Новость действительно была неожиданной и удивительной. Моя сестра пропала более двух лет назад и все это время о ней не было ни слуху ни духу. Если считать и время проведенное в монастыре, то ее не было дома почти семь лет. Я помню, сколько было шуму и крику когда она сбежала со своим любовником из монастыря. Кюре метал громы и молнии. Матушка была в ярости. Еще бы, устроенная с такими трудами свадьба расстраивалась, а матушка почему-то очень ее желала. Кюре вообще не любил Шарлоту, она всегда ему перечила, и в монастырь ее отправили после того, как она прилюдно оскорбила его. Кюре очень злопамятный и неприятный человек. Грешно так думать о слуге божьем, но я бы на месте Лоты предпочла не встречаться с ним. Даже спустя столько лет, когда при нем вспоминали нашу сестру, на его лицемерной и приторно слащавой физиономии, прорезалась такая не прикрытая злоба, что нам становилось страшно и о Шарлоте в нашем доме вспоминать было не принято.
– Наверняка натерпелась на свободных хлебах и теперь приползла просить прощения. – Мать обращалась к кюре, но говорила громко, чтобы слышали все.
– Господь призывал нас спасать заблудших овец, если она искренне покается в своих нечестивых поступках и смиренно примет наложенную епитимью мы позаботимся о ней.
– Вы воистину святой человек и так добры к нашей семье. Мы все будем молиться за вас.
Ласковый взгляд матери отрывается от кюре и приобретя стальную твердость обегает сидящих за столом.
– Моя дочь чувствует себя виноватой, и боится одна явиться в мой дом. И воистину, у нее есть для этого основания.
– Дорога, ну зачем ты так. Это бог благоволит к нам и в милосердии своем возвращает нам утерянное дитя. Так будем добры и мы. – Отец старается смотреть в сторону. Последние годы он так редко имеет свое мнение, отличное от мнения кюре и матери, что его робкое замечание расценивается как вызов.
– Не вздумай перечить мне! – Взвизгивает она. – Это ты и твой братец всегда баловали ее, вместо того, чтобы доверить воспитание святому человеку. Этой мерзавки нужны деньги, она бросилась за помощью к дяде, но всеблагой господь покарал этого безбожника и он нищий. Поэтому твой братец и везет ее сюда, но она напрасно надеется здесь она ничего не получит!
В конце своей речи мать уже просто кричит. Отец как-то съеживается, а мы с сестрой замираем, боясь, что материн гнев, как это уже не раз бывало, выплеснется на нас. Один кюре кажется доволен и глядит на нас с кроткой улыбкой.
– Успокойся дочь моя. Пути Господни неисповедимы, возможно наше предназначение, наставить заблудшую овцу на путь истинный. Многие святые великомученики шли к ореолу своему через муки и испытания. Так давайте безропотно примем необходимое.
– Вы как всегда правы святой отец. – Мать мгновенно успокоилась и приложившись к руке пастора вышла из-за стола.
Вслед за ней и мы все покинули трапезную.
– Не завидую я Лоте. – Сказала мне Сорела, когда мы спускались во двор. – Видимо жизнь ее совсем допекла если она решила вернуться сюда.
– Может, забыла? – Я выдвинула свою версию. – Она столько лет не была здесь.
– Ну нет. Ничего она не забыла.
– Что ты злишься? Сейчас она появится и мы все узнаем.
– Я злюсь потому, что ее пример доказывал мне – из этой жизни можно вырваться, нужно только решиться. А теперь что? Лота, которую я помню неукротимой, смирилась? Значит там, на воле хуже чем здесь? Зачем мы вообще живем? – Сорела просто брызгала желчью.
Я никогда не видела ее такой злой и одновременно отчаявшейся.
– Едут! – Крикнул кто-то со двора.
Мы прекратили наш разговор и выбежали во двор. Я не думаю, что их специально оповещали, но слуги всегда все знают. Весть о том, что блудная дочь сира Сореля возвращается, облетела дом с быстротою молнии. Двор был полон челяди. Многие догадывались, что такая пышная встреча придется не по нутру хозяйке, но любопытство оказалось сильнее страха.
Когда они въехали, я чуть не ахнула, у матери отвисла челюсть, отец просиял как солнышко, Сорела выпучила глаза и до боли сжала мне руку. Один кюре сумел совладеть с собой, хотя было видно, что и его изумление пробрало до костей. И было от чего.
Появившаяся во дворе кавалькада всадников разительно отличалась от того, что мы ожидали увидеть. Впереди, в сопровождении ослепительно красивой девушки ехал богато одетый, солидный господин с властными манерами, за ними следовало четыре воина охраны. И господин и девушка были смутно знакомы. Но прошло несколько мгновений прежде чем я поняла, кто это. Мамаша уже давно приучала нас относиться к дяде Пету, как к бедному родственнику. И вдруг, вот тебе и бедный родственник. Великолепные кони, шитые золотом плащи из дорогих тканей. Начищенное до блеска оружие эскорта. Да все это одно стоило целое состояние. Только приглядевшись, я поняла, что важный господин, это мой дядя Петер, только одетый как важный вельможа и держащийся с таким достоинством, которого мы в нем раньше не замечали. В девушке, с некоторым напряжением, я узнала свою сестру Лоту.
Вид у меня был, наверное, такой же глупый как и у остальных, но даже в самых смелых мечтах, я не могла представить себя такой, а тем более свою бедную, пропащую сестру. Въехавшая во двор юная дама была так шикарна, так высокомерна, так прекрасна, что вызывала невольное восхищение. Одного взгляда на Шарлоту было достаточно, чтобы понять, нет, это не блудная дочь, и тем более не заблудшая овца – это хозяйка вернувшаяся в дом. Какое к черту покаяние, интересно как моя мамаша со своим кюре будут ее обламывать. Это будет смешно. И я вдруг отчетливо поняла, что в доме появился еще один центр власти к которому можно апеллировать, и значит я могу, как когда-то в детстве Шарлота, послать кюре с его заморочками к черту.
Лота соскочила с коня и направилась к нам. Походка ее была легка и грациозна. Словно не замечая кюре, с которым у нас было принято здороваться первым, она обняла отца, кивнула головой матери и расцеловала меня с сестрой. Несмотря на дорожную пыль и запах конского пота от нее исходил такой аромат шикарной беззаботной жизни, что просто захватывало дух.
– Госпожа! Молодая госпожа вернулась. – Прошелестело по двору.
Челядь, самый верный индикатор, чувствовала исходящую от Шарлоты уверенность и силу и выражала ей свою покорность.
Украдкой я следила за матерью. Зная ее властный и гневливый характер, и то, как ревниво она относиться к своему главенствующему положению в доме, к тому, что она хозяйка, я ждала вспышки злого негодования или еще какой-нибудь выходки. Мать не должна была оставить без последствия открытое пренебрежение ее любимым кюре, и не очень почтительное отношение к себе самой. Но ничего не произошло. У нее был такой ошарашенный вид, что было ясно, наша властолюбивая мамаша никак не ожидала такого появления своей дочери и просто не может разобраться в ситуации. Она еще не поняла, что сейчас, на ее глазах, происходит переворот, и новая хозяйка, только что появившись в ее владениях, уже одним своим присутствием являет угрозу ее безраздельному господству.
