Та стушевалась немного, помялась, потом, отступив в глубину прихожей, пригласила в комнату, пояснив: «Я не одна».
Осознав, что прозвучало это как-то двусмысленно, она взяла Новокрещенова за рукав, потянула за собой в комнату: «Проходи, знакомься. А я чайник поставлю».
Новокрещенов увидел чинно восседающего на диване пожилого, грузного мужчину. Его грубое, обветренное лицо с седыми кустистыми бровями, мимолетно-острый взгляд, которым полоснул незнакомец, смутили Новокрещенова, и он, протянув руку, поинтересовался сконфуженно:
– Я… не помешал? Мужчина пожал плечами.
– Да нет, мы тут с Ириной Сергеевной насчет сына ее маракуем.
– Это о… Славике? Он вроде бы в армии служит…
– Служит. Но нуждается в помощи.
– А-а… – так ничего не поняв, кивнул на всякий случай Новокрещенов.
Покосившись на незнакомца, спросил осторожно:
– А мы с вами, простите, раньше нигде не встречались?
– Там, где я служил, вряд ли, – усмехнулся тот.
– В тюрьме! – догадался Новокрещенов.
– Что, так заметно? Я уже больше десяти лет в отставке, неужто все еще на тюремщика похож!
– Да нет, – смутился Новокрещенов. – Вернее… да. Есть в нашем брате что-то такое… несмываемое.
– И вы, выходит, из той же конторы?
– Увы… Давайте знакомиться. Майор, бывший, конечно. Георгий Новокрещенов. Работал начальником медицинской части в девятой колонии.
– Самохин Владимир Андреевич. Тоже майор, и тоже бывший. Опер. Служил в десятке, и в вашей колонии бывал пару раз. Не зона – каторга!
– Да-а, таких нынче нет, – с сожалением покачал головой Новокрещенов. – Теперь лагеря пионерские, а не зоны. Зэки их не боятся, оттого и преступность растет.
– И от этого тоже, – согласился Самохин. – Между прочим, вы только вошли – я сразу понял: либо вояка отставной, либо мент. Есть в вас что-то… Не докторское.
– На Айболита я не похож, – улыбнулся Новокрещенов. – Да и не практикую сейчас.
– Давно на пенсии?
– С девяносто третьего. Как из танков по парламенту в Москве шандарахнули – я сразу рапорт на стол. Все, говорю, братцы, в эти игры я не играю и власти вашей служить не намерен.
– А я их раньше раскусил. Аккурат после путча.
– А вы подругу Ирины Сергеевны, Фиму, знали? – полюбопытствовал по-свойски Новокрещенов.
– Нет. Видел несколько раз. Чернявенькая такая. На Миткову, дикторшу с НТВ похожа – в подъезде встречались. И чего им-то, молодым, не живется?
– А я муж ее. Бывший, – признался Новокрещенов. – Мы хоть и не жили давно… Как бы это сказать точнее… неприязни друг к другу не испытывали. И в смерти ее мне кое-что кажется подозрительным.
– Да? – рассеянно пожал плечами Самохин. – Наверное. У меня, к примеру, та же беда. Рак нашли. Так я ж курильщик заядлый, и возраст… А вот у молодых с чего? Радиация, наверное… Но я руки на себя накладывать не спешу. Проживу, сколько Бог даст. Предложили, правда, полечиться со стопроцентной гарантией. Вот вы – доктор, скажитe: возможно такое?
– Ну-у… смотря какая форма опухоли, локализация, наличие метастазов.
– Рак легких, с метастазами, – подсказал Самохин.
– Увы, нет, – заявил твердо Новокрещенов. – Такое даже в лучших клиниках еще не излечивается. А уж при нашей-то нищенской медицине… Разве что чудо?
– Вот, – согласно кивнул Самохин. – А в «Исцелении» это чудо пообещали. За большие деньги.
– «Исцеление»? – насторожился Новокрещенов. – И Фимка туда обращалась. Но в чудеса их платные, судя по всему, не поверила… И с жизнью добровольно рассталась. А на вскрытии рака-то и не нашли!
– Как так? – опешил Самохин.
– Да так. Мне Ирина рассказывала. К ней по этому поводу даже из милиции приходили, интересовались.
– Ну и дела… – Самохин достал пачку сигарет, повертел в руках, вспомнил, что находится в гостях, и спрятал со вздохом.
Новокрещенов помолчал, потом пробормотал хмуро:
– «Исцеление»… Что-то не нравится мне это «Исцеление». Говорите, рак обещали вылечить?
Вернулась Ирина Сергеевна, предложила:
– Давайте чай пить. И, если желаете, по рюмочке могу налить, у меня с проводов Славика бутылка водки осталась. Друзья у него такие хорошие оказались – непьющие.
– Н-нет, – категорично мотнул головой Новокрещенов.
– Спасибо, не надо, – в свою очередь отказался Самохин.
