Старинная хозяйственная организация индусов — коммунистическая деревенская община — тысячелетиями сохранялась в своих разнообразных формах и, несмотря на бури на «политических высотах», прошла длинную внутреннюю историю. В VI столетии до христианской эры в индийские области ворвались персы и подчинили себе часть страны. Два столетия спустя здесь появились греки и оставили после себя александрийские колонии — отпрыск совершенно чуждой индусам культуры. В страну затем вторглись дикие скифы. Столетиями в Индии господствовали арабы. Затем с высот Ирана пришли афганы, но были изгнаны под бешеным напором татарских орд, которые появились из Трансокеании. Ужас и разрушение отметили путь, по которому прошли монголы. Целые деревни были истреблены, и мирные поля с нежными побегами риса окрасились в пурпур от потоков пролитой крови. Но индийская сельская община все это пережила, так как все сменявшие друг друга магометанские завоеватели оставляли в конце концов незатронутыми внутреннюю социальную жизнь крестьянской массы и ее традиционный уклад. Они только назначали в провинциях своих наместников, которые наблюдали за военной организацией и собирали с населения налоги. Все завоеватели стремились завладеть страной и эксплоатировать ее, но никто не был заинтересован в том, чтоб лишить народ его производительных сил и уничтожить его социальные организации. В царстве великого могола крестьянин должен был ежегодно вносить натурой дань для иноземных завоевателей, но в своей деревне он мог жить спокойно и подобно своим праотцам сеять рис на своей sholgura. Но вот пришли англичане, и чумные испарения капиталистической цивилизации сделали в короткое время то, чего не могли сделать тысячелетия и меч ногайцев: они разрушили всю социальную организацию народа. Цель английского капитала сводилась в последнем счете к тому, чтобы завладеть самым базисом существования индийской общины — землей.
Этой цели служила та издавна излюбленная европейскими колонизаторами выдумка, что вся земля колоний является собственностью политического властителя. Англичане задним числом подарили всю Индию в частную собственность великому моголу и его наместникам чтобы получить ее в «законное» наследство. Самые видные ученые в области политической экономии, как например Джемс Милль, ревностно обосновывали эту фикцию «научными» соображениями например следующим блестящим выводом: нужно принять, что земля в Индии принадлежала владетелю, «ибо если мы допустим, что не он был собственником земли, то мы не были бы в состоянии сказать, кто был ее собственником?»[268]. Соответственно этому англичане уже в 1793 году превратили в Бенгалии всех цемяндаров, — в откупщиков налогов, или даже наследственных в своих округах представителей рынков, — в собственников этих округов, чтобы таким образом создать себе в стране сильную опору в походе против крестьянской массы. Точно так же поступали они впоследствии при своих новых завоеваниях в провинции Агра в Оуди (Oudy) и в центральных провинциях. Следствием этого был ряд бурных крестьянских восстаний, во время которых частенько изгонялись сборщики податей. При возникших при этом всеобщей суматохе и анархии английские капиталисты сумели заполучить в руки значительную часть земель.
Далее, налоговое бремя было так беспощадно усилено, что оно поглощало почти все плоды труда населения. Дело дошло до того, что крестьяне дистриктов Дели и Аллагабада (согласно официальному свидетельству английских податных властей, относящемуся к 1854 г.) считали для себя выгодным попросту сдавать свои наделы в аренду за приходящуюся на их долю сумму налога или закладывать их. На почве этой налоговой системы появилось и крепко засело в индийской деревне ростовщичество, которое подобно раку изнутри разъедало ее социальную организацию[269]. Для ускорения этого процесса англичане ввели закон, который шел в разрез со всеми традициями и правовыми понятиями деревенской общины, — закон о принудительном отчуждении деревенских земель за податные недоимки. Старый родовой союз пытался защититься от этого при помощи преимущественного права покупки этих земель всей общиной или родственными общинами. Разложение шло быстрыми шагами вперед. Принудительная продажа с публичного торга, выход отдельных лиц из общины, обременение крестьян долгами и лишение их имущества стали обычными явлениями.
