Причина панического бегства стала ясна совсем скоро, едва только Джон поднялся на мостик к двум навигаторам. Те, бледные, как после обработки перекисью водорода, испуганно переглядывались друг с другом.
Было уже достаточно светло, чтобы можно было разглядеть, что творится по двум берегам выхода из этого залива. Сомалийцы под руководством инструкторов, не иначе, укрепили свою твердыню, как в свое время фашисты подход к Пилау. Не так мощно, конечно, но два установленных с каждого берега зловещих крупнокалиберных пулемета на треногах вызывали определенное беспокойство.
— Кайки лоппи? — задал сам себе вопрос Джон.
— Кайки лоппи, — неожиданно ответил ЭйБи, но руль не бросил.
— Спаси нас, Боже, — сказал Делафуэнто и перекрестился.
Пулеметы разворачивали свои дула по направлению к медленно подходящему к проливу судну «Меконг».
6
Пашка сидел на палубе и смотрел, как аккуратно вписывается судно в проход к открытому морю. Боцман и повар скакали у борта, тряся кулаками и автоматами. Они кричали на своем языке нечто невразумительное, но смысл примерно угадывался: «Мы победили, а вы — козлы!» Хотелось сказать им, что не все так просто, но язык не поворачивался. Они, экипаж теплохода «Меконг» сделали все, что могли, но, как выяснилось, могли они не все.
Пашка заметил наметанным глазом, что с обоих берегов узкости снуют черные фигуры, устанавливая на треноги зловещие штуковины. Вряд ли это были установки по производству конфетти или мыльных пузырей.
Юра снова пришел в себя.
— Паша, мы победили? — спросил он.
— Почти, — ответил старпом. — Ты не напрягайся. Ложись и не смей больше отключаться. Скоро придет помощь.
— И медсестра с большой и мягкой грудью, — добавил Юра и закрыл глаза. Его отчаянно тошнило, и зрелище вокруг не способствовало оказанию достойного противодействия позывам рвоты.
Пашка сощурился на крупнокалиберные пулеметы и спросил пространство:
— Кайки лоппи?
Делафуэнто понял, что у них нет никакого шанса закончить столь успешно проведенную операцию по освобождению. Жестом он показал ЭйБи ложиться на палубу, сам присел на корточки у руля, продолжая держать курс к морю. Джон схватился руками за голову, он тоже пригнулся, но понимал, что они обречены. Стало очень тихо. Только из каюты овнера, что была двумя палубами ниже, раздавался тоскливый вой. Это Нема в иллюминатор увидел, как передергивает затвор черный пулеметчик.
А потом раздался оглушительный взрыв, к небу взметнулись вода, камни, железо и человеческая плоть. Второй штурман уставился на Джона, тот в ответ пожал плечами: он здесь ни при чем. По пеленгаторной палубе забарабанили камни, звякнула какая-то металлическая штуковина. Этот звук был как сигнал.
Джон бегал от одного борта к другому, убеждаясь снова и снова, что на обоих берегах стало довольно пустынно, и кричал Делафуэнто:
— Все в порядке!
Тот, повернувшись к лежащему ЭйБи, переводил:
— Все в порядке!
ЭйБи благосклонно кивал головой, продолжая лежать, только голову рукой подпер для удобства.
Джон выбежал на крыло правого борта и вернулся, протягивая второму штурману, как олимпийский факел, кусок чьей-то руки с белой ладошкой, которую он там подобрал. Все пальцы на кисти оторвало, за исключением двух. Они сложились в интернациональный жест: viva. Делафуэнто схватил эту руку и сунул под нос ЭйБи. Тот мгновенно взлетел на ноги, схватил эту конечность и с криком отвращения выбежал на крыло. Выбросив «факел» за борт, он еще долго брезгливо шевелил своими пальцами перед собой.
Наблюдая за всем этим с доброй улыбкой, Джон заметил, что бухта, из которой они сейчас благополучно выходили, теперь была пуста: шикарная океанская яхта тоже исчезла. Не могла же она вот так вот с концами затонуть, чтоб не осталось никаких следов.
Второй штурман перед самим отходом достал из очередной штурманской прятки под подволоком две новые УКВ-рации, которые незамедлительно установил на зарядку. Джон, повинуясь необъяснимому импульсу, схватил одну из них и закричал на все море по шестнадцатому каналу:
— Гран мерси!
Ответом было только шуршание радиопомех.
— Мерси боку! — добавил он уже спокойным голосом.
Внезапно из рации, перекрывая шелест, раздалось несколько слов:
— Алягер ком алягер, камрад.
— Иль де Франс? — спросил Джон, надеясь, что его поймут лучше, чем он сам себя.
— Уи, камрад.
— Сэ си бон, камрад. Бонжур.
— Оревуар.
Урки удивленно посмотрели на Джона
— С кем это ты разговаривал? — спросил Делафуэнто.
— Надеюсь, что не с сомалийцами.
Судно постепенно достигло глубины, не коснувшись ни разу мели, и развернувшись, пошло прочь от негостеприимного берега.
— Ты просто, как лоцман! — сказал Джон второму штурману. Тот от гордости надулся, как воздушный шар.
Действительно, вывести судно, не зная фарватер, это чудо. В данном случае — филиппинское чудо.
Пока они разворачивались носом вперед, все дальше и дальше удалялась от них быстроходная океанская яхта, на корме которой висел французский флаг.
На баке, когда туда прибежали Джон, моторист и ОэС, было, словно после атомного взрыва: тела, тела и снова тела. На расчищенной площадке между якорными лебедками лежали Юра и Пашка, по бокам сидели, уставившись в никуда, боцман и повар.
Пашка открыл глаза и сощурился на солнце:
— А, это вы! Я-то думал, что все, хана, — он попытался облизнуть сухие губы. — Может, водички организуете?
Потери экипажа были незначительны на фоне десятков трупов сомалийцев. У повара исчезла верхняя часть правого уха, словно ее бритвой срезали. Что характерно, кровь нисколько не шла, будто так и должно было быть, организм просто избавился от некоторой необязательной и лишней своей части. Пашке накрутили две мощные шины, обеспечив неподвижность костям. Его на носилках утащили в санитарную каюту, где было все необходимое для того, чтобы лишенный возможности передвигаться человек не испытывал мук совести и тела, справляя естественную нужду. Юре досталось больше всего. Сквозную рану на груди перевязали, как умели, голову тоже. Но он иногда так же впадал в беспамятство и совсем не выносил свет. Скудных медицинских познаний — что делать — было недостаточно. Если не считать синяков и ссадин, то остальные остались здоровыми и невредимыми. Кадета в расчет как бы уже не брали — он умер довольно давно.
В то время как матросы занимались размещением раненных, Джон и моторист превратились в похоронную команду. Оставлять на палубе тела нельзя было ни в коем случае. И дело тут было не в санитарной гигиене.
Джон слегка беспокоился, что их действия могут легко просматриваться с космоса, но ждать темноты был не в силах. Они сбросили все тела сначала на главную палубу, а потом, благо фальшборт был обозначен только трубами, и до воды было не больше метра, спихивали трупы прямо в море. Убедившись, что они не остаются плавать, как ориентиры для любых пролетающих самолетов, парни уже не отвлекались ни на что, тупо сталкивая бандитские останки на корм крабам.
