Первым в калитку зашел дядя Вася. Его правая стопа была забинтована, на ней надета галоша, при ходьбе покусанный страдальчески морщил лицо.
Увидев такое, я еле сдержался, чтобы не засмеяться. Та боль, которую испытал он, нельзя было и близко сравнить, с тем, как меня пытал дон Гердан. Наверно поэтому во мне не было ни капли жалости к этому человеку.
— Мальчик, — важно сказал он, — позови, дедушку, пожалуйста, мы бы хотели с ним поговорить.
— Нет проблем, — сказал я и пошел за дедом. Когда мы появились уже вдвоем, пришедшие представились любителями рыбаками, случайно попавшими в наши места, и попросили рассказать, как и где можно половить рыбки.
Деду пришлось пригласить нежданных гостей в дом. Когда все уселись за стол, Василий Иванович вытащил из сумки красивую бутылку с иностранными надписями.
— Вот Петр Иванович, это вам в подарок виски шотландское, небось не пили никогда.
Дед с любопытством взял бутылку в руки покрутил ее и поставил на стол. В это время в комнату зашла мама.
Я внутренне ахнул. Мне в первый момент показалось, что она стала, такой же, как тридцать лет назад, когда я так неудачно сходил в школу. Но, приглядевшись, я увидел сеточку морщин на лице, которая стала менее заметна, но все же еще полностью не ушла. Главное было в выражении ее лица. С него исчезло пугающее меня выражение уныния и грусти, хотя седина в волосах осталась без изменений.
Для наших нежданных гостей, в маминой внешности не было ничего неожиданного, и поэтому отреагировали они на ее появление без удивления.
Тем временем, Павел Сергеевич с энтузиазмом нахваливал дедушкин дом и, в конце концов, попросил разрешения его осмотреть.
— Всю жизнь хотел глянуть на настоящий карельский дом, — объяснил он нам, — у Ирьи Петровны уже все перестроено, а тут настоящая, кондовая старина!
Василий Иванович удивленно покосился на своего напарника, как будто не ожидал от того таких речей, но ничего по этому поводу не сказал, продолжая вести беседу с дедом о рыбалке.
Мама приняла слова Павла Сергеевича за чистую монету и предложила провести его по дому, тот с удовольствием согласился и они вышли из комнаты.
Я слегка прикрыл глаза и почти полностью перешел на аурное зрение. И сейчас мне было отлично видно, как вспыхивают крошечные огоньки жучков в тех местах, где Павел Сергеевич их оставлял.
Когда они вновь появились в комнате, в доме заработало шесть передатчиков.
Мои размышления по поводу этой ситуации были краткими, не хотелось рисковать, поэтому жучки сразу пришли в негодность, так же, как вчера какая-то штука, лучи которой они все время направляли на наши окна.
Было понятно, что наблюдатели, подергаются, но, скорее всего, отнесут эти неисправности за счет некачественной техники.
Между тем, беседа Василия Ивановича с дедом подошла к концу, и оба любителя-рыбака, поблагодарив за ценные советы, отправились к себе.
— Какой галантный молодой человек, — сообщила нам мама, — тебе Саша не помешало бы послушать, как надо разговаривать со старшими, может, чему-нибудь и научился.
Мы с дедом посмотрели друг на друга и засмеялись.
— Мама, в недоумении поглядела на нас, а потом улыбнулась.
— Сашка, — обратилась она ко мне, — признавайся, ты меня вчера лечить пытался?
— Ну, так, — немного, — извиняющимся тоном ответил я, — только болевой синдром у тебя убрал. Вроде получилось, как ты считаешь?
Мама радостно закружилась по комнате.
— Получилось сынок, еще как получилось, у меня ни одна косточка не болит.
— Господи, я даже забыла, как это хорошо, когда ничего не ноет и тянет! — воскликнула она и приступила к готовке.
Сегодняшний завтрак даже близко нельзя было сравнить с вчерашним, в маминых руках работа кипела и спорилась.
Вскоре мы с дедом стучали ложками, наворачивая ароматную кашу, и запивая ее крепким чаем. Во время еды мама была задумчива, вздыхала и часто кидала странные взгляды в мою сторону.
Но, когда дед сообщил, что мы сегодня вновь отправляемся к Валитову камню, она вернулась к жизни и начала привычную перебранку.
— Папа, сколько можно тебе говорить, оставь ты это дело. Если с Сашей что-нибудь снова случится, я этого не переживу, — сказала она.
На деда, в отличие от отца, мамины слезы впечатления не производили, он заявил.
— Наташка, перестань ныть, на меня это не действует, как будто ты не знаешь.
— Конечно, — всхлипывая, сказала та, — тебя даже мамины слезы не трогали, наверно мне тебя вожжами надо треснуть, как она делала. Ладно, идите, куда собирались, но смотрите, если, что-нибудь произойдет, получите оба по первое число, — угрожающе сообщила она.
Глава 43
Оба, якобы рыбака, после обстоятельной беседы с дедом Лембоевым, отправились обратно к дому бабки Ирьи.
Павел Сергеевич по дороге кратко доложил, что сумел поставить несколько микрофонов и теперь все будет тип-топ. Лишь несколько секунд он шел, не говоря ни слова, но потом снова открыл рот.
Товарищ капитан, — спросил он, — так, что же у вас с ногой случилось? Может, расскажете.
— Что пристал, как банный лист к заднице! — ненатурально возмутился Василий Иванович, — я же тебе человеческим языком сказал, что в нужнике дверью прищемил. Поперся туда в шлепках, понимаешь.
Лейтенант с сомнением посмотрел в сторону начальника, но ничего не сказал. Так в молчании они дошли до своего временного жилья.
Капитан любовно перебирал блесны в небольшой коробочке и пространно комментировал достоинства каждой из них, когда его от увлекательного занятия оторвал возглас подчиненного, сидевшего у окна.
— Василий Иванович, дед с правнуком, куда-то пошли. Что будем делать?
— Что делать, что делать, — недовольно произнес тот, оторвавшись от своего занятия, — одевайся и проследи за ними. Надеюсь об осторожности предупреждать не надо?
