Робен разбил свой маленький отряд на три взвода, по десять человек в каждом: одним из них он решил командовать сам, другой поручил сыну и третий — Николаю. Последние два должны были напасть на деревню с правого и с левого флангов, бегом пробежать по главной улице, опрокидывая на пути все препятствия, и подоспеть одновременно к жилищу госпожи Робен.
А сам старик тем временем решил идти прямо на хижину, чтобы взять ее штурмом, воспользовавшись неожиданностью этой внезапной атаки, от которой охрана и привратники невольно должны растеряться.
Сейчас без двух минут полдень. Тридцать человек солдат стоят наготове, ружья к ноге, и только ждут сигнала.
Старый переселенец, знающий их всех до одного и уверенный, что на каждого вполне можно положиться, медленно проходит вдоль фронта и, окинув их орлиным взглядом, говорит своим звучным, ласковым голосом:
— С Богом, друзья, идите и исполняйте ваш долг!
Затем раздается команда: «Вперед! Марш! " — и два маленьких отряда мгновенно трогаются с места беззвучным шагом хищников и исчезают в полях маниока, кукурузы и сахарного тростника.
— Теперь за нами очередь! — говорит старый Робен, обращаясь к людям своего отряда, и с проворством молодого человека, первый устремляется вперед с саблею наголо в правой руке и револьвером в левой.
Они идут перпендикулярно к главной улице деревни. Вот они уже достигли линии хижин, расположенных вдоль главной улицы. Эти хижины тянутся здесь не сплошным рядом, как дома на улицах города, а окружены садами, едва огороженными или вовсе не огороженными, и прячутся в тени громадных развесистых деревьев, по большей части фруктовых.
Робен и его люди видят перед собою жилище, где томятся пленники, его кровлю из листьев банана и высокую ограду из кольев, вбитых в землю. Это настоящая крепость.
Человек пятнадцать вооруженных стражей растянулись кругом забора в тени деревьев и, по-видимому, зорко сторожат заключенных.
Никто из них не спит: они хорошо знают, что наказ Диего должен быть свято исполнен.
При виде высокого белого, выскочившего, точно тигр, из-за кустов, при виде вооруженных с ног до головы негров, следующих его примеру с удивительной решимостью, стража мгновенно вскочила на ноги и схватилась за оружие, готовясь дать жестокий отпор, несмотря на неожиданность этого нападения.
Тот из них, который, по-видимому, является здесь начальником, тотчас же издает пронзительный крик, призывающий к оружию, и в то же время наводит свое ружье на Робена.
Последовал выстрел, но переселенец успел быстро отпрянуть в сторону, и пуля только пронзила плечо одного из его людей.
Бешеный рев раненого сейчас же заглушили свирепые крики его товарищей.
Робен уже снова устремился вперед.
— Брось ружье! — кричал он начальнику стражи тоном, не допускающим возражений.
Но тот хватает свое ружье за дуло и готовится бить прикладом, как дубиной.
С быстротой молнии старик бросается на него с обнаженной саблей и наносит смертельный удар по черепу бедняги; тот падает, обливаясь кровью, с головой, рассеченной пополам до самого основания носа.
— Ты сам того хотел, негодяй! — воскликнул старик.
Остальные, опешившие на мгновение от этого страшного удара, пришли в себя и навели свои ружья на негров бони.
— Ложись! — крикнул своим Робен.
Видя этот маневр, выполненный неграми с точностью и быстротой старых солдат, стража снова растерялась. А Робен тем временем успел уже скомандовать: «Целься! .. Пли! .. "
Грянул залп — десять часовых полегло: кто был убит наповал, кто слишком серьезно ранен.
Оставшиеся невредимыми четыре или пять человек, приведенные в ужас этим побоищем, бросили свое оружие и с воем кинулись в деревню.
В это время с обоих концов деревни донеслись звуки нескольких выстрелов.
— Все обстоит благополучно, — пробормотал Робен про себя — только бы с ним там ничего не случилось!
Затем, присматриваясь к ограде, которая теперь уже всего в каких-нибудь трех метрах от него, он продолжал все так же про себя.
— Да тут нужно пушку, чтобы ее пробить. Вот если бы они оттуда догадались открыть нам дверь!
Не теряя ни минуты, он подзывает одного из своих людей, самого сильного и самого рослого, приказывает ему стать к изгороди, прижаться к ней плотно спиной и стоять твердо.
— Слушаю, господин! — отзывается негр бони.
Тогда старик одним прыжком вскакивает ему на плечи и, ухватившись руками за вершину бревна, взбирается по нему. Повиснув на руках, он заглядывает в сад и зовет:
— Мери! .. Мери! .. Вы здесь?
Возглас ужаса, а вслед за ним радостный крик оглашают воздух.
— Боже! Отец! .. Это вы? .. Дети, мы спасены!
— Отоприте нам дверь, дитя мое… скорее! .. Время дорого!
Молодая женщина, недоумевая, задыхаясь от радостного волнения, стремительно бежит через сад к дому, расположенному в другом конце сада. Но ее тюремщицы, старые негритянки, столь ласковые и предупредительные к ней до этого времени, вдруг превращаются в бешеных фурий, видя, что их пленница хочет бежать.
Точно две гарпии, накидываются они на несчастную Мери, хватают ее за руки и своими длинными и крепкими, как когти, ногтями пытаются царапать ей лицо.
Робену некогда взобраться на частокол и придти на помощь молодой женщине. Но его внук Анри услыхал голос деда и прибежал в сад.
При виде его старик выхватывает из-за пояса свой револьвер и кидает его в сад на песок.
— Анри, защищай свою мать! — крикнул он мальчугану.
Ребенок схватил оружие и с криком хищного животного кинулся к матери, которая отчаянно выбивалась из рук двух черных фурий. Взведя курок, мальчуган прикладывает дуло револьвера ко лбу одной из негритянок и вопит голосом, полным гнева и гордости: «Уходи вон, женщина! Если ты только протянешь руку к моей матери, я уложу тебя на месте! "
В ужасе обе старухи, бормоча проклятия, отступают, а молодая женщина молит сына и словами, и взглядом:
— Анри, дитя мое, они всегда были добры и ласковы к нам, пощади их! .. Не проливай крови, сын мой!
Тем временем старик уже перелез через изгородь и, спустившись на руках по колу, спрыгнул в сад. Он спешит к молодой женщине, и его приветствуют радостные детские голоса:
— Дедушка! .. Милый, дорогой дедушка! А папа? Где наш папа?
— Шарль! Где Шарль? — с тревогой вопрошает и молодая женщина.
— Скоро вы увидите и его, дети мои, — отвечает старик, обнимая и целуя их наскоро, — мужайся, Мери! Вы сейчас будете свободны!
В этот момент выстрелы стали заметно чаще, крики громче и беспорядочнее: по-видимому, жители деревни защищаются энергично.
