— Понимаешь, — начал он, — баба она... сам видел какая... К ней мужики, как мухи на мед. И прическа у нее не деревенская, и манеры...
— Немецкое, — уточнил я. — Немецкое у нее все.
— И сама она на деревенскую не похожа, — будто не слыша меня, продолжал он. — Любит духи, а меня упрекает, что я овчиной и махоркой пропитался. Она тоже покуривает, но я молчу. Хлопцев моих того... не лежит у нее душа к ним. Часто хандрит, мечется, как зверь в клетке. Я-то думал, горюет по своему погибшему мужику, а выходит — набрехала она мне?
Пришлось сказать ему, что Шляхина всю войну служила у гитлеровцев, а потом поселилась в Борках в надежде, что ее здесь никто не найдет.
— Никакая она не вдова, Дмитрий Захарович. С мужем развелась еще до войны. В войну сожительствовала с предателем, который где-то скрывается. Вот я и приехал поговорить с ней по этому вопросу.
Долго мы вели разговор с председателем в его прохладной хате о делах в колхозе и районе, об академике Лысенко и борьбе мнений в биологической науке, о космополитах и запрете в Америке фильма «Песнь о России», снятого в Голливуде, и о преследовании авторов, заподозренных в связи с красными. Дмитрий Захарович то и дело возвращался к Анне, удивляясь ее коварству. Когда мы улеглись и председатель погасил лампу, я еще долго обдумывал план дальнейших действий. Не хотелось мне возвращаться к разговору о Девереве. А если его не возобновлять, то можно вернуться домой ни с чем, Никакой надежды на то, что Шляхина что-то расскажет, у меня уже не было. Я пытался подобрать вопрос, ответ на который заставил бы ее задуматься и дал хотя бы косвенное доказательство того, что о месте нахождения Деверева она действительно ничего не знает.
Мне показалась несколько странной услышанная от председателя история о посещении Шляхиной каким-то работником из района. Из того, что рассказал Дмитрий Захарович, выходило, что появился он вечером, а ушел рано утром. Уже засыпая, я решил сначала побеседовать с теткой, а потом продолжить разговор с Анной. Утром председатель послал ко мне тетку Шляхиной. Старуха, к моему удивлению, охотно рассказывала о своей племяннице, расхваливая ее на все лады. Заодно долго припоминала, когда они строились с дедом в этой деревне. Перед войной дед умер, а дочь с зятем уехали в Новгород и теперь живут там. Осталась она одна. На лето приезжают внуки. В ее рассуждениях я уловил, что Анна ее стесняет, что ей, ее племяннице, следует, пока молодая, выходить замуж.
— Почему же она не выходит? — спросил я тетку.
— В женихах копается, вот и сидит. Чем плох Митька? Ну, у него двое, так и у нее есть. Тоже, небось, приехавши свататься?
— Куда мне... Говорят, из района приезжал осенью жених и даже ночевать оставался?
— Приезжавши. Переночевал с ней на печке и след простыл. А Митька чуть было не побил тады Аньку. У, что было! — перекрестилась старуха.
— Вернется жених. Куда он денется. Как его звать-то?
— Не знаю. Я его даже не разглядела. Пришедши в темноте и ушедши на рассвете.
— Значит, спешил.
Я поблагодарил тетку и проводил ее до калитки. Судя по всему, она приняла меня за человека, который наводил справки о невесте, ее племяннице, и не вызвал никакого подозрения.
Беседа с теткой и председателем укрепили меня в мысли, что приходил к ней неизвестный не ради сватовства.
Как мы и договорились с Дмитрием Захаровичем, после возвращения тетки домой он пришел со Шляхиной ко мне и оставил нас вдвоем.
— Говорят, что осенью жених наведывался? — сказал я Анне.
— Пусть говорят. У баб глаза завидущие.
— Согласен. Кто же приходил?
— Он человек женатый. Называть не буду.
— Давно вы его знаете?
— Недавно.
— А как же уговор с Дмитрием Захаровичем? Он чуть было и мне не всыпал, посчитав за того жениха. Откуда приходил жених?
— Из района.
— Фамилия?
— Товарищ капитан, это же мое личное дело. Что же я у вас и на это буду спрашивать разрешения?..
— Согласен, это ваше дело. Но меня интересует Деверев, агент абвера, которого мы разыскиваем. Если это был не он, у меня вопросов нет. Но для того, чтобы я поверил, назовите фамилию того, кто к вам приходил. Гарантирую тайну этого разговора. Даже Дмитрий Захарович знать не будет.
Шляхина молчала, ничем себя не выдавала. Сегодня она была другой. Пришла принаряженная. Услышав фамилию Деверева, никак не реагировала. Пришлось ей напомнить то, что она раньше о нем говорила и написала в своем объяснении. Беседа затянулась. В основном рассуждал я, а Шляхина о чем-то размышляла про себя, часто курила и далеко не все слушала из того, что я говорил.
— Допросим свидетелей, соберем приметы, и окажется, что у вас был Деверев... Что тогда?
— Меня сразу заберете? — сквозь слезы спросила Шляхина и обхватила голову руками.
— Пока у меня санкции прокурора нет. Но следствие вести будем.
— Приходил... — тихо проронила Шляхина, не поднимая головы.
После услышанного я долго не мог собраться с мыслями, как-то машинально спросил:
— Как он вас нашел?
— Побывал у моих стариков, узнал адрес и заехал. Он где-то был тут поблизости в командировке. Вообще он все тот же...
Из объяснений Шляхиной получалось все так просто... Я ехал к ней главным образом с намерением заручиться ее поддержкой о розыске, узнать, не слышала ли она что-нибудь о нем.
— Где он живет?
— Не сказал.
— Зачем приезжал?
— Навестить. Расспрашивал, как живу, обещал вернуться ко мне, считает меня своей женой. Интересовался, не разыскивают ли его. Всю ночь мы с ним проговорили...
— Вы ему сказали о розыске?
— Сказала, что ищут, — помолчав, ответила Шляхина.
— Чем он занимается?
— Не знаю. По разговору можно понять, что работает где-то в шахте в Сибири, инженером. Вместе с ним работают бывшие власовцы. Начальство ему доверяет, отпускает в командировки. Фамилия у него, наверное, Деев.
— Сам об этом сказал?
— Он предложил мне писать ему «до востребования» на имя Деева Вячеслава, но тут же передумал и место не назвал.
Я задавал еще много вопросов о Девереве, но больше ничего не добился. Видимо, она и в самом деле ничего другого о нем не знала.
— Вы когда с ним расстались в Германии?
— В апреле сорок пятого.
— Какие он тогда высказывал намерения?
— Предлагал мне бежать с ним к американцам. Я было согласилась, а потом... Куда мне с Мартой! Он ушел вроде бы с обидой. С тех пор я с ним не виделась. Был он тогда в форме капитана немецкой армии, с оружием. На груди висела какая-то немецкая медаль, которой он очень гордился.
— Чем он занимался в сорок пятом году?
— Разъезжал по власовским частям и вербовал агентуру по заданию немцев.
— А после того как вы расстались?..