Англичане пытались при этом — и эту тактику они постоянно применяли в колониях — делать вид, что их политика насилия, которая совершенно расшатала отношения земельной собственности и вызвала крушение крестьянского хозяйства индусов, была необходима именно в интересах крестьянства и для его защиты от туземных тиранов и эксплоататоров[270], Англия искусственно создала сперва в Индии земельную аристократию за счет исконного права собственности крестьянских общин, чтобы защищать затем крестьян от этих угнетателей и передать «незаконно узурпированную землю» в руки английских капиталистов.
Так в Индии в короткое время возникла крупная земельная собственность, причем крестьяне на огромных пространствах были превращены в обнищавшую пролетаризированную массу мелких арендаторов с короткими сроками аренды.
Наконец специфические методы капиталистической колонизации нашли свое выражение еще в одном важном обстоятельстве. Англичане были первыми завоевателями Индии, которые принесли с собой полное равнодушие к общественным культурным предприятиям хозяйственного характера. Арабы, афганы и монголы руководили в Индии грандиозными работами по сооружению каналов и поддерживали эти работы; они изрезали страну дорогами, перекидывали мосты через реки, рыли колодцы. Родоначальник монгольской династии в Индии Тимур или Тамерлан заботился о культуре почвы, об орошении, о безопасности дорог и об удобстве путешественников[271]. «Первобытные индусские раджи, афганистанские или монгольские завоеватели, суровые подчас для отдельных личностей, отметили по крайней мере свое господство теми удивительными сооружениями, которые еще теперь попадаются на каждом шагу и кажутся делом расы гигантов… Компания (английская остиндская компания, господствовавшая в Индии до 1858 г.) не открыла ни одного источника, не вырыла ни одного колодца, не построила ни одного канала и не соорудила ни одного моста для пользы индусов»[272]. Другой свидетель, англичанин Джемс Вильсон, говорит: «В провинции Мадрас всякий невольно поражается теми грандиозными старинными оросительными сооружениями, следы которых сохранились до нашего времени. Системы дамб, запруживающие реки, образовали целые озера, от которых отходили каналы, распространявшие воду на 60 и 70 миль кругом. На больших реках подобного рода шлюзов имелось по 30 или 40 штук… Дождевая вода, стекавшая с гор, собиралась отдельно в специально для этого построенных прудах, из которых многие до настоящего времени имеют от 15 до 25 миль в окружности. Эти гигантские сооружения почти все были закончены до 1750 года. В эпоху войны компании с монгольскими властителями и, надо прибавить, за время всего периода нашего господства в Индии, эти сооружения пришли в большой упадок»[273].
И это вполне понятно: английскому капиталу нечего было сохранять жизнеспособность индийской общины и поддерживать ее в хозяйственном отношении; напротив того, ему нужно было разрушить ее и лишить ее производительных сил. Ненасытная жажда накопления, которая по всему своему существу живет «конъюнктурами», не в состоянии подумать о завтрашнем дне, не может оценивать ценности старых культурно-хозяйственных сооружений с более широкой точки зрения. Когда английские инженеры в Египте собирались недавно построить для капитала гигантские водные сооружения по течению Нила, они ломали себе голову в поисках за следами той античной системы каналов, которую они с тупой беззаботностью ботокудов совершенно запустили в своих индийских провинциях. Англичане научились в некоторой степени понимать значение своих благородных дел лишь тогда, когда ужасный голод, унесший в округе Орисса за один только год миллион человеческих жизней, вынудил в 1867 году английский парламент к обследованию причин разразившейся нужды. В настоящее время английское правительство пытается административным путем спасти крестьян от ростовщичества. Punjab Alienation Act (1900) воспрещает отчуждение или закладывание крестьянской земли в пользу лиц, принадлежащих к другим кастам: исключения из этого правила названный закон ставит в зависимость от разрешения собирателя налогов[274]. Разорвавши по намеченному плану связи, защищавшие первобытные социальные образования индусов, и вскормивши ростовщичество, для которого 15% годовых были обычным явлением, англичане поставили разоренных и обнищавших индусских крестьян под опеку фиска и его чиновников, т. е. под «защиту» его непосредственных кровопийц.
