– Это верно, Ар. Пошлём Лало с требованием передачи денег в глухом и труднодоступном месте.
– Его ещё надо найти и убедиться, что нас не пасут, – откровенно недоверчиво ответил Ариас. – Всё это мне сейчас кажется слишком сложным и опасным. И у нас так мало людей.
– Подумаем об этом, Ар, – ответил Хуан с пониманием. – И обязательно изменить отношение к сеньорите. И чтоб Алесио и не приближался к ней больше.
– Правильно! А что с другим пленником делать? Жаль отпускать просто так. Хоть пять тысяч, да нужно содрать с этого красавчика.
– Посмотрим, что будет с главным нашим делом, Ар. Идём к сеньорите, – Хуан проговорил это так, что его друг с интересом посмотрел на него. В глазах засветились огоньки смеха, но не более.
– Сеньорита, – чуть увидев девушку, проговорил Хуан довольно нервно, – мы получили письмо с согласием выкупа. Теперь вы свободны, но не вздумайте сбежать. Иначе и вы погибнете, и мы останемся с носом, – и Хуан потрогал свой длинный нос.
Он сам ключом отвинтил болты, сказал довольно радушно:
– Можете оставаться здесь, или идти в шалаш. Мы приготовим вам отдельный, с хорошей постелью.
Не успела Габриэла ответить, как Атилио взвыл:
– А что со мной! Что сказал мой родитель?
– С вами, дон Атилио, пока ничего ясного нет. Потерпите немного, –Хуан дружелюбно улыбнулся. – Ваши деньги ещё не собраны.
– Простите, сеньоры! – наконец проговорила Габриэла, наконец осознав, что её положение резко изменилось. – Значит, я почти свободна?
– Именно так, сеньорита, – ответил любезно Хуан. – И работать почти не будете. И Алесио к вам больше не подойдёт, это уж точно.
Габриэла упала на колени, воздела руки и взор вверх и принялась истово молиться, шепча слова, ей одной пришедшие на ум, осеняя себя крестом. Потом она посмотрела на Хуана благодарным взглядом, спросила робко:
– А здесь можно остаться на ночь, сеньор? Мне не хотелось бы одной быть в шалаше. Прошу вас.
– Сколько угодно, сеньорита! – бодро ответил Хуан. – Я принесу вам постель, завтра получите кусок ткани и сделаете себе что-нибудь вместо этих тряпок. И получите сегодня хороший ужин. Хоть солнце садится, можно укрепить факел в расщелине и поужинать вдвоём, – и он кивнул в сторону дона Атилио.
– Не сбежит? – спросил Ариас, когда они вышли из пещеры.
– В её положении сбежать просто невозможно, Ар. Она так ослабела, что и взобраться наверх будет не в состоянии. А другого пути она не знает. Да и зачем ей теперь бежать? В лесу она всё равно погибнет, и это ей известно. Можно не опасаться побега.
– Как бы проследить за тропой сюда? – спросил Ариас. – Ведь могут высмотреть её и накрыть нас.
– Думаю, что теперь дон Рассио не посмеет предпринять что-нибудь подобное. Его отец болен, только Лало не выяснил чем. Теперь этот моряк будет у руководства усадьбой и всем имуществом. Думать надо о месте получения денег, а это поклажа для целого мула.
– Я и говорю тебе про это, Хуан! Очень хлопотное и опасное дело предстоит нам, а мы до сих пор ничего не придумали. Времени у нас не так много.
– Слушай! А не попытаться всё это устроить с помощью моря? – Хуан даже остановился на месте.
– Судна-то нет у нас! И где его добыть здесь, когда против Понсе порт ещё не построен?
– С судном нам, Ар, и не управиться. Баркас с парусом – и хватит. А там у нас что-нибудь и попадётся. Да и денег у нас будет лишь треть того, что я хотел. На большее мы рассчитывать не можем.
– Ты хочешь отдать деньги этой ведьме, Хуан?
– А как же, Ар! Это наши обязательства перед сеньорой.Тем более, что и нам перепадёт достаточно! Ты это брось, Ар! На чужом горе ничего себе не построишь!
– Дуришь, Хуан! Мы ведь горе доставили уже другим, так что одним больше, одним меньше – ничего не станется с ними. А ведьма и так себе добудет.
– А я говорю, что треть вполне достаточно, Ар! К тому же нам полностью достанутся деньги за Атилио.
– Всё равно, Хуан, я не согласен с тобой. Я рассчитывал на всё.
