путаться, а получать — поровну.
— Никто тебя не пустит в забой одного, — огрызнулся Павлик.
— Это что, на полный серьез? — в упор пытливо посмотрел на Полеводу Захар.
— Одному в таком уступе не справиться, — подтвердил Дмитрий. — Завалишь лаву. И ко всему, ты не согласишься работать у нас.
— Это почему же?
— Как только перейдем на работу по-новому, заработок будет идти в общий котел и делиться поровну.
Кавун задумался, помрачнел.
— Слыхал про такую уравниловку и считаю это неправильным. — Его губы скривились в пренебрежительной гримасе. — На кой черт я буду делить свое, скажем, вот с ним или с ним, — он поочередно ткнул рукой в Прудника и Кубаря. — Я один хочу работать и один деньги получать.
— Одному можно только умереть, приятель, а жить одному нельзя, — ответил Прудник.
— Тоже мне философ отыскался, — отмахнулся Захар.
Антон Голобородько держался все время в стороне и молча слушал, о чем говорят. Когда Кавун ушел, он негромко спросил у Павлика:
— Бригадир правду сказал насчет «котла»?
Прудник подозрительно посмотрел на него.
— А тебе-то какое до этого дело?
— Я теперь к вашей бригаде причислен, — почему-то смущенно сказал Голобородько, хлопая длинными белесыми ресницами.
Прудник приятельски улыбнулся и пошутил:
— Решил, выходит, приспособиться к общему котлу, чтоб поскорее в теплые края мотнуть?
Антон с обидой покосился на него.
— При чем тут теплые края? Просто здорово работать на общий котел…
— А тебе уже приходилось в такой бригаде работать?
— Нет, что ты!.. Я все время на побегушках, — ответил Антон простодушно. — То гезенки бью, то породу убираю, то штрек креплю… — Он настороженно оглянулся и сказал доверительно: — Не угостил как-то нашего Бабаеда-людоеда, вот и гоняет он меня как соленого зайца. Совсем было решил плюнуть на все, уехать на другую шахту, а тут начальник, Евгений Иванович, вызывает и в вашу бригаду путевку мне… — И вдруг спросил: — А в вашей бригаде все комсомольцы?
— Нет, — ответил Прудник, — есть и не комсомольцы и даже верующие.
Хотя лицо Прудника было серьезным, Голобородько решил, что он шутит:
— Брось шутить!
— Честно! Поживешь — сам убедишься. А ты комсомолец?
— Конечно.
— Разве комсомольцы хулиганят и пьют водку? — просто, без упрека спросил Павлик.
Голобородько опять захлопал ресницами и отшутился:
— Не пьют одни изоляторы на столбах: у них стаканчики кверху дном. — И уже серьезно добавил: — А вообще, вижу, хлопцы у вас в бригаде подобрались что надо, работать можно.
III
Перед началом работы Полевода объявил, что после смены состоится собрание бригады. Он не сказал, какой вопрос будет обсуждаться, решил, что так будет лучше. Кое-кто мог не явиться, сославшись на занятость. А неизвестность заинтересует всех. Костя Кубарь все же успел негромко спросить, когда пробирались по лаве:
— Про статейку, небось, хочешь поговорить, Митяй?
— И про статейку, — уклончиво ответил Полевода.
— А что про нее толковать? — удивился Костя. — Статья правильная, хвалят, чего еще надо.
Дмитрий не ответил, полез в забой.
Кубарь угадал. Полевода действительно решил обсудить статью, которая третьего дня была напечатана в районной газете. В ней хвалили всю бригаду, а бригадира даже назвали новатором.
Дмитрий узнал о статье неожиданно. В тот день он работал в ночной смене. Не успел еще как следует отоспаться, как его разбудили. Рассыльная принесла записку: «Полевода, зайди, есть срочное дело. Колокольников».
Только успел открыть дверь в кабинет секретаря, как тот поднялся и протянул через стол развернутую газету.
— На, читай, здорово хвалят, — сказал Колокольников, загадочно улыбаясь.
Дмитрий закончил читать, молча свернул газету, положил на стол.
— Можешь взять себе, у меня есть еще одна.
Полевода сунул газету в карман, помолчал. Колокольников откинулся на спинку стула и, все так же непонятно улыбаясь, спросил:
— Ну, что скажешь, бригадир?
— Ты же знаешь, что я временно руковожу бригадой. Почему обошли Чепурного? — в свою очередь спросил Дмитрий.
Колокольников засмеялся.
— Вот чудило! Зачем тебе делить славу…
— При чем тут слава, — с неожиданной злостью перебил его Полевода. — Это просто несправедливо. Ведь Чепурной создавал бригаду, а не я.
Секретарь подозрительно покосился на него.
— Ты, вижу, не на шутку заражен вирусом излишней скромности, дружище. — Он взял такую же газету и с сердцем бросил ее на стол, — Правильно делают, что подняли на щит нашу комсомольско-молодежную. Вполне заслуженно. И нечего тут антимонию разводить…
Полевода слушал, и у него все больше росло чувство протеста.
— Ладно, товарищ Колокольников, — сказал он сдержанно, — обсудим статью в бригаде и решим, что в ней правильно и что нет.
В глазах секретаря появилась недоуменная усмешка.
— Значит, сами будете решать, присвоить вам звание коммунистической или нет?
— Такого права нам не дано, сам знаешь, — сказал Дмитрий.
Колокольников выбрался из-за стола, почти вплотную подошел к Полеводе.
— Ты вот что, бригадир, — настойчиво начал он, — собрание можешь созывать, что угодно обсуждать, но к комитету готовься. Ваша бригада будет первой коммунистической на шахте. Понял?
Дмитрий неопределенно кивнул головой и вышел.
…После появления статьи в газете минуло два дня. Это время бригада была в центре внимания всей шахты. Дмитрий чувствовал себя неловко, когда его поздравляли, будто воспользовался чужой славой. Но уже на второй день волна поздравлений спала. Казалось, все вдруг забыли о статье, и только Колокольников при встрече сухо спрашивал:
— Ну, что, бригадир, созывал собрание?
— Успеется, — уклончиво отвечал Дмитрий.
Все это время он думал над тем, как лучше провести собрание. В основном газета правильно похвалила бригаду, все в ней трудятся, пожалуй, не хуже, а лучше других. И все же, несмотря на это, ее еще рано называть коммунистической. В газете неверно написано, что все члены бригады и на работе, и в быту служат примером для других…
Как-то Полевода поделился своими мыслями с Прудником.
Тот, внимательно выслушав, с улыбкой взглянул на него.
— Ты что, славы испугался?
Дмитрий обиделся:
— Я вполне серьезно, как к другу, а ты… — и хотел уже уйти.
Павлик остановил его.
— Шуток не понимаешь? — Помолчав, примирительно спросил: — Ну что, остыл? Тогда слушай: в статье нас действительно перехвалили. А что, если все то доброе, чего у нас, по сути, еще нет, а газета нам приписала, мы примем как аванс?..
— Что еще за аванс? — сразу не понял его Полевода.
Прудник пристально посмотрел ему в глаза и, когда заметил в них улыбку, сам улыбнулся и облегченно сказал:
— Выходит, дошло…
Конечно же, дошло! Какой молодчина этот Павлик! Всегда внимательно выслушает и даст толковый совет. Дмитрий вспомнил разговор с Колокольниковым, его нравоучительный, не терпящий возражений тон и еще раз порадовался, что скоро перевыборы и, очевидно-таки, Прудник будет секретарем.
Тогда же Полевода сказал Пруднику, что решил поговорить
