– Это наваждение, грех и паскудство, Габи! Каждый раз мы погружаемся в пучину неприязни, мы не любим друг друга! Одна страсть нас и соединяет.
– Но какая! Что может сравниться с таким огромным наслаждением? Я не смогу отказаться от этого, Хуанито! Ты меня понимаешь?
– Не понимаю и не хочу понимать! Ты дьяволица и мне страшна твоя близость. Тут что-то слишком греховное, порочное!
– Ну и пусть! Разве тебе не нравится? Пусть будет, как будет. Если само окончится, то так и будет, а пока у нас только это, и есть и лишать себя блаженства нет никакого смысла. Сейчас я равнодушна к тебе, но пройдёт день-два – и меня начинает трясти надвигающаяся страсть, которой я не могу сопротивляться. Это сильнее меня. Хуан!
Хуан молча слушал излияния Габриэлы. Прекрасно понимал, что она чувствует, так как и сам испытывал нечто похожее, но холодный рассудок не хотел согласиться с таким положением. Он вопил, сопротивлялся, но проигрывал!
– Ар, мы с тобой должны решить трудное дело, – Хуан, чувствуя себя ответственным за все дела в долине, не мог не беспокоиться.
– Понятно, Хуан. Уже есть что-то на примете?
– Полагаю, что здесь нам долго не усидеть. Бумаги ещё не оформлены и скоро их не закончишь. И моё участие в похищениях остаться незамеченным долго не может.
– Всё это понятно, Хуан. Говори короче, что требуется сделать, – Ариас был заинтересован не меньше Хуана и ждал продолжения с нетерпением.
– Мне необходимо уехать в город. Хочу купить хоть маленький кораблик.
– Вернуться на Монтсеррат хочешь?
– Обязательно, Ар. У меня там всё же имеются и права и деньги. Посмотрим, что там произошло за наше отсутствие. Может, можно обосноваться там.
– Что-то мне подсказывает, что с этим у нас ничего хорошего не выйдет.
– Но посмотреть необходимо. И деньги забрать не мешает.
– Разве что для этого, Хуан. Однако сдаётся мне, что у тебя ещё что-то на уме. Я правильно подметил, а?
– Может быть, Ар. Но об этом рано говорить. Сам ещё ничего не решил.
– Сеньорита? О ней может идти речь? – улыбнулся Ариас хитро.
Хуан недовольно глянул на друга, не ответил, но было и так ясно, что мулат попал в точку.
– Оставим это, Ар. Слушай мой план. Я еду в Понсе искать судно. Ты останешься за главного. Без моего дозволения сеньориту домой не отпускай.
– А если выкуп пришлют?
– Тяни и жди меня! Я постараюсь долго не задерживаться. Как только куплю судно, немедленно возвращаюсь, и решаем все остальные дела.
– Лало должен скоро вернуться с возможным ответом.
– Возможно, я его встречу по дороге к морю. Но это не должно повлиять на возвращение сеньориты в усадьбу. Отец её ещё не выздоровел и, вероятнее всего скоро отдаст Богу душу. Пусть сеньорита ни о чём не догадывается.
– Её брат в своих посланиях ничего не говорит о болезни отца. Тоже не хочет волновать сестру. – Ариас пытливо глянул на Хуана. – Ты ничего не хотел бы добавить?
– Пока нет, Ар. Мы должны подготовиться к продаже долины или сдаче её в аренду. Но это только после оформления всех бумаг. Деньги у нас есть, а пара взяток ускорит это. Я в этом уверен.
Хуан не дождался Лало. Он спешил, полагая, что дело с похищением приближается к завершению. Он надеялся встретить Лало и узнать последние новости и, опираясь на них, определить своё поведение.
Был ещё день, когда его голова почти целиком была захвачена мыслями о долгой разлуке с Габриэлой. Он и желал этого, надеясь остудить свой пыл, и страшился. Сеньорита ни о чём не догадывалась. Её не посвящали в детали, лишь намекали о предстоящих переменах в ближайшее время.
Он зашёл к ней в шалаш. Она шила что-то из куска ткани, что привёз ей Лало из последней поездки. Габриэла посмотрела на Хуана пристально, пытливо. Спросила просто:
– Ты принёс мне новости? – в голосе он не услышал радости.
– Принёс, но не те, которых ты ждёшь.
– Ты знаешь, чего я жду, Хуан? Говори лучше, не тяни. Я знаю, что ты собирался уезжать. Из намёков догадалась. Едешь?
