Бирн повернулся к Делии прежде, чем Рассел успел что-то предложить.
“Малыш. Я хочу, чтобы ты дала мне два обещания.”
Затем он наклонился к девушке, прошептав что-то, чего Грейс не могла расслышать из-за рева вихря и пыльных дьяволов, которые разбрасывали вокруг них сухие листья. Небо было затянуто тяжелыми тучами, но на горизонте появились розовые лучи, цвет ее мира, сияющий как маяк на этом анархическом западе.
Бирн отошел от Делии, и она кивнула в знак согласия со всем, что он просил, и он прошел по развалинам фермы к лестнице из гниющего мяса, которая вела в пустоту.
***
Он поджег фитиль.
Чернота окутала его, как град саранчи, напугав до безумия, когда голубая кровь сестры Мэйбл закапала на мясистую платформу. Бирн засунул динамитную шашку в рот черепа и, схватив ее обеими руками, поднял перед собой, как щит. Вихрь взревел, призывая сбежавших демонов в их дом, чтобы защитить монолиты. Теперь Бирн понял, что не было ни дьявола, ни падшего ангела. Истинным королем Ада было само зло, объединенные негативные силы, порожденные всей жестокостью, накопление эонов девиантной жестокости.
Отряд открыл огонь из своего оружия, прикрывая его, когда демоны вернулись со склона холма, но пуль осталось не так много, и вскоре оставшиеся существа бросились через руины, визжа и скрежеща, когда они пришли за ним.
Это не имело значения. Запал почти догорал.
Бирн шагнул в вихрь и обернулся, его голубое свечение заполнило темноту, заставив ее отступить в туннель пустоты. Слезы навернулись ему на глаза, когда существа ползли по нему, но на его лице была широкая улыбка. После порочной жизни он наконец—то делал что-то хорошее - последнее, прекрасное дело. И когда когти демонов вонзились в Тринадцатого Койота, его улыбка не дрогнула, потому что его сердце больше не было черным.
Даже белая магия принимает жертву.
***
Он взорвался гейзером пылающей голубой крови. Череп монахини лопнул, отправив Менгир и сердце Гленна Амарока назад в пустоту, потерянные из-за притяжения разрушающегося измерения. Священные капли крови превратились в кристаллические призмы, которые посылали радуги различных оттенков синего, сияющие внутри и снаружи печати, вибрируя от свирепости.
Остальные пригнулись, но Делия осталась стоять, наблюдая, как измерение взрывается в циклоне лазурного пламени. Обе формы колдовства взывали к ней, белая и черная. Они будут делать это до тех пор, пока она жива.
Многие демоны, которые кишели над Бирном, были уничтожены. Другие падали в пустоту. Но некоторые поспешили на кукурузное поле и рожь и углубились в окружающий лес. Пустота сжалась до размеров одного из огненных шаров Гленна и загорелась тем же черным огнем, а затем весь ее свет превратился в рваную рану в пространстве, из которой она появилась, и с громким раскатом грома портал в Ад закрылся.
Мертвые тела демонов начали распадаться, а останки убитого бегемота превратились в черные лужи, которые должны были впитаться в землю. Мясо пустоты шипело на снегу, быстро разлагаясь, пока не превратилось в пепел, уносимый ветром. Затем грозовые облака начали расходиться, открывая водоворот красных и желтых тонов на западе неба. Солнечный свет угасал, но только на день, а не на вечность, обещанную пустотой, и Делия повернула лицо к его сиянию, ее волосы развевались теми же цветами.
ГЛАВА LIII
ГРЕЙС ОБНЯЛА ДЕЛИЮ сзади и поцеловала в щеку, несмотря на бакенбарды. Делия поцеловала ее в ответ и была вынуждена отстраниться, почувствовав сладкий запах школьной учительницы. Ее желудок сжался от голода, и она пустила слюну, ее клыки медленно поднялись, когда она услышала, как кровь Грейс пульсирует у нее в горле. Она закрыла глаза, борясь с желанием, подавляя его на данный момент. Но наступала ночь. И скоро наступит ночь полной луны, и раздастся великий зов Марса.
“Мне лучше идти дальше”, - сказала она.
