теперь смотреть на Рут, как делать вид, будто ничего не изменилось. Ощущение легкости, надежности уйдет, в присутствии Рут она будет испытывать лишь тоску и одиночество. Надо подождать, пока все пройдет. Можно ведь разлюбить. Люди почти неизбежно перестают любить. И слегка отодвинув головокружительную непосредственность чувств, Мэриен сочла их бесперспективность благом: она больше не имела права попасться в любовную ловушку. Она не попадется.
В клубе Красного Креста ее ждали инструкции, показавшиеся божественным провидением. Лутон кончился, ей надо было ехать прямо в Уайт Уолтем, так как ее допустили к самолетам класса-2. Она не увидит Рут, сейчас не увидит.
* * *
Уайт Уолтем располагался в симпатичном ярмарочном городке Мейденхед[8] («Господи, ну и название», – сказала Рут) с фахверковыми домами, выстроившимися вдоль неторопливого течения Темзы. Мэриен нашла комнату в маленькой гостинице недалеко от аэродрома, лишь чуть дороже квартиры на постое. Она вернулась в классные комнаты и засела за компрессоры, карбюраторы и тому подобное. Две недели посещала лекции, а потом опять стала подниматься в небо, на «гарвардах», таких же как тот, на котором она сдавала экзамен в Монреале, испугавшись их мощности после вялых трассовых полетов на «тайгерах» и «мэджистерах».
Неподалеку располагался новый Американский клуб с бассейном (закрытым на зиму), террасой и баром. Иногда она ходила туда с другими летчиками выпить по коктейлю, но говорила мало. Без Рут никто не пытался втянуть ее в разговор. Беседуя с людьми, она всегда чувствовала себя неуверенно и совершенно не помнила, как обстояли дела до Баркли, до Аляски.
Мэриен купила мопед и в свободное время и при наличии талонов на бензин ездила по округе. В Хенли она смотрела на греблю. У Итонского колледжа мальчики играли в регби или слонялись во фраках возле кирпичных строений с зубчатыми стенами. Она побывала в деревнях, где можно было забыть, что идет война, и в деревнях, представлявших собой почти сплошь воронки, проезжала мимо обломков B-17 в буковых рощах. Но в основном ее окружали трава, деревья, каменные стены, овцы.
Как-то днем, после тряского кружения в «гарварде», Мэриен вернулась в летную контору и увидела там Рут в синей форме.
– Привет, незнакомка, – улыбнулась та.
Мэриен страшно обрадовалась, но тут же испытала ужас и отвращение, и Рут, уже шагнув к ней, чтобы обнять, заметив перемену, замялась. Они поздоровались скомканно, неловко, как если бы обнялись два манекена.
– Хотела написать тебе, мне дали крылья… и шмотки. – Рут на секунду встала в позу манекенщицы. – Ненадолго посылали в Рэтклифф. В основном работаю таксистом. Вон там я. – Она показала в окно на «Фэрчайлд-24». – Но, когда перебросили сюда, решила, что увижусь с тобой и могу не писать.
– Поздравляю.
Мэриен отвернулась и принялась изучать большую карту Британии на стене, где ежедневно помечали новые точки расположения заградительных аэростатов и запретные для полета зоны.
– Ты уехала из Лондона, и ни звука, – полуспросила Рут.
– Было много дел.
Рут подождала более развернутого ответа, а не дождавшись, сказала:
– Но ты же, надеюсь, по мне скучала. Хоть и не писала.
Ужаленная, Мэриен перевела взгляд с карты на свои ботинки. Рут подошла ближе.
– Ты такая странная. Что-нибудь случилось? Я что-то сделала не так?
– Ничего. Неважно себя чувствую. Больше ничего. – Мэриен забросила за плечо парашют. – Мне надо идти.
Рут не окликнула ее, не пошла за ней. Отъезжая на мопеде в гостиницу, Мэриен видела, как «Фэрчайлд» поднялся в воздух и исчез.
* * *
Через две недели, в редкий для середины декабря ясный день, Мэриен допустили до ее первого «спита». Она доставила «Харрикейн» в Солсбери, и безо всякой торжественности диспетчер толкнул ей по стойке новое полетное задание.
