о моих сомнениях.
Другие спутники приняли мое решение без комментариев, большинство из них настолько устали, что их уже не волновало то, каким путем мы пойдем. Кроме того, они всецело мне доверяли.
— Без сомнения, у бааса есть на все свои причины, — сказал Ханс нерешительно. — Хотя следы, которые мы видели в последний раз, ведут прямо к восходящему солнцу, а поскольку местность осталась прежней, я не понимаю, почему эти людоеды должны вернуться.
— Да, — ответил я. — У меня есть свои причины. — Хотя в действительности их не было, а было одно ощущение правильности пути.
Ханс внимательно посмотрел на меня глазами, полными слез, как будто ждал объяснений, но я смотрел на него снисходительно и не удостоил ответом.
— У бааса есть свои причины, — продолжал Ханс, — для того, чтобы вести нас по тому пути, который я считаю неправильным, и искать следы людоедов. Эти причины настолько глубоко спрятаны в его голове, что бедный Ханс не может найти им объяснения. Возможно, причина в том, что он носит Великий талисман. Парни из Стратмура говорят, что не пойдут дальше и хотят умереть здесь. Умслопогас отправился к ним со своим топором сказать, что готов осуществить их желание. Смотри-ка, он убедил их, они быстро возвращаются и снова хотят жить дальше.
Итак, мы пошли к обломкам белого камня, которые никто, кроме меня, не видел и о котором я никому ничего не сказал. На следующий день мы достигли этого места, чтобы обнаружить, как я и ожидал, обнаженный известняк.
К тому времени нам пришлось совсем тяжело, потому что практически никакой пищи не осталось. Боевой дух нашей компании подняться от этого никак не мог. С нагромождения известняка можно было увидеть широкий проход, с которого были видны такие же проходы вокруг, и ничего более.
Капитан Робертсон сидел с каменным лицом на некотором расстоянии от нас и что-то бормотал себе в бороду, что уже вошло у него в привычку. Умслопогас наклонил свой топор и жаловался Небесам, — наверное, люди Стратмура стояли у него перед глазами. Зулусы сидели на корточках, посматривая с недоверием на окружающих, которые завели их в эти дебри, столь непохожие на привычные краали с быками. Гороко, знахарь, советовался со своим «духом», бросая кости и загадывая, сможем ли мы убить какую-нибудь дичь, чтобы пообедать хотя бы завтра. «Дух» был в этом не уверен. Короче говоря, наступил полный мрак, а вселенная и небо выглядели так, словно вот-вот пойдет дождь.
Ханс начал язвить. Подползая ко мне в своей самой невыносимой манере, как собака, которая собирается что-то стащить и прикрывает воровское намерение лживой привязанностью, он указал мне одно за другим недостатки нашего положения. Он убеждал меня, что я должен последовать его советам, ибо, если мы откажемся от поисков и не найдем людоедов и девушку по имени Печальные Глаза, ситуация станет совсем другой. Он сказал, что уверен, что путь, который он предложил, приведет нас в долину, полную дичи, поскольку он видел это лично.
— Почему же ты молчал об этом раньше? — спросил я.
Ханс посасывал свою пустую трубку и таким образом давал мне понять, что неплохо бы дать ему табаку. Так собака лает под столом, требуя еды. Он отвечал мне, что на самом деле не его дело давать советы тому, кто, как великий Макумазан, Повелитель ночи, знает все. Но кажется, удача сыграла с Повелителем злую шутку. Можно стерпеть любые лишения (тут он втянул воздух из пустой трубки особенно громко и выразительно посмотрел на меня), если только есть шанс встретиться с этими людоедами и освободить леди Печальные Глаза, чье лицо преследует его во сне. Однако он убежден, что, следуя моему новому курсу, мы окончательно потеряем их след, и, возможно, они теперь в трех днях пути от нас совсем в другом направлении. Однако баас сказал, что у него есть свои причины для выбора данного маршрута, и этого, конечно, достаточно для Ханса, только если хозяин снизойдет до него, удовлетворит его любопытство и расскажет, что это за причины…
В тот момент я признался себе, что, как бы я ни был привязан к нему, мне очень хочется убить Ханса.
Я пытался сохранить спокойствие, но чувствовал, что у меня это не получается. Затем я оглянулся, как будто советовался с Небесами, втайне надеясь, что Небеса ответят на мой вопрос. И они ответили за меня.
— Вот моя причина, Ханс, — сказал я самым ледяным голосом, на который только был способен, и указал на тонкую линию дыма, поднимающуюся в небе на другой стороне долины. — Понимаешь, Ханс, — продолжал я, — эти каннибалы забыли об осторожности и зажгли костер, чего они не делали уже давно. Возможно, ты захочешь узнать, почему это случилось. Я отвечу тебе. Это случилось потому, что несколько дней назад я намеренно потерял их след, по которому, как они думали, мы идем за ними, и зажгли костры, чтобы озадачить их. Теперь, надеясь на то, что они обманули нас, они потеряли осторожность и нечаянно указали нам, где находятся. Вот моя причина, Ханс, выбора нового пути.
Он выслушал меня и, хотя и не поверил тому, что я намеренно потерял след, уставился на меня так, что его маленькие глазки готовы были выскочить из орбит. Но даже в своем обожании он думал о том, как упрятать свой промах.
— Как прекрасно, что существует Великий талисман и он может давать советы баасу, — сказал он. — Без сомнения, Великий талисман прав и людоеды разбили лагерь именно в том месте, именно в том, а не в другом, на сто миль вокруг.
«Пропади пропадом этот Талисман!» — проговорил я про себя, а вслух сказал:
— Будь так добр, Ханс, пойди к Умслопогасу и скажи ему, что Макумазан, или Великий талисман, предлагает идти сразу же и атаковать лагерь амахаггеров. А вот и для тебя табачок.
— Да, баас, — ответил Ханс смиренно, набивая трубку моим