– Да. Недели на три. Дела надо утрясти в городе. Очень важные для меня. И для тебя, возможно...
– Что же может быть важного для меня? – полюбопытствовала Габриэла, а Хуан подивился её прозорливости и догадливости.
– Ещё не знаю, но постараюсь додумать. Выйдет ли, не знаю.
– Ты говоришь догадками. Нельзя ли пояснее?
– Пока нельзя, Габи. Слишком рано. Хочу поторопить твою родню с выкупом.
Она долго смотрела на него, потом отложила шитьё, встала. Проговорила с некоторой поспешностью и волнением:
– Хочешь забыть меня? Отвлечься? Думаешь, так будет лучше?
Хуан неопределённо пожал плечами, уже чувствуя нарастающее волнение.
Они понимали друг друга без слов. Глаза, лица их говорили им достаточно, а слова возникали после, когда наступало отрезвление и просыпались старые чувства неприязни и даже ненависти.
– Ты сможешь выдержать три недели без меня? – загадочно и многозначительно прошептала Габриэла, приближаясь к юноше, блестя лихорадочно глазами. – Бросаешь меня здесь одну на растерзание этим вонючим мулатам и неграм? Ты подумал об этом, Хуан?
– Не говори глупостей, Габриэла! Тебе здесь ничто не угрожает. Всего-то три недели!
– Для нас это целая вечность! Ну же, сделай мне больно. Я вся дрожу...
Сна действительно сотрясалась нервной дрожью, щёки пылали румянцем и в сумрачном свете шалаша, Габриэла казалась злым духом из рассказов индейцев. Она жадно присосалась к его губам, обдав Хуана жарким дыханием, в котором ощущалась молодость, свежесть и жажда наслаждения.
Он не сопротивлялся.
Габриэла, сознавая, что разлука будет длительной, хотела насладиться им сполна. Они извивались в судорогах страстных конвульсий, не забочась о том, что их слышат другие. Для них не существовало ничего, кроме их чувств, их страсти, пожирающей их плоть, оставляя где-то в глубине сознания смутное ощущение неудовлетворённости. Неудовлетворённости духа. Но пока это их не занимало.
Лишь после полуночи, Хуан взмолился, прося прекратить домогательства плотской любви. Она довольно быстро утомляла, опустошала, оставляя что-то недосказанное, неполное.
– Ты больше не хочешь меня? – прошептали горячие губы Габриэлы у него под ухом. – Разве так поступает настоящий мужчина, отказывая несчастной беззащитной девушке? Я не хочу, чтобы у тебя осталась хоть капля твоей силы, которую ты мог бы потратить на потаскушку в городе, Хуанито! Я тебе этого не прощу. Запомни это!
– Пустое, Габи! Я уже говорил тебе, что побаиваюсь тебя и теперь ты позволила мне убедиться в своей правоте.
– Хорошо, что ты понял это, мой слабый и безвольный Хуанито! Но ты ещё не истощил меня настолько, чтобы я могла тебя пощадить! Для отдыха у тебя будет целых три недели!
– Вдруг за моё отсутствие пришлют выкуп, и ты уедешь домой? – попытался урезонить её Хуан.
– Я подожду тебя! Не думай, что я вот так просто отпущу тебя на свободу! Ты знаешь, какая я мстительная и опасная. Берегись, Хуанито!
Она принялась ласкать его, настойчиво, жадно, словно это последняя ночь с мужчиной в её жизни. И это возымело действие.
– Ты подумала, что чувствуют остальные, слыша наши игры, Габи? – едва слышно спросил Хуан. – Это будет для тебя небезопасно в моё отсутствие.
– Я буду носить в складках платья небольшой нож. Я уже одного убила, второго будет легче. И я уже подсмотрела, как ты занимаешься с кинжалом. Ты обманщик и насмешник. Скрыл от меня, как владеешь кинжалом.
– Представь, я и шпагой владею не хуже. Ведь я идальго, хоть и бедный! – Хуан усмехнулся, понимая, что эта насмешка может разозлить девушку.
Но ничего такого не произошло. Габриэла помолчала, потом молвила тихо:
– Теперь я простолюдинка и могу позволить себе такое, чего нельзя было, будучи верноподданной дворянкой, аристократкой. Так даже лучше, свободнее.
– При наличии больших денег свобода достаётся легко. Попробовала бы в бедности так рассуждать, Габи.
