Лавочкин Семен Алексеевич. Горький, завод N 21. 5 декабря 1944.
«Нэ надо лучше, товарищ Лавочкин. Сделайте нэ хуже, чем сделали там. Но быстрее».
В КБ Микояна, Яковлева и Сухого уже рождались первые реактивные. А Лавочкин должен был сделать последний поршневой истребитель, который закроет брешь на эти три — четыре года. Ла-7 был хорошим самолетом войны — имея срок службы деревянного планера, всего два года при безангарном хранении — в мирное время это было абсолютно недопустимо. И вот, рождался цельнометаллический Ла-9, ему на смену. Очень помогли сведения «из будущего», описание самолетов Ла-9 и Ла-11 — на уровне «Вестника ЦАГИ». Еще не техническая документация — но по существу, эскизный проект, названы все основные техрешения, компоновка узлов. И это были их самолеты, Лавочкинского КБ, с узнаваемым почерком конструирования — а это большая разница, доводить чужое, лицензионное, или свое, когда принципы знакомы. Знание, что эта задача однажды уже была решена, в ином времени, давало уверенность в успехе. Правда, напрягало то, что приходилось скрывать Тайну даже от Алексеева, первого зама, отличного организатора, и тоже неплохого конструктора, в той истории незаслуженно оставшегося в тени. Принципиальные изменения в проект вносить запрещено — лишь доводка предложенного! «Не надо лучше — сделайте не хуже».
Было уже легче — на завод поступало новое оборудование из США и Германии, с немцами же была достигнута договоренность о поставках новых, четырехлопастных винтов, редукторов, радиаторов, топливной аппаратуры непосредственного впрыска для моторов, а также алюминия, который уже не надо было экономить. В то же время работа по созданию нового истребителя находилась под жестким контролем не только наркомата авиапромышленности, но Госкомитета Обороны, от всех прочих дел КБ и завод были освобождены, ну кроме продолжающегося серийного выпуска Ла-7 — но все знали, что скоро его в цехах сменит новая машина. Несмотря на Победу, Москва требовала всячески ускорить работу. Трудились как в войну — меньше чем через год от начала проекта, с декабря сорок третьего, самолет был готов к серии — облетаны прототипы, выявлены и исправлены «детские болезни», насколько возможно. В целом, машина вполне отвечала требованиям строевых частей. И даже было жаль, что ей уготована такая короткая жизнь — до появления реактивных.
Все казалось безоблачным. И вдруг, было объявлено — что новые Ла будут на конкурсе сравниваться с «немцем», Та-152! Неужели «фриц» будет принят на вооружение советских ВВС? Никто ничего не мог понять, а многие в КБ и на заводе были и обижены.
— Что происходит? — спросил Алексеев — неужели, наша работа, и коту под хвост?
— Всего лишь конкурс — ответил Лавочкин — вроде, собираются пригнать и Як-9У, и Спитфайр-9, и Аэрокобру, и Кингкобру, и Тандерболт. Сравнить нас со всеми прочими.
Но сам Семен Алексеевич, допущенный к Тайне, встревожился. Ему было открыто лишь то, что касалось развития авиации и авиапрома в ближайшее десятилетие, до середины пятидесятых. Но там говорилось, как реактивные Миги отражали налеты «сверхкрепостей» В-29 где‑то на Дальнем Востоке, и сражались с американскими реактивными истребителями… и его Ла-9 последний раз еще шли в бой! И в том мире, названном кодом «Рассвет», сведения о котором имели уровень секретности «ОГВ», «особой государственной важности», Победа была на год позже, 9 мая следующего, 1945 года. Неужели здесь конфликт с союзниками начнется раньше?
— Фриц нам не соперник — говорил Алексеев, недавно вернувшийся из Германии — при мне, ничего от меня не скрывая, этот Та-152 доводили до серии. Тяжеловес получился, почти на пять тонн, даже «фоку» на пятьсот кило обогнал! Ла-9 перед ним и легче, раза в полтора, и гораздо компактнее — даже на фото видно, у немца размах крыла больше, нос и хвост длиннее. Момент инерции больше, правда и площадь крыла тоже, так что горизонтальный маневр даже лучше «фоки», особенно на высоте. И вылизанная аэродинамика, сверхмощный мотор, а значит, отличная скороподъемность, и скорость на высоте рекордная, за семьсот пятьдесят! Хороший перехватчик ПВО, против тяжелых бомберов — но не истребитель завоевания господства в воздухе, для этой задачи он слишком высотный.
Вот и ответ: срочно потребовались перехватчики против армад американских «крепостей» — подумал Лавочкин — что ж, мы вынесли ту войну в той истории, выдержим и здесь.