– И не думай, Ар. Так не будет! – Хуан уже начинал злиться. – И бросим об этом болтать, а то услышат остальные, особенно этот Алесио. Хватит об этом!
Он с неохотой собрал еду, питьё, одеяло, подушку, набитую сеном и поплёлся назад, выполняя обещание.
Три дня прошло в спокойствии. Лало опять умчался в усадьбу, Габриэла с некоторой опаской занималась лёгким трудом, но больше старалась из куска ткани, нашедшейся у Хуана, сделать нечто похожее на платье.
Алесио, прослушав наставления Ариаса, ходил, злобно поглядывая в сторону Габриэлы, а она отвечала тем же. Она не переставала думать о мести, ища возможность осуществить её.
Она лучше питалась, доила лишь две козы и готовила пищу для мужчин, но с доном Атилио ничем не делилась, не разговаривала и посматривала на него отчуждённо, будто на незнакомого.
Как-то Габриэла мыла большой котёл на речке, ложки и нож для разделки мяса. Солнце садилось и его лучи уже не проникали в долину. Стало немного прохладнее, а ветерок слегка разгонял москитов.
Спиной девушка почувствовала взгляд чьих-то недобрых глаз. Она на миг оцепенела, дыхание участилось. Она не обернулась, скованная страхом и ожиданием. Это длилось с минуту, когда она всё же повернула голову. Шагах в десяти от неё стоял с закаменевшим лицом мулат Алесио.
Что-то странное и страшное показалось ей в его облике. Озноб прошёлся по спине, заныл в животе. Рука непроизвольно сжала мокрую рукоять ножа. Он этого не заметил.
– Что ты тут уставился на меня, обезьяна вонючая? – скорей прошипела, чем проговорила Габриэла. – Разве не знаешь, что тебе запрещено приближаться ко мне, жаба?
– Думаешь, ты сможешь меня остановить этими словами, сучка? – Алесио сделал три шага к ней и остановился. – Ты ещё не знаешь, на что я способен! И я могу не посмотреть на запрет какого-то сопляка! – И он сделал ещё два шага, напряжённо смотря в бледное дрожащее лицо Габриэлы.
– Я закричу, жаба! Уйди!
Алесио бросился на неё. Молнией метнулось его тёмное тело, опрокинуло Габриэлу на гальку, придавило тонкую фигурку. Вонючая ладонь зажала рот, а другая рука уже шарила по телу. Он яростно терзал её тело, а кричать девушка не могла. Но рука продолжала сжимать нож, хотя и была слегка придавлена собственным телом.
Мыча и отбиваясь, она с большим трудом выдернула руку и, не раздумывая, ударила ножом в бок. Мулат дёрнулся, зарычал, но второй удар на миг остановил его прыть. Липкие струйки крови возбудили Габриэлу, и она успела нанести ещё один удар, скользящий, почти не причинивший мулату вреда, разве что добавило крови.
Она завизжала, закричала, а Алесио с остервенением стал бить её по лицу, тянулся к шее, но силы его падали. Габриэла в смертельном ужасе успела вывернуться из-под его большой вонючей туши, но он успел ухватить ногу и борьба продолжалась с отчаянием.
Габриэла судорожно отбрыкивалась, пыталась отползти подальше, а Алесио, уже теряющий силы, продолжал тянуться к ней, удерживая её ступню в своих крепких руках. Нож девушка выронила, и смертельный ужас придал сил девушке. Она ударила Алесио ногой в шею, выдернула ногу, но тот успел прижать другую ногу к острому камню. Крик боли пронзил вечерний воздух.
– Брось её, Ал! – вдруг послышался голос Хуана. – Брось, говорю!
Мулат отпустил ногу, поднял голову и в сумерках увидел подбегавшего к месту схватки Хуана. Его мутные глаза смотрели злобно, отрешённо, можно было заметить, что мулат слабеет.
– Опять ты? – Мулат скрипнул зубами, трудно поднялся на колени, а Габриэла с ужасом увидела, как мулат достал откуда-то пистолет и поднял его. – На этот раз ты, сука, не отвертишься! – и чёрное отверстие дула медленно поднялось до уровня груди девушки.
Что-то чёрное мелькнуло в темнеющем воздухе, мулат выронил пистолет, рука схватилась за шею. Там торчала рукоять кинжала, кровь тёмными струйками потекла по руке.
Крик застрял в горле Габриэлы. Она неотрывно смотрела, как мулат медленно клонился вперёд, она судорожно отползала всё дальше. Хуан подошёл совсем близко, молча смотрел на мулата, который рухнул лицом вниз и больше не шевельнулся.
