Гидеон Смелый…
Герольд выкрикивал пышные титулы тех, кто следовал за королём, и Лирия бы их даже не запомнила, но на одном имени вздрогнула, подняла голову и замерла.
− Игвар Нье'Айрх, младший сын клана Дуба…
Игвар. Это имя ей было слишком хорошо знакомо, ведь Риган столько раз повторяла его, что запомнить было нетрудно. И из всей свиты короля это имя принадлежало именно тому, кому оно не должно было принадлежать. Если, конечно, у Луноликой есть сердце.
Но у богов сердца нет. И на это имя откликнулся тот, о ком она думала весь остаток дня. Грир подошёл к Риган, поклонился низко и поцеловал её руку, так что кудри почти коснулись запястья. И, глядя на довольное лицо Риган, Лирия поняла, что да, это он, тот самый Грир, которого она встретила в Священной роще.
Сердце сжалось от укола боли, и даже воздуха вдруг стало не хватать.
Ну, почему?! Почему Боги так жестоки?!
Ей захотелось уйти с этого праздника, и, пожалуй, это было бы самым правильным. Спрятаться в той самой роще и просидеть до полуночи. Убежать в лес. Туда, где никого нет. А завтра с утра уехать в Миндейл и исчезнуть там, чтобы залечить свою рану. Совсем, как дереву, которое заплавляет смолой место отломанной ветки.
И она могла бы сослаться на дурноту или недомогание, чтобы покинуть праздник, но догадывалась, в какой ярости будет Риган, если она не принесёт ей пузырёк. Но колдовство это нехорошее, и помогать в нём она не должна. Не должна фрэйя такого делать. Что-то внутри протестовало, не давая смириться с этой мыслью. И Лирия вдруг подумала, что нужно просто вылить содержимое, а в пузырёк налить воды. И, может, даже дело было вовсе не в колдовстве, а в том, что она отчаянно захотела, чтобы король не выбрал Игвара в будущие женихи Риган? И ей было стыдно за эти мысли, за то, что она не желает подруге счастья, и в то же время ей казалось это правильным, будто кто-то нашёптывал на ухо — избавься от этого колдовства!
А ещё она представила, что после праздника ей придётся слушать рассказы Риган о том, как она весь вечер танцевала с Игваром, и от этой мысли внутри делалось холодно и пусто. И такое с Лирией было впервые.
И раз уйти прямо сейчас было нельзя, то она решила постараться как можно дольше оставаться незаметной и отодвинула стул чуть назад, чтобы спрятаться за каким-то грузным найтом, который уже поднял кубок во славу короля.
Может, он её не заметит? Может, будет танцевать с Риган и забудет, что вообще видел её в роще? Наверняка он не страдает от недостатка внимания дам, раз ходит в свите самого короля.
Гости выпили по первому кубку за здравие королевской сестры и процветание Талламора. Стало шумно, музыканты заиграли весёлую мелодию, и слуги вереницей понесли дары: шкатулки, отрезы ткани, клетки с ловчими птицами…
Лирия с тоской оглянулась на дверь − может быть, как только она отдаст пузырёк, ей удастся незаметно ускользнуть? Потому что смотреть на то, как Игвар и Риган танцуют, у неё не было никакого желания.
Но сквозь весёлый шум и стук кубков о стол её кожи вдруг коснулось что-то невидимое, словно лёгкое дуновение ветерка. Она подняла голову и встретилась взглядом с Гриром. Вернее… Игваром. Так правильнее будет его называть.
Он сидел рядом с Гидеоном неподалёку от короля, довольно далеко от Лирии, и смотрел на неё сквозь вереницу слуг, которые шли между столами, неся на руках дары. И Лирии бы отвести взгляд, не подавать ложной надежды тому, чьё сердце никогда не будет ей принадлежать, но не смотреть на него было выше её сил.
Она смутилась и опустила ресницы. Но ненадолго, и посмотрела вновь. И ещё раз. И снова. И он сделал точно так же, а на губах у него застыла лёгкая полуулыбка. Кровь понеслась по жилам, ударила в голову, зашумела колдовским хмелем, и даже звуки отступили, словно в зале стояла полная тишина. Остались только их взгляды и улыбки, которыми они обменивались, и даже слова были не нужны.
Будешь дамой моего сердца?
Конечно, буду!
Она взглянула на Риган. Та была увлечена разглядыванием содержимого шкатулки, которую ей подарили, и не обращала внимания на того, кого и так считала своим.
Ох, Луноликая! Что же мне делать?!
Лирия не могла ни есть, ни пить. И не могла смотреть на Игвара, и не смотреть тоже не могла. И это была какая-то изощрённая пытка, невыносимая и сладкая. Когда от одного взгляда взмываешь в небеса или падаешь вниз.
А потом Игвар приложил руку к груди, туда, где находится сердце, и Лирия увидела свою ленту, повязанную бантом в петлицу. И кровь бросилась в лицо, забилась пульсом на губах, и сладкое томление разлилось в груди, когда кажется, что можно обнять весь мир и взлететь к облакам. И такое чувство какого-то внезапно нахлынувшего счастья она испытывала впервые.
Король
