Раздался громкий звон шпор и несколько вооруженных людей с громким топотом ввалилось в комнату.
— Бегите, — испуганно прошептала Джэн, — брат возвратился с Дугласом, они вместе кутили, он не должен застать вас здесь.
Она еще говорила это, когда раздался голос Сэйтона:
— Где он? Клянусь святым Голирудским крестом, неужели он осмелился… А?! — перебил он сам себя, входя в галерею. — Леди Джэн Сэйтон принимает против моего желания графа Сэррея?
Лицо Сэйтона было очень красно, жилы на висках надулись, мрачный взгляд предсказывал мало хорошего. Но Роберт со спокойной решимостью пошел к нему навстречу и произнес:
— Милорд, в этом виноват только я, я вошел в галерею, даже не подозревая встретить здесь леди Сэйтон. Но, раз это случилось, поверьте, не льщу себя надеждой, что вы сочтете меня достойным быть принятым леди Сэйтон.
— Милорд, — возразил Сэйтон, приказав сестре удалиться, чему она, дрожа, повиновалась, — я слышал, будто вы приказали уложить свои вещи. Если вы собираетесь поблагодарить меня за гостеприимство, которым вы мне обязаны, то избавьте себя от лишнего труда. Как только вы оставите мой дом, я последую за вами в надежде настичь вас где-нибудь за воротами, мне надо поговорить с вами.
— Милорд, для этого и я искал вас здесь.
— Разговор, который я желаю иметь с вами, не может состояться в зале, где священны законы гостеприимства. Здесь я не имею ни малейшего желания слушать вас. Милорд, не испытывайте моего терпения! Я выполнил свой долг, как ни трудно мне было это. На вашем месте я не стал бы искать меня дома, я предпочел бы ждать меня с двумя секундантами на лугу, вооруженным и верхом. Я с большим бы удовольствием приветствовал вас секирой, чем кубком, но я покорился вашему желанию и теперь немало радуюсь, что комедии пришел конец. Законы гостеприимства защищают вас от моего меча, пока вы не будете находиться на расстоянии часа езды от Эдинбурга. До того времени мы — друзья, но потом — враги. Правильно ли это? — спросил он, обращаясь к гостям, вошедшим в галерею.
— Таков обычай! А на дороге вы можете встретиться с Сэрреем, если у него хватит храбрости подождать вас! — ответил граф Дуглас при одобрении всех остальных.
— Милорд Сэйтон, — произнес Сэррей, — я не выйду из вашего дома, пока не дам вам оправдывающих меня объяснений, и раз вы сослались на свидетелей, чтобы они одобрили ваш образ действий, то я требую, чтобы они поддержали и меня в моей правоте.
— Выслушайте его, — улыбаясь, сказал Дуглас, — ведь это вас ни к чему не обязывает.
— Милорд, — ответил Сэйтон после короткого колебания, — никто не смеет сказать, будто Сэйтон нарушил законы гостеприимства. Говорите, сколько хотите, я и мои друзья, мы выслушаем вас.
— Больше мне ничего не нужно, — заявил Роберт. — Граф Лейстер сообщил мне, что он необдуманно высказался о моем отношении к вашей сестре, леди Марии.
— Клянусь святым крестом, милорд, — заскрипел зубами Сэйтон, — вы осмеливаетесь…
— Я осмеливаюсь думать, что дворянин не имеет права считать другого дворянина подлецом, не выслушав его, а я был бы таковым, если бы когда-нибудь позволил себе говорить о вашей сестре иначе, как с глубоким уважением. Я говорю это не для того, чтобы стараться побороть ваше недоброжелательство ко мне, а лишь для того, чтобы сложить с себя всякую ответственность за слова графа Лейстера. Я никогда не стану драться с тем, кто защищает честь леди Сэйтон, и сам сделал бы то же самое, если бы кто-нибудь решился задеть ее. В силу этого я заявил графу Лейстеру, что порываю свою дружбу с ним, так как не могу быть другом человека, говорящего про леди Сэйтон без достаточного уважения. Вы видите, что только я один являюсь оскорбленным, меня выставили хвастуном, и в этом отношении я могу считаться только с графом Лейстером и менее всего с вами. Я не стану драться на поединке с братом той, которую когда-то объявил дамой своего сердца. Если же, — с этими словами он обратился к гостям Сэйтона, — здесь имеется кто-либо, кто имеет охоту обменяться со мною ударами меча, то я готов ждать его где бы то ни было.
— Я готов! — воскликнул граф Дуглас. Это же повторил Линдсей.
Сэйтон с раздражением поклонился им. Он должен был отказаться от желанного поединка, так как получил требуемое удовлетворение.