Немцев уже пригнали на заводской аэродром, два экземпляра, пилоты и технари наши, из ГСВГ. И весь состав КБ, кроме Алексеева, уже совершил паломничество, детально осматривая «танки», внимание привлекало высочайшее качество механической обработки деталей, в сравнении с гораздо более грубой конструкцией Ла. Вопрос лишь, это достоинство или недостаток — раз советские конструктора при простой технологии сумели достичь лучших летных характеристик. Ну а если еще и совместить — нашу конструкцию и немецкое качество?
Московская комиссия прибыла утром 5 декабря. Сам нарком Шахурин, еще несколько человек из наркомата и Главного Штаба ВВС, был также Раков, командир Особого авиакорпуса КБФ, уже знакомый Лавочкину по согласованию требований к специфике именно морского самолета. Но фактическим главой комиссии, за которым последнее слово, к удивлению Семена Алексеевича, оказался моряк, контр — адмирал Лазарев — известный герой — подводник, но какое отношение он имеет к авиации?
— Главный заказчик, с полномочиями от Самого — шепнул Лавочкину приятель из наркомата — и будущий командующий ТОФ.
— Семен Алексеевич, хотелось бы внести ясность с целями нашего мероприятия — сказал Лазарев, когда все расположились в зале заседаний КБ — речь идет о скорейшем, самое позднее к маю, перевооружении истребительной авиации ВВС ТОФ, как наличного состава, так и новосформированных частей. Мы прибыли, чтобы решить на месте вопросы. Самое первое — какое количество самолетов может быть изготовлено вами — и какую часть потребности придется покрыть поставками от немецких товарищей, и по ленд — лизу?
Тут Лавочкин отметил — раз речь идет о ленд — лизе, значит пока с союзниками война не предвидится? И то хорошо!
— Второе — продолжил Лазарев — касаемо переучивания частей на Ла-9 и Ла-11. Верно ли мне сообщили, что Ла-7 очень похож на них по пилотажным качествам и оборудованию кабины? Если да, то имеет смысл временно, до поставки новых самолетов, если таковая ожидается больше чем через два — три месяца, дать в полки комплект Ла-7 для обучения. Разумеется, это касается лишь тех частей, которые уже на Ла-7 не летают.
Третье. Касаемо некоторой унификации Ла-9 и Та-152. Считаю ненормальной ситуацию, когда например, к разным типам самолетов необходимы разные штуцера для заправки топливом, маслом, сжатым воздухом, что там еще есть? Товарищи, вы представьте, аэродромы на островах, или в горной тайге, или вообще, на только что взятой территории, куда срочно перелетает наша авиация — огромные расстояния, проблемы с доставкой самого необходимого, да и просто необходимость маневра силами, когда эскадрилья или полк могут быть перебазированы на площадку «чужой» части. И что, все тылы с собой таскать? Знаю, что техник, обученный работать с одним типом, другой полноценно обслуживать не сможет — но хотя бы дозаправить любой самолет, он должен без проблем!
Четвертое. Правильно ли я понял, что Ла-9, это истребитель завоевания господства в воздухе, а Ла-11, это разработанный на его базе дальний истребитель сопровождения? И что при частичной заправке (а топливная система Ла-11 это позволяет) он ничем не уступит Ла-9, то есть тактически может полностью его заменить? В этом случае, мы будем больше заинтересованы именно в Ла-11, из‑за особенностей тихоокеанского театра. И можно ли к Ла и к Та сделать подвесные топливные баки?
Итак, Семен Алексеевич, что вы можете сказать по этим вопросам?
Лазарев Михаил Петрович. Владивосток, декабрь 1944 (альт — ист).
Павшие в Цусиме и Порт — Артуре — просят нас о мести.
Это не «амбиции генералов, требующие кровавых жертв», как я слышал в девяностые в телеящике, про сражения Отечественной. А реальное ощущение, когда приехав сюда после Великой Победы в Европе, знакомишься с обстановкой — и видишь, что мы, СССР, для фашиствующих самураев не больше чем крестьянин, на котором можно опробовать остроту своего меча, пыль под ногами, унтерменш!
Японская военщина здесь вообще не признавала нашего суверенитета — случаи нарушения советских границ японскими кораблями и самолетами исчислялись десятками, каждый месяц! Японские браконьеры вели хищнический лов рыбы в наших водах, массово истребляли котиков и каланов — под охраной кораблей японского ВМФ, не стесняющихся открывать огонь по нашим пограничникам. Тридцать советских торговых судов, с 1941 года, было злодейски потоплено японцами, без всякой войны! В ином времени, во Владивостоке на улице Светланской, рядом с музеем ТОФ, станет памятник нашим погибшим морякам — и на постаменте будут тридцать четыре доски, с названиями судов, датой и обстоятельствами их гибели.
