— Что ж вы сами не возьмете «еры»? — спросил Голованов — тем более, КБ Ермолаева по вашему заданию делает Ер-2Т, торпедоносец с моторами АМ-42, от штурмовика?
— Лимит времени — отвечаю — к весне, мы уже должны иметь не только нужное число самолетов, но и передать их в строевые части, обучить летный и технический состав, добиться боевой слаженности эскадрилий и звеньев. Что выйдет из Ер-2, еще неясно, сколько будут его доводить, а «дорнье» уже машина отлаженная, и в производстве тоже. Поймите, что то, что мы сейчас решаем, это не более чем срочная импровизация под завтрашний день. А послезавтра, году так к пятидесятому, на вооружение поступят совсем другие самолеты! И все, что мы сейчас делим, списывать придется. Речь идет о том, чтобы этой картой сейчас сыграть на все сто!
— Товарищ Голованов, так позвольте поинтересоваться, как вы видите работу Дальней Авиации в предстоящей войне с Японией? — вступил в разговор Кузнецов — если на сухопутном фронте, в Маньчжурии и Корее, именно в силу расстояний и глубины театра, вам придется выполнять значительный объем задач, невыполнимых для фронтовой авиации. Что вы тогда сможете выделить на море? «По остаточному принципу» нам категорически не подойдет! Представьте, что наши штурмуют Шикотан или Итуруп, и вдруг появляется японская эскадра, «Тайхо» с «Ямато» и куча мелочи, они ж нам мясорубку учинят — если мы им до того не устроим Крит сорок первого! Так уж сложилось, что нет у нас другого средства против японского флота, кроме авиации — а воевать надо, здесь и сейчас. И как товарищ Лазарев верно заметил, массированное авиационное наступление против японской метрополии с нашей стороны не планируется, ну а если возникнет необходимость в точечных ударах, вы же Хе-277 получите, в дополнение к Пе-8.
— Сколько я их получу? — резко ответил Голованов — хорошо, если один полк полного состава успеем перевооружить и довести до боеготовности. Этого мало!
— Моряки помогут, если надо — сказал я — как Берлин бомбили в августе сорок первого. По окончании войны, можем передать несколько полков в Дальнюю Авиацию — но сейчас, уж никак! Вы понимаете, что наш флот на Тихом Океане, даже на флотилию не тянет — а у самураев там линкоры, авианосцы, крейсера, да одна их корабельная дивизия сильнее всего, что мы там имеем! Чем нам эту силу выбивать — кроме как с воздуха? И одним числом не взять — выйдет как у итальянцев в Средиземноморье, когда их ВВС совершенно не умели взаимодействовать со своим же флотом, и результат был, пшик! А у нас работа предполагается в тесной связке с флотом и десантом — дальники такому не обучены.
— Есть мнение, что товарищи моряки правы — сказал Иосиф Виссарионович — и следует дать им все, что они просят. Конечно, с тем, что после мы посмотрим, насколько они сумеют выполнить то, что обещали. У вас все, товарищ Лазарев?
Ой, не время этот вопрос поднимать — как Голованов на меня смотрит? Но надо — иначе последствия могут быть катастрофичными. И с меня же после спросят, вдвойне!
— Нет, товарищ Сталин. Еще один вопрос. Флот настаивает на передаче в состав ВВС ТОФ эскадрильи Пе-8. Из числа непригодных к дальнейшей боевой работе.
— Что значит, «непригодных»? — взорвался Голованов — у мне небоеготовных самолетов, в пределах нормы! И куда это флот собирается их загнать — в тыл, на мишени?
Достаю из папки лист бумаги, читаю:
«… При тщательном осмотре центроплана на этой машине удалось обнаружить след незначительного сдвига нижнего пояса заднего лонжерона по отношению к обойме центрального узла крепления подкосов лонжерона. Как раз этот узел находился позади передней кабины экипажа. Анализ следа сдвига показал, что труба пояса лонжерона вышла из под обоймы узла на 1–2 мм. Причиной подобного мог быть только разрыв самой трубы, что подтвердилось после снятия обоймы узла, когда предстала во всей красе труба лонжерона, разорванная по крайнему ряду заклепок. Разрыв был очень ровным и чистым и, казалось как будто специально обрезанным….».
— Информация из известного вам источника, товарищ Сталин. Там ниже указано — где, когда. И еще случаи. Когда из тридцати самолетов дивизии, девятнадцать не могут быть допущены к полетам, из‑за этого самого, это как? И простые меры усиления конструкции не помогли — металл сдает, по усталости. В то же время, если летать без бомб, а в варианте дальнего высотного разведчика, Пе-8 еще послужат. Как там написано, они еще успели в Полярной Авиации поработать. Если мы собираемся сейчас играть против японского флота, то разведка, это половина победы. Американцы для того используют В-17, а сейчас, наверное, и В-29 — на большой высоте японское ПВО не достает. Для этого нужны и Пе-8. Пока что разведывательные эскадрильи оснащены «Каталинами» и МБР-2, которые посылать искать японские авианосцы, это просто на убой, и погибнут зря, и задание не выполнят. Ту-2Р лучше, но у них все же дальности не хватает, и высоты. Ну и такая деталь — Пе-8 на десяти километрах может и над японской территорией пролететь, с высокой вероятностью примут за американца, особенно если мы будем все отрицать.
