– Не подаришь ли ты мне волос со своей головы, о Исмет Тишайшая, – произнес Илуге.
– Так мало? – зазвенел хрустальным колокольчиком голос. – Обычно меня просят о поцелуе…
– Это было бы слишком дерзко с моей стороны, – пробормотал Илуге. Ему не хотелось смотреть на собственные колени – они наверняка трясутся, как у новорожденного жеребенка.
– Тот, кто посмотрит мне в глаза, об этом не думает, – завораживающе пропел голос. – В моих глазах больше блаженства, чем во всех сокровищах мира. И страх покинет тебя.
– Только мертвые не испытывают страха, – сказал он.
Он осмелился чуть поднять взгляд, до самой белоснежной шеи. Ее тело было самым прекрасным из всех, что он мог бы себе представить. Все его существо так и тянулось коснуться ее.
– Тогда возьми то, что просишь. – В ее хрустальном голосе проскользнула еле уловимая насмешливая нотка.
Илуге протянул руку к серебряному потоку волос, наброшенному на грудь. И остановился.
«Левой рукой. Орхой Великий сказал – бери их левой рукой».
В левой руке у него был зажат волос Айсет, и теперь он было потянулся правой. Опустив правую руку и не выпуская черного волоса, он легонько коснулся шелковистый прядей, потянул…
Не поднимая глаз, он каким-то образом увидел ее улыбку. По руке пополз холод. Илуге слабо вскрикнул, увидев, что его левая рука на глазах покрывается черно-серебряной изморосью до самого плеча. Он перестал чувствовать пальцы, сжимавшие два волоска.
– Ах да, я и забыла, что ты какое-то время был немножко мертвым, – с легким разочарованием прошелестела Исмет Тишайшая, Отнимающая Жизнь. – Быть может, это и продлит твое существование. Ненадолго.
Он услышал тихий смех, но не заметил, как она ушла, охваченный дикой болью в омертвевшей руке, на смену которой пришло ощущение холода.
Илуге затрясло. Закусив губу, чтобы не стонать, он медленно двинулся прочь от страшного места. В голове крутились обрывки мыслей, и основной была та, что теперь он, если вернется в мир живых, вернется не угэрчи, а безруким калекой.
Туман впереди начал редеть, и железное небо Эрлика снова нависло над ним, земля стала сухой и красной. Река Слез, стиснутая берегами, уходила все глубже, и Илуге пришлось карабкаться куда-то вверх. Он услышал отдаленный грохот, который уже слышал когда-то, – должно быть, дворец Эрлика, повелителя подземного мира, уже близко. Где-то здесь он впервые встретил великого предка косхов, чтобы унести его в своем теле в мир живых. Где-то здесь, должно быть, владения Эмет Утешительницы.
Она сидела на большом плоском камне и наблюдала, как он поднимается к ней. На этот раз Эмет Утешительница приняла вид женщины, а не кошки. Ее рыжие волосы в багровых отсветах, полыхающих над этим миром, казались красными, как кровь, бьющая из раны.
– Какой храбрый, упрямый глупец, – промурлыкала она, когда Илуге, наконец, достиг вершины. – И везучий. Отделался потерянной рукой – и это после того, как повстречал мою очаровательную сестренку. Расскажи-ка, как тебе это удалось? Большинству смертных Исмет Тишайшая внушает непереносимый страх – такой, что они готовы на все что угодно, лишь бы избавиться от него.
– Есть существо, внушающее мне больший страх, чем Исмет Тишайшая, – задыхаясь, сказал Илуге. Он уже не мог быть ни вежливым, ни льстивым.
– Ах, неужели это я? – хрипловато, чувственно рассмеялась женщина. Илуге мог рассмотреть ее соблазнительные формы, прикрытые лишь узкими кусочками чего-то, напоминавшего тонкую кольчугу из червонного золота. Лицо у нее, должно быть, такое же соблазнительное, как и тело. Но Илуге ни за что бы не стал смотреть ей в лицо.
– Ты, сам не зная, польстил мне, маленький нахальный смертный, избежавший той участи, которую припасла для вас обоих. Моя милая сестренка иногда бывает ужасно заносчивой. Как забавно! Тот, кому принесли жертву, пожертвовал существованием ради нее!
– Ты получила свое, кошка, – устало сказал Илуге. – Равновесие миров восстановлено. Чего ты еще хочешь?
– Я – ничего. – Эмет издевалась. – Это ведь ты пришел ко мне, чтобы я дала тебе волос с моей головы. Может быть, и дам. Сначала попроси.
– Дай мне волос с твоей головы, Младшая, – с трудом выговорил Илуге. Его страх медленно переходил в ярость – как тогда.
– Расчеши мне волосы, – с удовольствием сказала женщина-кошка, призывно растягиваясь на камнях. – Мне нравится, когда их расчесывают.
Ногти на ее руках были покрыты чем-то темным и блестящим, напоминая, что Эмет Утешительница вырывает недавно умершую душу из тела и несет ее к пределам Эрлика. Илуге сглотнул. Он взял металлический гребень из рук Эмет – левой рукой, все левой. И опустился рядом с полулежащей женщиной на колени.
Расчесывать длинные сверкающие медные пряди одной рукой, не выпуская других волос, было очень неловко, но Илуге, стиснув зубы, старался не обращать внимания ни на это, ни на возмущенные понукания Эмет, требующей, чтобы он обращался с ней понежнее. Наконец, видимо, не достигнув того, чего хотела, Эмет вывернулась из-под его руки. Однако на гребне, оставшемся в его руке, осталось несколько рыжих волосков.
– Кто-то предупредил тебя, – прошипела Эмет, на глазах превращаясь в его вечный кошмар, выпуская металлические когти из рук, стремительно обраставших темной искрящейся шерстью. – Верни мне гребень и мои волосы!
Илуге умудрился намотать один из волосков на палец и бросил гребень наземь.
– Что ж, – мурлыкнула крылатая кошка, обходя его и облизывая клыкастый рот, – не вышло. Однако так даже хорошо. Оставайся жить. Ты знаешь, что за гребень держал в руке? Это гребень, которым Младшая дочь расчесывает голову Эрлика. А когда она расчесывает, она, словно волосы, направляет пути живущих к смерти, к своему господину. Исмет Тишайшая сделала мертвой руку – ту, которой ты посмел прикоснуться к ней. Это, право, несколько обыденно – кого удивишь безруким бойцом? Пожалуй, я немного усовершенствовала работу сестры. Ты будешь убивать этой рукой все, к чему прикоснешься. И очень скоро ты сам захочешь, чтобы я унесла тебя от твоих деяний и твоей памяти!
– Будь ты проклята! – тяжело дыша, выдохнул Илуге. Его рука перестала быть такой заледенелой, как раньше, но теперь она словно не принадлежала ему.
– Живи теперь долго! – засмеялась кошка и исчезла.
Илуге посмотрел на свою руку с зажатыми в ней тремя волосами. Он чувствовал себя больным.
Внезапно железное небо Эрлика задрожало. Послышался долгий вдох, потом удар, похожий на удар молота по наковальне. Один из огромных железных гвоздей прямо над ним зашатался и вывалился, едва не пришибив его. В образовавшуюся дыру ударил ослепительный свет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