— Милорд, — сказал он, тогда как Сэррей кланялся графу Дугласу, — я с удовлетворением принимаю ваши объяснения, хотя мне и было бы приятнее разрешить недоразумение рыцарским поединком. Но только оскорбление давало мне право назначать гостю свидание за воротами, теперь мы поквитались с вами, и я надеюсь не попадать больше в такое положение, которое удержит меня от напоминания вам о нашей ссоре у собора Нотр-Дам.
— Я тоже надеюсь на это, хотя и понимаю это в другом смысле, чем вы, — с этими словами Сэррей поклонился и, приняв от хозяина прощальный кубок, как того требовал обычай, вышел из замка, чтобы сесть на своего коня.
Графы Дуглас и Линдсей последовали за ним со своими оруженосцами, у них не было желания выжидать, пока Сэррей отъедет на расстояние часа пути от замка.
III
Всадники вскочили в седла и собирались проехать под воротами замка веселой кавалькадой, словно дело шло о прогулке, а не о дуэли, как вдруг встретились с двумя другими всадниками, приближавшимися к сэйтоновскому дворцу. Те, судя по внешнему виду, совершили длинный переезд, так как их платье было совершенно запылено, а лошади — в пене. По первому взгляду Сэррей узнал друга, приехавшего в сопровождении оруженосца, чтобы отыскать его.
— А, Вальтер Брай! — крикнул Роберт, не замечая, как при этом имени насторожился граф Дуглас, с любопытством посмотревший на новоприбывшего.
Сэррей поспешно пожал руку другу и шепнул ему, что нашел Филли.
Лицо Брая просветлело при этом, хотя его взор мрачно и подозрительно скользил по всадникам, носившим столь ненавистные ему цвета Дугласов. Когда Сэррей окончил свой рассказ замечанием, что Брай не мог бы приехать в более подходящий момент, чтобы удалить Филли от близости Лейстера, Вальтер с удовлетворением улыбнулся и произнес:
— Я не разделяю ваших опасений относительно Филли, так как женщина, не способная оградить свою честь, заслуживает позора. Но я рад слышать, что вы не доверяете графу Лейстеру. Это — фаворит Елизаветы, который прислан сюда погубить шотландскую королеву; еще есть время предупредить ее!
— Она предупреждена! — ответил Сэррей.
В этот момент к ним подъехал граф Дуглас, прозванный «Черный Дуглас». Он испытующе впился взором в Вальтера Брая и спросил:
— Сэр, вы родом из Дэнсдорфа?
— Да, граф Дуглас. Меня зовут Вальтер Брай из Дэнсдорфа, и я еще ребенком мерился оружием с дугласовскими всадниками.
— И, вероятно, испытали на себе тяжесть их кулаков. Один из моих друзей, лорд Бэклей, граф Гертфорд, просил меня повесить вас на первом же дереве, если вы покажетесь в Шотландии.
— Милорд, если лорд Бэклей — ваш друг, то вы угодили рукой в помойную яму. Но обоим вам место на виселице, если храбрый граф Дуглас научил своих всадников нападать целой дюжиной на одного человека.
— Сэр, вы, очевидно, солгали, когда сказали, что мерялись оружием с дугласовскими всадниками, иначе вы знали бы, что дугласец сам лучше выступит против десятерых, чем набросится с несколькими товарищами на одного. Это вы хитростью заманили всадников моего отца к обрыву в Эдинбурге?
— Да, я, и милорд Сэррей подтвердит вам, что дюжина ваших всадников преследовала единственного человека, который хотел защитить женщину от подлости вашего друга.
— Но позвольте! Ведь это была распутница, выпоротая перед тем у позорного столба.
— Это была мать вашего ребенка, милорд Дуглас, а ваш друг виноват в том, что ее признали распутницей.
— Мать моего ребенка? Вы с ума сошли, или ваша шея хочет познакомиться с моей секирой?
— Милорд, у меня кулак чешется дать вам такой ответ, какого вы заслуживаете! — произнес Брай. — Лорд Бэклей, ваш друг, преследовал ухаживаниями мою невесту, бедную девушку, подстерег ее на сеновале, и когда она стала отбиваться от него, он кликнул ваших всадников и обругал ее при них распутницей. Ее потащили к озеру, окунули в воду и привязали к папистскому столбу. Я вернулся из лагеря графа Аррана, услыхал о происшедшем и хотел прежде выслушать эту девушку, а потом уже отомстить. Ваши всадники бросились за мной вдогонку, и я заманил их к обрыву, потому что не хотел им дать убить себя. Лорд удрал, боясь моей мести. Кэт, так звали девушку, нашла приют у одной ведьмы, и ей удалось, несмотря на преследования Бэклея, который выжег подземелье, добраться до вашего замка. Тогда вы окончательно опозорили ее там. Случаю было угодно, чтобы я воспитал и полюбил вашего ребенка. Но я говорю это совсем не для того, чтобы причинять вам лишние хлопоты, мне кажется, что уже ради вашей дочери я обязан убить единственного человека, который имеет право назвать ее незаконнорожденной.