Грейс моргнула. “Двигаемся дальше? Что ты имеешь в виду?”
“Только то, что я сказала, мэм. Я благодарю вас за гостеприимство, но мне пора покидать Хоупс-Хилл.”
Грейс посмотрела на Рассела, но ему нечего было сказать. Он побледнел, его губы стали тревожно-фиолетовыми, а шея покрылась мелкой паутиной выступающих вен.
“Но куда ты пойдешь?” - спросила Грейс.
Делия уставилась на горизонт, золотой свет заставлял красные точки мерцать в ее зрачках.
“Я думаю, что проложу свой собственный путь”, - сказала она. “До свидания, мисс Коулин. До свидания, Маршал. Я всегда буду носить вас с собой.”
Она оставила их позади, Рассел опирался на Грейс в поисках поддержки. Школьная учительница наблюдала, как Делия исчезла в лесу, где она победила человека, убившего ее семью. Перед дымящимися останками Гленна стоял его серый мустанг, из головы и шеи которого торчали черные рога. Рана на задней ноге сделала бы обычную лошадь хромой, но она быстро заживала, шкура уже превратилась в рубцовую ткань. Делия медленно подошла к нему, давая лошади возможность получше рассмотреть ее. Она потрепала его по шее и запустила пальцы в черную гриву.
Велиал заржал и уткнулся в нее носом, привлеченный ее волчьим запахом.
Она собирала только то, что, по ее мнению, было ей нужно. Она перекинула ногу через луку седла и оседлала лошадь. Облака опустились обратно в расщелины горы, затемнив зазубренные скалы и белые ивы, которые извивались среди утесов, как выкопанные кости мертвых, тянулись к первым россыпям звезд, приветствуя приход ночи. В сумерках появилась луна, огромная сфера, налитая красным заходящим солнцем, парящая, как зловещий, наблюдающий глаз Бога-волка.
Делия щелкнула вожжами, сделанными из ее собственных волос.
Привязанная за волосы к луке седла, отрубленная голова Гленна подпрыгивала рядом с ней, когда она скакала навстречу луне.
ГЛАВА LIV
ОНИ НАШЛИ ЕГО ЛОШАДЬ, но Рассел не уйдет, пока не найдет Шиеса, даже если тот будет мертв. Когда они нашли его, он еще дышал, но действовать нужно было быстро. Он наверняка умрет раньше, чем они успеют вернуться в Хоупс-Хилл.
Его нога была раздроблена, стопы не было, а голень сгорела до жира и кости. Шиес оторвал рукав и туго обмотал его вокруг бедра в качестве жгута, замедляя ток крови из открытых артерий. Его дыхание было поверхностным, веки трепетали. Грейс повернулась к Расселу, ее глаза сказали больше, чем могли бы сказать слова. Он подошел к разбросанным мечам, оставленным чудовищем, взял в руки одно из них с зазубренным лезвием и начал пилить.
***
Он проснулся от боли, удивленный тем, что вообще проснулся.
Шиес не знал, где он находится, но он был жив, и этого пока было достаточно. Он приподнялся на локтях. Он лежал на пуховом матрасе. Справа от него было окно. Желтая занавеска колыхалась на ветру. День был по-зимнему теплым, воздух напоминал ему об осени, его любимом времени года. Он вспомнил Низони и дни, когда они собирали яблоки с деревьев, листва которых была яркой, как фейерверк на фоне октябрьского неба. Тогда их любовь была юной. В его представлении она должна была остаться такой навсегда.
Он сел и откинул одеяло. Обрубок был обмотан плотными бинтами, нога отрезана по колено. Он смотрел на нее, но в его сердце больше не было места для потери. Посмотрев на прикроватную тумбочку, он увидел маленькую бутылочку с пурпурным эликсиром и долго тянул лауданум. Облегчение наступило мгновенно. Опиаты не только успокоили физическую боль, но и затуманили его горе, заставив почувствовать тепло и безопасность, блаженное оцепенение.
Может быть, я все-таки умер? Может быть, это так хорошо, как бывает в раю?
Дверь в комнату открылась, и седая женщина просунула голову внутрь.