Самолет ждал, его длинный обтекатель с отверстиями смотрел вверх. На случай фоторазведки «спитфайр» закамуфлировали и, кроме черного пропеллера, опознавательных знаков и триколора, выкрасили корпус в васильково-синий цвет, как будто к нему пристало небо. На борту не было ни бомб, ни пулеметов, значит, самолет будет легким, быстрым, быстро достигнет потолка (выше сорока тысяч футов) и вместит достаточно топлива, чтобы долететь до Германии и обратно. Летчицы Вспомогательного транспорта единодушно считали «спитфайр», героя Битвы за Британию и символ храбрости королевских ВВС, женским самолетом. Кабина небольшая, женщина вминалась в нее, как палец в перчатку. Приборы реагировали на малейшее касание. Мужчины, считали они, применяя слишком много физической силы, из желания главенствовать над самолетом лишали его присущей ему элегантности. Одна англичанка потеряла жениха, когда тот пытался подняться на «спите» с авиадиспетчером на коленях, в шутку собираясь его куда-то подбросить, и не смог отвести рычаг обратно на нужную позицию, потому что два мужских тела заполнили кабину до отказа. Оба погибли.
Мэриен забралась в самолет, сверилась с инструкцией, начала проверку. Она много летала на «харрикейнах», которые любила и которые не сильно отличались от «спита», но в этом самолете было что-то по-новому волнующее: тесные объятия кабины, готовность, с какой приборы реагировали на движения рук и ног. Двигатель завелся с резким шумом, равномерно защелкал, по-особому загудел. Мэриен не стала тратить время, руля по полю, так как «спиты» нередко перегревались на земле. Она походила носом из стороны в сторону, стараясь понять, куда двигаться. В кабине очень быстро стало жарко, Мэриен вспотела. Самолет задуман для того, чтобы находиться в воздухе. Она прибавила скорости. Мимо пронеслось слякотное поле. Скачок через колею, и земля отпустила ее.
Этот «спит» ждали в Колерне, в графстве Уилтшир, недалеко. Она не торопилась, выписывая запрещенные развороты, петли, выскабливая и разрезая небо тонкими, скругленными крыльями, земля металась сверху вниз. Под куполом из плексигласа Мэриен стала центром, точкой, вокруг нее вращалось все. Она круто набрала высоту, выровнялась. Десять тысяч футов. Уже выше, чем разрешалось. В самолете имелась система поддержания давления, но в инструкции говорилось, что ее необходимо отключить; низко летающие пилоты авиатранспортной службы не имели права ей пользоваться.
Она поднимется только немножко. Потянула штурвал. Триста миль в час. Хочется размазать самолет по небу – синее по синему. Вверх. Пятнадцать тысяч футов. Ее могло снести, приходилось быть осторожной, но Мэриен хорошо чувствовала приборы. Британия внизу дала земной кривизны; поля и живые изгороди скользили радужными переливами на поверхности мыльного пузыря. Вверх. Семнадцать тысяч футов. Нужно быть внимательной, скоро спускаться. Воздуха в легких осталось немного. Мэриен вспомнила, как отказал двигатель «трэвел эйра», когда она взлетела слишком высоко над Миссулой. Откуда у нее желание дойти до самого края, чтобы отбросило назад? Она ощутила начало страха, так обморожение начинается в теплом нутре, не на коже.
В разреженном воздухе самолет летел быстрее, почти четыреста миль в час. Долго так продолжаться не могло. И все-таки вверх. Ей надо понять, что наверху, оторваться от того, что внизу. Оторваться от Рут. От мира, в котором Джейми пошел на войну. Уже холодно. Слишком высоко, но еще чуть-чуть, и она все узнает. Она была уверена. Вроде бы двигатель работал спокойно, но стрелка высотомера двигалась вправо. На периферии зрения небо стало полуночно-синим, темнота кровоточила вверх, внутрь, она будто тонула.
* * *
Приземлившись, проехавшись по посадочной полосе, выключив двигатель, Мэриен посидела в кабине. Холод внутри не уходил, голова болела. Когда она наконец решила открыть фонарь, рука дрожала. Мэриен прошла в диспетчерскую, отдала полетное задание и получила новое: в Рексем требовалось перегнать «Майлз Мастер».
– Все в порядке? – спросил диспетчер, принявший задание. – У вас зеленоватый подбородок.
– Все хорошо. Только перед отлетом выпью кофе.
Она прошла в столовую, где, читая газету, за столом сидела Рут. Мир сузился до нее, точно как когда Мэриен теряла сознание, до последней пробившейся через пропеллер искры света.
На звук шагов Рут подняла пустой взгляд, потом встала и подошла к ней.
– Ты в порядке? – спросила она. – У тебя совсем измученный вид.
В столовой сидели еще двое летчиков, они тоже читали газеты.
– Просто голова болит.
– С каких это пор ты такая хрупкая? Того и гляди, в следующий раз расскажешь мне про плохое настроение.
Мэриен посмотрела на летчиков.
– Я думала, кофе поможет.
– Я возьму, – предложила Рут. – Иди
