ради этого создавала столь сложный аппарат, именуемый человеческим телом?!
— Страшно подумать, к чему мы придем, если все будут думать так, как вы! — вздохнул капеллан.
— К самому что ни на есть прекрасному и совершенному состоянию рода человеческого! Не было бы двух похожих друг на друга людей, каждый человек, уподобив себя кристаллу, шлифовал бы свою личность в свойственной лишь ему одному манере, разом бы исчезло окружающее нас серое однообразие и неисчислимые грани заиграли бы всеми цветами радуги: всяк бы и думал и чувствовал не так, как другие, по-своему бы любил и по-своему ненавидел. Подобие, равенство, единообразие — вот в чем следовало бы искать козни Сатаны, заклятого врага всего необычного и оригинального.
— Выходит, вы все же верите в дьявола, барон. Всю жизнь отрицали его существование, а тут вдруг признали!
— Я верю в дьявола так, как верят в мертвящую силу северного ветра! Укажите мне место на земном шаре, где возникает холод, и я вам скажу, где воздвигнут престол Сатаны. Но вы мне его не укажете, ибо холод находится в вечном движении, он преследует тепло, дабы смешаться с ним и согреться. Так и дьявол, он жаждет прийти к Богу, ледяная смерть стремится растаять в огне жизни — вот первопричина всякого странствования... Существует ли абсолютный полюс холода? Пока что его еще никто не обнаружил. И не обнаружит, смею вас уверить, так же как никто до сих пор не указал точного местонахождения абсолютных магнитных полюсов. Что бы вы ни делали с полосным магнитом — удлиняли, укорачивали или ломали, — всегда Северный и Южный полюса будут находиться друг против друга, изменится лишь промежуток, разделяющий их, он станет больше или меньше, но никогда не исчезнет, иначе полоса превратится в кольцо, а это уже не полосной магнит. Всякому, кто в конечном мире ищет источник полюса, не важно, Северного или Южного, придется отправиться в бесконечное путешествие. Видите, там на стене «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи? Все, что я вам говорил про полюса и неповторимость духовной ориентации человека, воплощено на этом шедевре. Вы только посмотрите на эти руки! Гениальный живописец символически запечатлел в их жестах миссию каждого из апостолов: почти у всех правая рука совершает какое-либо действие, пусть даже просто опирается о стол, крышка которого представляет собой правильный шестнадцатиугольник, что соответствует шестнадцати согласным древнего римского алфавита. И только у Иуды Искариота активна левая рука, правая сжата в кулак! Характерна поза Иоанна Евангелиста, о котором Иисус сказал, что он «пребудет», отчего промеж апостолов пронеслось, «что ученик тот не умрет»[25], — он сидит сложив обе руки вместе: магнит, замкнутый на себя, уже не магнит — кольцо, символ вечности — так же как апостол сей уже не странник.
Имеющий очи да видит, ибо здесь глубочайшие мистерии христианства!
В восточной иконографии язык жестов разработан настолько досконально, что для правильного понимания сокровенного смысла исполинских статуй многоруких божеств чрезвычайно важно положение каждого пальца. Да и у нас, вы только посмотрите, с каким тщанием прописаны кисти рук на полотнах великих
средневековых мастеров! Основатель нашего рода, славный фонарщик Христофер Иохер, пришел с Востока и, согласно легенде, которая передается у нас по наследству из поколения в поколение, владел традиционными приемами магической престидижитации, позволяющей не только вызывать призраки мертвых, но и использовать их по своему усмотрению.
Хранящийся в нашем семейном архиве документ подтверждает, что наш патриарх был членом тайного ордена, корни которого теряются в глубокой древности, а зовется он то «Ши-Киай» — «Разрешение телом», то «Кьё-Киай» — «Разрешение мечом».
В документе говорится также о вещах, которые для вас, дорогой капеллан, прозвучат, по всей вероятности, дико, дело в том, что орденские братья посвящались в сокровенное искусство возрождения в духе, эта своего рода духовная трансформация плоти ограничивалась при жизни пальцами и кистями рук, полная метаморфоза наступала только после смерти: тела усопших адептов либо начисто исчезали из гроба, либо после погребения превращались в мечи.
Не бросается ли в глаза вашему преподобию разительное сходство подобной трансмутации с чудом Христова Воскресения? Особенно если сравнить загадочные жесты, запечатленные живописью Средневековья, с овеянным дыханием веков, традиционным азиатским каноном изображения святых.
Я слышал, как капеллан вскочил, нервно прошелся из угла в угол, остановился и заговорил хриплым от волнения голосом:
— Извините, господин барон, но все сказанное вами слишком сильно отдает франкмасонством, чтобы я, католический священнослужитель, мог вот так, безоговорочно, разделить вашу точку зрения. Ибо для меня франкмасонство и все, что с ним связано, и есть тот самый мертвящий северный ветер, о котором вы говорили. Я очень хорошо знаю — да мы с вами и не раз беседовали на эту тему, — что все известные средневековые художники были объединены в одно большое братство, именуемое цехом, члены которого для связи со своими далекими иноземными собратьями разработали целую систему особых паролей, выражавшихся, как правило, в сложении пальцев, мимике и позах персонажей, в их жестах, всегда несколько странных и неестественных, впрочем, это могло быть и причудливой формы облачко, неприметно плывущее где-нибудь в уголке, на заднем плане, или определенное сочетание красок, фактура мазка... Воистину, полотна кисти многих великих мастеров представляют собой настоящие шифрованные послания,
из коих человек, посвященный в это фантастическое арго, способен почерпнуть для себя немало важного. Духовенство, заказывая художникам образа святых, нередко брало с них торжественные обеты не вводить в священные канонические сюжеты своей тайной символики, однако этим пройдохам всегда удавалось обойти любые, самые хитроумные препоны цензуры. И нас же, честных священнослужителей, еще корят за нашу твердую убежденность в том, что искусство от дьявола! Но разве мы проповедуем это во всеуслышание? Да хоть бы и так, как будто каждому правоверному католику непонятно, о чем идет речь! А кто поручится, что те корпоративные тайны, кои в течение нескольких веков хранят люди искусства, не будут когда-нибудь употреблены во вред Матери-Церкви? Я ведь собственными глазами читал письмо одного великого живописца, в котором он открыто признавался своему испанскому другу в существовании тайного братства.
— Да, да, мне тоже известно это письмо, — живо подхватил барон. — Я даже помню его текст, не дословно, конечно, но вы, надеюсь, меня извините: «Поди к тому-то и тому-то, найди человека по имени X и, пав ему в ноги, слезно умоли его, дабы подал хоть какой-нибудь знак, ибо без мудрого наставления в дальнейшие секреты мастерства не проникнуть. А оставаться до конца своих дней нищим богомазом мне, смею тебя
