17 июня 1955 года. Несколько дней плохое настроение. Недавно устроил стирку на день раньше, не поставив в известность наш адмиральский состав. Даже сегодня, четыре дня спустя, Дёниц и Редер продолжают обсуждать мое поведение:
— Очередное импульсивное решение! Ему приходит в голову идея, и он тут же должен ее реализовать. Он даже не задумывается.
19 июня 1955 года. Стоял чудесный воскресный день. Светило солнце, с Ванзее дул свежий ветерок, и я гулял несколько часов. Я прошел последние километры до Вены и смотрел на раскинувшийся подо мной город с вершины горы Каленберг. В моем воображении возникло то место, где после аншлюса Гитлер распорядился установить доску. На ней было написано, что Вена — это жемчужина, к которой он подберет соответствующую оправу. Жители Вены тогда пришли в ярость.
С каждым днем увеличивая расстояние, я компенсировал те недели, что провел в постели зимой. Пока мой дневной рекорд — 24,7 километра, лучшая скорость — 5,8 километра в час.
Кобургский друг раздобыл для меня километраж расстояний, которые мне еще предстоит пройти: Вена — Будапешт — Белград, 615 километров; Белград — София — Стамбул, 988 километров. Я решил добраться до Стамбула к 1 января. С помощью логарифмической линейки я подсчитал, что, несмотря на зиму и снег, должен в среднем проходить 8,3 километра в день.
На отрезке пути из Зальцбурга в Вену я несколько раз боролся со скукой; иногда хотелось все бросить. Мне уже недостаточно просто покрывать расстояния, неинтересно всего лишь считать километры. Надо все это как-то оживить. Может, к идее кругосветного путешествия следует относиться буквально и подробно изучить каждый участок пути. Для этого мне понадобятся карты и книги, придется заранее ознакомиться с каждым районом: ландшафт, климат, люди и их культура, образ жизни, чем они занимаются. Так я сразу убью двух зайцев. Во-первых, мое бессистемное поглощение книг станет более упорядоченным; а если я разовью воображение, мысленно представляя все, что мне предстоит увидеть, может быть, я сумею испытать нечто вроде радости от новых впечатлений. И еще одно преимущество — глупое наматывание кругов больше не будет чисто механическим занятием. Предложенная Гессом игра с бобами наконец-то закончится. Попытка выжить!
После лечения предстательной железы Редера несколько дней лихорадило. Мы думали, он умирает. Но сегодня он выглядит посвежевшим. Ему явно лучше. Когда Гесс опять поднял вой среди ночи, старик его поддержал, хотя и едва слышным голосом. «О, Боже мой!» С разных сторон до меня по очереди доносилось: «Ой, ой!» — «О, Боже мой!» — «Ой, ой!» — «О, Боже мой!» Но минут через пять голос Редера стал слабеть. В итоге состязание выиграл Гесс.
6 июля 1955 года. Новый русский директор дружеским тоном известил меня, что мое заявление — я просил разрешить детям шесть дополнительных получасовых свиданий — было удовлетворено. Мне это очень поможет.
27 июля 1955 года. После неудачного Женевского совещания глав правительств из русского меню исчез зеленый салат. Но нам по-прежнему дают помидоры с луком.
1 августа 1955 года. Первый день американского месяца. В саду Функ вдруг повел себя странно и с заговорщическим видом сказал Шираху:
— Следите за солдатом на левой башне. Дайте мне знать когда он пойдет на другую сторону.
И, повернувшись ко мне:
— Встаньте немного правее. Так, теперь солдат на другой башне меня не видит. А где охранник? Ага, он занят с адмиральским составом.
Потом тихим голосом позвал:
— Ширах! Что делает ваш солдат на башне?
Ширах жестом показал, что все в порядке. Функ глубоко вдохнул и достал из кармана бутылку со словами:
— Ну, тогда будем здоровы!
Постанывая от удовольствия, Функ сделал большой глоток, потом передал бутылку по кругу. Она быстро опустела.
— Первый класс, — причмокнул Функ. — Жена прислала. Восемьдесят градусов — настоящий выдержанный ром. Теперь мы знаем, чего нам не хватает. Мы научились обходиться без других вещей, но только не без этого!
Он огляделся вокруг.
— А что будем делать с бутылкой?
Мы вырыли глубокую яму и закопали бутылку. На этикетке было написано «Туссамаг, сироп от кашля».
4 августа 1955 года. Функ посадил по квадрату много подсолнухов, и получилась зеленая беседка. Сегодня поступил приказ убрать подсолнухи, потому что они закрывают обзор. У большинства приказ вызвал нервный срыв. Функ в ярости официально снял с себя обязанности главного садовника. Ширах сорвал все свои цветы, хотя им ничто не угрожало, а Дёниц растоптал свои грядки с бобами. Ростлам потрясенно наблюдал за нами. Он явно беспокоился.
— Как дети! В нашей тюрьме вас посадили бы в одиночную камеру на хлеб и воду.
Этот случай говорит о том, насколько хрупким является наше спокойствие и какими тонкокожими мы стали.
6 августа 1955 года. Часть пути из Будапешта в Белград я шел по степи в нескольких километрах от Дуная. Воздух плавился от зноя. Дороги были песчаные, с редкими деревьями и тучами мух. С Хафеля доносились гудки буксиров и я представил, что это гудят корабли на Дунае. Я выдернул из нашей травяной грядки стебелек мелиссы и растер листья между пальцами. Терпкий запах усилил иллюзию незнакомых мест, похода по дорогам и свободы.
28 августа 1955 года. Очевидно, в английских тюрьмах, рассказывает нам Хокер, заключенных по-прежнему называют «мертвецами». Может, этим объясняются некоторые стороны поведения полковника Катхилла.
17 сентября 1955 года. Этим утром, когда я проводил Редера в медицинский кабинет, пришел британский врач. Редер получил свою ежедневную дозу лекарства, витаминов и «Теоминала».
— Но сегодня мне нужно постричься. Завтра у меня свидание, — сказал он.
Потом он отправился в библиотеку регистрировать вновь прибывшие книги. Семиналов с одобрением смотрел ему вслед.
— Номер четыре всегда работает. Постоянно. Никогда не отказывается от работы.
Пятнадцать минут спустя в тюремный корпус зашел британский врач и направился к Редеру.
— Кажется, вы что-то говорили о приступах головокружения? Пойдемте в медицинский кабинет на осмотр.
Вдвоем они удалились из тюремного корпуса. Железная дверь с металлическим лязгом закрылась за ними.
Через час принесли обед, а Редер все не возвращался. Мы все повернулись к Пизу. Никто не произнес ни слова, ни один из нас не осмелился спросить. Но словно догадавшись, что мы хотим узнать, Пиз просто сказал: «Да».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
