Катринка изумительно выглядит, подумал Томаш. Он заметил чуть заметные тени у нее под глазами, но не стал придавать этому значения. С самого раннего детства Катринке не хватало двадцати четырех часов в сутках, чтобы выполнять все, что она собиралась сделать за день.
Вошла Анна с подносом, на котором стояли кофейник, чашки и тарелка шоколадных чипсов, и сказала извиняющимся тоном:
– Я хотела приготовить что-нибудь чешское, но мистер Грэхем сказал, что вы предпочтете это.
– Чешское тесто он может есть и дома. А здесь нужно попробовать что-нибудь другое. Шоколадные чипсы, – сказала она, смеясь. – Очень по-американски.
Томаш открыл «молнию» на сумке, вытащил оттуда конверт с фотографиями, протянул его Катринке, взял пирожное, откусил кусочек и объявил его превосходным. Довольная Анна удалилась, и Томаш переключил внимание на хозяйку дома, комментируя для нее фотографии: это Жужка с родителями – здесь она немного полная, но по-прежнему красивая; летний отпуск в Свитове у матери Томаша, очень постаревшей; Мартин – худой, темноволосый, уменьшенная копия своего отца, катается на велосипеде по знакомой тропинке у соседнего леса, Мартин и Томаш катаются на лыжах; дом бабушки и дедушки Катринки, который перешел теперь в собственность государства и его сдают кому-то в аренду, но он все еще в хорошем состоянии. Воспоминания нахлынули на Катринку, и на глазах у нее появились слезы.
– Бабушкины розы, – сказала она, – как они пышно разрослись. – Ее все еще мучило то, что она не имела права навестить родину.
– Ничего не изменилось, – сказал он. Политический режим был таким же репрессивным, как и тогда, когда она уехала, рассказывал он, а короткий миг свободы и надежды 1968 года не только отбушевал, но и почти забыт за эти одиннадцать лет. Из-за причастности к студенческим волнениям Томаш никогда бы не получил возможности снимать фильмы, если бы не Мирек Бартош, которому он был благодарен за поддержку. – Хотя на самом деле мне следует благодарить тебя, Катринка, – сказал он. – Если бы не ты, Бартош и мизинцем бы не пошевелил. – Однажды на съемках режиссер внезапно слег с острым аппендицитом. Студия хотела заменить его кем-нибудь из своего поощрительного списка, но Бартош настоял на том, чтобы его заменил Томаш, его помощник. Хотя тесть Мирека к этому времени уже умер, все же родство с Мачами что-то еще значило, и Бартошу уступили. Этот фильм, о котором сам Томаш отзывался довольно презрительно, оказался достаточно занимательным и получил одобрение критики и зрителей. Томашу разрешили снимать еще одну ленту. Третий его фильм был выбран для показа на Нью-Йоркском кинофестивале. Это была историческая картина о Яне Гусе, она получилась не совсем такой, как Томаш ее когда-то задумывал, потому что сценарий пришлось пригладить, чтобы он соответствовал требованиям цензуры, и некоторые сцены были вырезаны по тем же причинам.
– Там есть моменты, – сказал Томаш, – которыми я почти горжусь. – Он повел плечами. – Но в целом он все же не очень удачный, не то, что я задумывал. Мне не хочется, чтобы ты его увидела.
– Только попробуй меня удержать.
Томаша так расстроил разговор о фильме, что их беседа быстро перешла на семейные дела. Как только Мартин пошел в школу, Жужка стала работать секретаршей в министерстве культуры. Работа ей в общем-то правилась, и дополнительный доход тоже был очень кстати. Они сменили старый «фиат» Катринки на новую «шкоду» и переехали в квартиру с двумя спальнями в Нове место. Иногда они подумывали о втором ребенке, но всегда откладывали до тех пор, пока их жизнь не станет более благополучной.
– Лучше надолго не откладывать, – сказала Катринка.
Томаша удивила внезапная печаль, мелькнувшая в ее взгляде, но она исчезла так быстро, что он решил, что это ему показалось.
– Если, кроме Мартина, у нас не будет больше детей, то и слава Богу. В целом жизнь была не так уж и плоха, – признался Томаш. Он обожал своего сына, любил свою жену. Его брак был счастливым.
– Актрисы никогда не пытались тебя соблазнять? – пошутила Катринка, надеясь скрыть свой недавний промах.
– Соблазняли, – ответил Томаш. – Но теперь нет. – Всю свою страсть он отдавал созданию фильмов.
– А как Мирек?
– Постарел, но все еще красив и обаятелен. Как раз сейчас он снимает фильм, и у него роман с исполнительницей главной роли. Он до сих пор пользуется успехом у женщин. А его жена все еще делает вид, что ничего не замечает.
Катринка засмеялась:
– Им сейчас почти по шестьдесят. Эти игры могли бы им уже и надоесть.
– Это помогает им считать себя все еще молодыми. Он всегда о тебе спрашивает, – добавил Томаш, немного помолчав. – Он так тебя и не забыл.
– И я не забыла его, – сказала Катринка.
Томаш сообщил ей также новости об Оте Черни. Ольга стала так сильно пить, что вынуждена была оставить работу, а Ота тратит на нее столько сил и времени, чтобы заботиться о ней, что у него уже нет возможности готовить национальную команду к международным соревнованиям. Он опять работает только на провинциальном уровне.
– Мое бегство больно ранило его, – печально сказала Катринка.
– Возможно, – откликнулся Томаш. – Как знать? Но ты прежде всего отвечаешь за себя. Тебе не за что себя упрекать.
– Мне хотелось бы что-нибудь для него сделать.
– Ты ему пишешь. Присылаешь подарки. Вполне достаточно. Это доставляет ему большую радость.
Катринка решила, что они с Томашем пообедают вдвоем дома.
Адам накануне вечером улетел в Майами, чтобы обсудить некоторые вопросы конструкции нового моторного судна. Поскольку он был уверен, что в ноябре президентом будет избран Рональд Рейган и что новая администрация увеличит расходы на оборону, на обратном пути он решил остановиться в Вашингтоне, чтобы встретиться с некоторыми сенаторами-республиканцами. Он пытался подготовить почву для контракта на постройку на судоверфи в Бриджпорте сторожевых военных кораблей среднего размера, заявку на строительство которых он уже подавал раньше.
– Адам часто уезжает? – спросил Томаш, пытаясь выяснить причину того озабоченного выражения, которое он иногда замечал на лице Катринки.
– Постоянно, – засмеявшись, ответила она. – Настолько часто, что несколько месяцев тому назад мы купили самолет. Подожди, ты его еще увидишь! Он огромный. – В самолете была отделанная хромированной серой кожей гостиная, конференц-зал с панелями из тикового дерева, где за большим столом могли разместиться двенадцать человек, офис, спальня хозяина с отдельной ванной, комната для гостей с душем и помещения для обслуживающего персонала.
– Обычно я летаю с ним. Но на этот раз мне захотелось остаться в Нью-Йорке, чтобы увидеться с тобой.