– Ну что за мужики пошли – золото! – всплеснула руками Ирина Сергеевна.
Новокрещенов спохватился, спросил запоздало:
– А что со Славиком-то?
Ирина Сергеевна как-то сразу потухла, втянула голову в плечи.
– Это… долго рассказывать. Давайте сначала чаю выпьем. Вам здесь накрыть или на кухню пойдем?
– Ирина Сергеевна, голубушка, вы пока Георгия в историю Славика посвятите, а я на балкон выйду, перекурю.
– Да здесь курите, – махнула рукой хозяйка.
– Нет уж, мне теперь… все равно, а вы здоровье берегите. Оно вам еще понадобится – внуков нянчить, – ободряюще улыбнулся Самохин и скрылся за тюлевой занавеской на балконной двери.
– Хороший мужик, – глядя ему вслед, сказал Новокрещенов, и Ирина Сергеевна согласилась со вздохом:
– Хороший. Только где ж вы, такие положительные, раньше-то были?
Глава 11
Новый знакомый пришелся Самохину по душе: спокойный, чуточку обрюзгший, но все-таки крепкий еще мужик, без вывертов и амбиций. Самохин обычно трудно сходился с людьми, вечно опасаясь непонимания с их стороны и традиционной по отношению к прошлому его ремеслу неприязни, но с Новокрещеновым ему было легко, несомненно, благодаря профессиональной солидарности и схожим понятиям об окружающем мире.
Распрощавшись с Ириной Сергеевной, Самохин даже прогулялся, проводил Новокрещенова до дома, познакомился с Ванькой, который понравился ему своей непосредственностью.
Однако посчитал знакомство на этом исчерпанным – мало ли неплохих, симпатичных чем-то людей встречалось на свете!
На следующий день Самохин отправился в региональное Управление по борьбе с организованной преступностью, находившееся в старой части города.
Остановившись у распахнутых настежь кованых ворот, он топтался нерешительно, пока не привлек внимания расслабленно устроившегося на лавочке в тени дежурного прапорщика в бронежилете и с автоматом Калашникова на плече.
– Вы к кому, гражданин? – строго окликнул он.
– А кто здесь у вас за старшего? – нашелся Самохин.
– Полковник Смолинский, заместитель начальника РУБОП. Только посетителей он не принимает, – предупредил милиционер. – Вы доложите мне, по какому вопросу пришли, я подскажу, куда обратиться. Может, вам и не сюда нужно, а по месту жительства, в райотдел.
– Сюда, сюда, – буркнул раздраженный жарой и топтанием у ворот Самохин и вдруг поинтересовался озаренно: – Товарищ прапорщик, а полковника Смолинского, э-э… случайно не Колей зовут?
Милиционер, явно скучающий на посту и оттого разговорчивый, пояснил снисходительно:
– Может, кто-то и зовет его Колей… жена, например. А для нас он Николай Казимирович, в настоящее время исполняющий обязанности начальника РУБОП.
– А начальник-то где?
– В Чечне, в командировке… воюет. Да что это вы, гражданин, допытываетесь? – спохватился дежурный. – Может, вы представитель преступного сообщества и разнюхиваете, что да как? Щас вот задержу вас для выяснения личности…
Самохин улыбнулся добродушно:
– Да какой же я… представитель? Я отставной сотрудник правоохранительных органов. А Колю Смолинского с лейтенантов знаю, по оперативной работе…
– Ну, тогда другое дело, – неожиданно легко смягчился милиционер.– Да вон он идет, сейчас и встретитесь.
Самохин глянул в глубь двора, куда указал словоохотливый часовой, и увидел высокого худощавого полковника с щеголеватыми усиками. Тот шел к воротам, неся в руке легкую папочку для бумаг, и издалека, не признав, подозрительно уставился на посетителя.
Дежурный милиционер вскочил, козырнул неуклюже, едва не сбив с головы краповый берет.
– Ты, Коля, прямо пан Володыевский! – шагнув навстречу, поприветствовал полковника Самохин. – Красивый, высокий, усатый, еще бы тебе саблю вместо папочки в руку – хоть портрет рисуй.
Смолинский глянул неприязненно, буркнул:
– Володыевский маленький ростом был и некрасивый, – а потом напустился на дежурного: – Ты что это, Скворцов, посторонних не гоняешь? Вот он сейчас достанет ствол и бабахнет по твоей дурной башке! Никакой бдительности.
– Дык… они знакомые ваши… С лейтенантов еще, – оправдывался прапорщик.
Самохин вступился, не выдержав:
– Плохо я тебя, Коля, в свое время учил, память на лица у тебя ни к черту. Тренировать надо! Я ж майор Самохин, аль не признал? А может, зазнался, в полковниках-то?
– Самохин? – вгляделся напряженно Смолинский, потом, расплывшись в улыбке, подошел, обнял. – Андреич… Извини, помню науку твою. Не признал – время!
