В сознании бойца народной армии, стоящего под огнем противника, происходит (еще не произошел окончательно) перелом. От того, что я назвал бы паническим героизмом, – навязчивая мысль о смерти и утомительная готовность погибнуть, – от этого напряженного состояния он переходит к солдатскому складу ума – к большому хладнокровию и выдержке, к умению приспособляться к обстановке и местности. Этот процесс идет все сильнее, он, конечно, еще не завершен: слишком мало времени прошло.
22 декабря
Свой собственный огонь республиканцы ведут сейчас по-иному. В окопах под Мадридом люди начали понимать, что выстрел ценен меньше всего шумом, который он производит, и больше всего и единственно – своим попаданием. Казалось бы, истина для маленьких детей. Но и война проходит свой детский возраст. Еще два месяца назад и у республиканцев, и у мятежников было в большом ходу, как здесь выражались, «наступление огнем». Не при помощи огня, а именно огнем. Заключалось оно в том, что группа войск запасалась миллионом патронов, снарядами и начинала пальбу без передышки. Когда последний снаряд и патрон выстреливался, а противник не уходил, наступление считалось законченным и неудавшимся. Сейчас над этим уже смеются, а ведь раньше делали всерьез!
Сейчас республиканские части берегут патроны и стараются не стрелять. В общей массе начинают выделяться отдельные снайперы и целые образцовые стрелковые подразделения Пулеметы размещаются не как попало, а с учетом обстановки, или простреливают наиболее удобные для перебежек противника места То же и артиллерия – получив опыт в стрельбе с закрытых позиций, она приучилась стрелять и с передовых линий, прямой наводкой, кинжальным огнем по движущимся целям, по танкам. Артиллеристы увлекаются своим делом, они берегут свои орудия. На нашем секторе во время атаки фашисты обнаружили пушку и забросали ручными гранатами. Но капитан-артиллерист, тяжело раненный в голову, остался в строю, пока орудие не оказалось в полной безопасности.
С большим азартом стреляют и республиканцы из минометов и гранатометов. Сначала эти «окопные пушки» были в пренебрежении, теперь они в действии на всей линии обороны Мадрида.
Боец республиканских войск приобрел сейчас иной облик. Это уже не партизан фантастического облика, в котелке с павлиньим пером или в мексиканской шляпе, с маузером на одном боку и старинной толедской шпагой на другом. Зима, главное – серьезный оборот, который приняла война, подтянули солдата и командира. Они одеты если не совсем по форме, то в общем единообразно: суконная двубортная куртка, такие же штаны, заправленные в ботинки, и суконная, или кожаная, или меховая шапка с наушниками, как у наших лыжников (баски остались в своих беретах).
И, конечно, одеяло. С одеялом испанский солдат не расстается, всюду носит его с собой. Это может показаться для нас комичным, но ведь здесь почти не знают шинелей. Офицеры носят плащ, но это то же одеяло, с отверстием для головы, с застежкой и длинными, свободно болтающимися острыми концами. Одеялом (манта) боец пользуется во всех случаях жизни. Он в нем спит, и стоит на посту, и укрывается от дождя, он завертывает в него свой скарб и съестные припасы. Одеяло подстилают при стрельбе. Раненого и мертвого тоже приносят завернутым в одеяло или на нем.
Конечно, у каждого народа, да и у каждого человека, есть свои обычаи и привычки. Но все-таки солдатская окопная жизнь уравнивает нации. Испанский солдат, как и английский, как и турецкий, скучает в окопах, и он же привязывается к ним, как к дому. После сырости и дождя ложится на пригорке греться на солнышке, хотя это может стоить ему жизни. Он подвержен переменным настроениям, которые отражаются на его боеспособности. Ребята из траншеи, где я провел сегодняшний день, вчера вечером подошли к окопам противника и забросали их листовками на протяжении ста метров. Излишне говорить, как они при этом рисковали. А наутро те же парни сильно нервничали, когда фашисты взяли под прицельный огонь соседнюю траншею. Солдат здесь, как и всюду, чувствует себя увереннее на позициях и растеряннее в полевом маневренном бою. Здесь сразу, скачком, вырастает роль опытного командира, и, конечно, квалифицированное офицерство во главе изощренных в полевой тактике марокканцев и иностранных легионеров заставило подтянуться неопытные колонны городских рабочих с такими же начинающими рабочими командирами.
Излишне говорить, какую роль для боевого самочувствия солдат играет работа политического аппарата. Под Мадридом эта работа сделала очень большие успехи. Правда, это еще не совсем то. В окопах есть больше, чем нужно, политпросветработников. Но есть еще мало настоящих военкомов. К тому же командир части использует комиссара и политуполномоченного очень часто как толкачей и ходатаев в разных снабженческих учреждениях, а это их отрывает от бойцов.
Мигель Маринес много возился с комиссарами, внедряя практику политдонесений, которые давали бы командованию и высшему политсоставу ясную картину боеспособности и политико-морального состояния частей и при этом дисциплинировали бы самого автора донесений. Это натолкнулось на большие трудности. Политдонесения либо сбивались на казенные реляции о полном благополучии и высокой морали, повторяя командирские рапорты, либо, наоборот, некритически отражали панику и беспомощность, охватывающую части и командиров. Очень трудно было удержать авторов политдонесений от преувеличений.
Вот политсводка Виргилио Льяноса, комиссара частей в Брунете, от двадцать шестого октября:
«Потери: раненых – 1, больных – 8. Мораль частей – превосходная, с огромным желанием наступать. Оружие: винтовок – 5026, пулеметов – 32, ручных пулеметов – 4, орудий – 9. Расположение – то же. Дневные действия: демонстративное движение на Навалькарнеро. На пулеметный огонь противника наши части энергично отвечали. Авиация: в 17 часов самолеты противника атаковали нас. Дезертиры: один сержант, 4 капрала и 31 национальный гвардеец, охранявшие перекресток дорог у Чапинерия, исчезли с оружием и боеприпасами».
Его же сводка от второго ноября:
«Потери: нет. Мораль частей: очень скверная, как правило. Невозможно указать исключения. Отсутствуют части, бежавшие накануне. Причины их паники заключаются в отсутствии боеприпасов, обещанных накануне. Расположение: в данный момент Боадилья дель Монте. Возможно сегодня отступление на Махадаонду».
Виргилио Льянос – очень хороший, толковый комиссар (социалист). Обе сводки отражают неопытность и растерянность в первые дни его работы, в обстановке общего отступления под Мадридом. Мы знаем, что Боадилья не была оставлена ни второго ноября, ни третьего, она продержалась еще два месяца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