— Ну, если сведения оттуда, и вы отвечаете за свои слова, товарищ Лазарев — произнес Сталин — товарищ Голованов, есть мнение, что моряков следует уважить. Дайте им эскадрилью Пе-8, с экипажами — ведь насколько мне известно, в авиации флота нет летного состава, подготовленного для четырехмоторных бомбардировщиков? Я тоже читал доклад товарища Зозули, и помню информацию из того источника, с какой пользой американцы применяли дальнюю воздушную разведку на тихоокеанском театре. Нам ведь жизненно важно будет вовремя обнаружить, когда японский флот будет готов вмешаться. Товарищ Голованов, может быть, имеет смысл и Не-277 на флот дать, хотя бы в малом числе. Сколько их у вас уже есть, и немецкие товарищи обещают поставить?
— По состоянию на 1 декабря, три первые машины принимают в Германии наши экипажи — буркнул Голованов — немцы обещают до Нового Года дать еще пять штук, а к февралю — марту выйти на темп семь — восемь в месяц. Считая время на приемку и перегонку — к маю как раз хватит укомплектовать один полк.
— Значит, две — три единицы флоту можно выделить — утвердительно сказал Сталин — вас это не сильно ослабит, а морякам сильно поможет. Есть возражения?
Возражений не было. Хотя Голованов был явно недоволен. И не пропустил мимо ушей слова про «источник сведений» — если после спросит, на Сталина и сошлюсь, без его приказа раскрывать не имею права. А получить в довесок к Пе-8 еще и новенькие «хейнкели», это вообще, предел мечтаний! Не как носители управляемых бомб — а для «мониторинга» обстановки. Чтобы я на своем КП имел карту не хуже чем Хэлси — с точным указанием, где японские авианосцы. И наводить на них не только авиацию, но и подлодки. Двенадцать немецких «тип XXI», с лучшими экипажами Балтфлота, при низком уровне японской ПЛО, должны показать результат, если только противника найдут! Уж не хуже, чем фриц, которого мы потопили последним — и как мы узнали, он имел на счету три американских авианосца, один у Нарвика и два возле Гибралтара! Да и тихоокеанские подводники себя покажут — поскольку самые боеспособные лодки на ТОФ, это «ленинцы», подводные заградители, согласно плану, в день Х-2 они выставят заграждения возле японских баз. И торпедные катера дальнего действия будут совсем не лишними у берегов Сахалина — у немцев этих корабликов, «тип S», нашлось больше восьми десятков, причем значительной частью, в резерве, из‑за отсутствия подготовленных экипажей, в разгруженном виде вполне пригодны для перевозки по железной дороге. А если удастся и от американцев получить, что они обещали, это совсем хорошо!
— Относительно действий по Японии: союзники предлагают нам свой план, «Коготь орла» — сказал Сталин — размещение их авиации на наших аэродромах. И есть мнение, что СССР этот вариант в целом, выгоден.
Выгоден, как же! Если за британскую помощь Варшаве в сорок третьем нам удалось у Черчилля полторы сотни «Ланкастер — йорков» получить, то сейчас от американцев, еще и В-29? Даже без всякой договоренности на этот счет (а ведь будет!), но помнится мне что в нашей истории янки совершенно не интересовались судьбой своих самолетов, севших на вынужденную — и в итоге, после войны у нас летало аж несколько восстановленных В-17 и В-24. Что станет с Японией, которую начнут обрабатывать на коротком плече, мне страшно и представить! Но думаю, что Бомбы сделать американцы не успеют — так что не придется нам за Хиросиму и Нагасаки в этой реальности даже косвенную моральную ответственность нести.
Вопрос лишь, успеем ли подготовить нужно число аэродромов? Хотя это точно — не флоту головная боль!
Петропавловск — Камчатский. 20–25 апреля 1944.
Авачинская бухта — исключительно удобна для порта, и военно — морской базы. Двадцать километров в длину, столько же в самом широком месте, в море же выходит узкий пролив, так что на карте похоже на мешок — незамерзающая акватория, закрытая от штормов, галечно — песчаный берег, удобный для причаливания, с множеством гаваней, в то же время глубины позволяют принимать самые большие корабли. Оттого город Петропавловск, в 1940 году отметивший двухвековой юбилей, с самого начала был «морскими воротами» России на Тихом океане. Сначала — для промысла пушнины и морского зверя, затем — как перевалочная база на пути в Русскую Америку. Когда же Аляску по дурости продали США, и почти в то же время на юге поднялся Владивосток, Петропавловск стал полузабытыми задворками империи (роман Пикуля «Богатство» рисует вполне адекватную картину, что было здесь в 1904 году). В революцию и Гражданскую здесь даже не было боев — просто пришли и объявили, меняется власть. Затем начался советский период — и Петропавловск (получивший приставку «Камчатский» лишь в 1924, чтобы не путать с другим Петропавловском, в Казахстане) стал «рыбной столицей» советского Дальнего Востока (и будет сохранять эту роль и почти сто лет спустя). Отделение Тихоокеанского НИИ рыбного хозяйства (с 1932 года!), Камчатская судоверфь (с 1936), рыбопромышленный техникум (с 1942). Еще в войну сильно разросся морской порт, снова ставший перевалочной базой на пути от Аляски — по которому шел ленд — лиз.
