тебя откачивают, а что ты умер. Мы были в шоке. В трауре. На следующий день в универ не пришла Рина. Мы с Соней собрались навестить её после учёбы. Журналисты сказали в эфире, что основной причиной твоего поступка стала неразделённая любовь. Вечером, после эфира я поговорила с Риной по телефону. Мы рыдали, но пообещали прийти завтра в универ. Но она не пришла. И мы с Соней решили пойти к ней. В универе, к концу пар, мы узнали, что информация о тебе — фейк. Мы узнали, что ты жив, и хотели обрадовать Рину, если она ещё не знает. Ты бы только знал, как здесь все кричали от радости. Все сходили с ума. Мы пошли к Рине, обрадовать её. Она написала мне утром, что всё-таки плохо себя чувствует, что болит голова, но в целом всё нормально. Мы шли с Соней и рыдали от радости и счастья. Танцевали. А потом мы узнали, что движение на одной из линий метро ограничено. Что девушка прыгнула под поезд.
— Боже, нет, — прохрипел я. Нерв в ноге защемило, и я подкосился. Сердце каждым ударом старалось нокаутировать меня. Виски словно сжаты висками. Нет. Нет!
— Это была она, — в слезах сказала Нина.
— Она… Она в порядке? С ней всё хорошо? Её положили туда же, где был я, только в женское отделение?
— Вань, — сказала шёпотом Нина и сделала паузу, чтобы сказать самые больные три слова в моей жизни, — её больше нет.
Её больше нет. Нет больше и меня. Есть лишь пустая оболочка. Оболочка, которая каждый день ходит на трамвайную остановку. Сидит там часами и плачет. Оболочка. Ведь всё, что было внутри мертво. Теперь оболочка убивает саму себя. Ведь эта оболочка — всё, что осталось от меня. От прежнего меня. От человека, который хотел славы и власти. От человека, который разочаровался в кумирах. От человека, который не жил никем и ничем. От человека, который терзался муками любви. От человека, который был самым счастливым на Земле. От человека, который просто хотел любить. Но ничего этого больше нет. Как нет больше и её. Как нет больше меня.
Я выскочил из кабинета, и не видя ничего побежал куда глаза глядят. Но глаза не видели ничего. Слёзы закрывали всё. Не знаю куда меня несли ноги, но куда-то я бежал. Каким-то образом я оказался на мосту. Том самом мосту, где пыталась покончить с собой Настя. Как? Почему? Почему она сделала это?! Нет… Я… Я не верю. Не верю! Она не могла это сделать… Ведь она… Она такая милая и хорошая, она смеялась над самоубийствами… Она не могла… Почему она это сделала? Почему?!
— В-Вань? — окликнул меня знакомый голос.
— Почему она это сделала? — спросил я, не поворачивая голову на голос и продолжая смотреть в пучину холодной воды.
— Я не знаю. Вань, я… Я правда не знаю. И не думаю, что кто-то знает. Она ведь не оставила ничего после себя. Ни записки, ничего.
— Это я. Я убил её, — сказал я.
— Ваня, что ты такое говоришь? — спросил кто-то и взял меня за плечи и развернул к себе. Настя. — Ты не убил её.
— Нет, я убийца. Ведь она бы не сделала этого, если бы не попытался сделать это я. Я — причина её смерти. Но она бы не была причиной моей. Знаешь Настя, я не гений, я не так уж рано стал задаваться вопросами о том, кто я такой. Может лет с 14. С тех пор я всё спрашивал себя; «Кто я?». Кем я только себя не считал: добрым, сострадательным, жестоким, чёрствым, циничным. Бог знает кем ещё. И каждый раз я считал, что это константа, что я действительно такой. Что я злой и властолюбивый нацист, добрый и влюблённый в ангела счастливый человек. Но дело в том, что это всё был не я. Это всё маски. Моё лживоё «Я». Истинная суть всегда ускользала от меня. И видимо теперь всё встало на свои места. Я — монстр. Чудовище. Убийца. Я ни на что не способен, кроме как на причинение боли, страданий. На смерть.
— Ваня, это не так. Ты хороший парень. Ты ведь спас меня здесь два года назад. Монстр бы этого не сделал.
— Монстр не всегда действует в открытую. Да и может было бы лучше, если бы я не спас тебя. Ведь ты хотела сделать это. Может ты до сих пор втайне обижена на меня за то, что я помешал тебе? Как я на Мишу.
— Ваня, да что ты такое говоришь? — громко спросила меня Настя. — Я благодарна тебе. Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя, ведь ты не просто спас меня, ты подарил жизнь. Новую жизнь. Я сильно переживала, что ты не захочешь видеть меня, когда я пришла к тебе в ВУЗ на день рождения. Боялась, что ты возненавидел меня за то, что тебе пришлось самому лежать в больнице, что захочешь вычеркнуть этот эпизод из своей жизни, и соответственно меня. Но ты принял меня с распростёртыми объятиями, познакомил с хорошими людьми, показал мне вновь другую изнанку жизни, которую я позабыла.
— И всё же…
— Нет Ваня, никакого всё же. Ты не монстр и не убийца, ты — хороший человек, которого ударила судьба поддых. Ты хороший.
— Да, конечно, — саркастически сказал я.
— Вань, это был последний пост Ринаты. «Ты-то хороший». Это был последний пост, выложенный за пару часов до её… Самоубийства. Прежде чем её родные предпочли удалить страницу. Вань, если не веришь мне, поверь тогда Ринате. Ведь она верила в тебя. Верила в то, что ты хороший, что выдержишь удар судьбы, нанесённый Машей. Она считала тебя лучшим из людей, с которыми она знакома.
— Я… Я хороший? — рыдая спрашивал я как будто у Бога. — Ну ответь мне! Почему ты не рыдаешь со мной? Где же чёртов дождь, когда он так нужен? Почему? Почему ты забрал её?! Я ведь её… Не любил. Но убил. Ненавижу тебя. Ведь ты смогла, а я нет. Мы бы сейчас могли быть вместе. Там. Наверху.
— Вань, — сказала Настя, положив руку мне на плечо, — ты хороший. И способен творить добро. И ты можешь быть счастливым.
— Да… Ведь «я-то хороший», — сказал я и снял с шеи серебряный крестик.
— Ваня? — спросила Настя, недоумевая, когда я встал с колен.
— Довольно. Хватит жить в мире страданий. Хватит… Упокой Господь её душу. Не наказывай её. Не отправляй её
