Тебе не нужно думать слишком много, ты просто знаешь и умеешь. Ты сильна, как никто другой, и у тебя есть наилучшая точка приложения этой силы - служба своему господину, простершему закон и порядок на всю свою огромную империю, которая существует в том числе благодаря и тебе. Ты не окончишь свои дни под ножом лекаря или в старости и болезнях, дожив до возраста, когда уже не сможешь контролировать свой мочевой пузырь, как большинство «простых» людей. Наоборот — нить твоих дней оборвется в апогее, и ты уйдешь во тьму, защитив того, кому обязана всем. Или захватив с собой как можно больше врагов. И жизнь твоя закончится так же прекрасно, как и протекала - на руках у твоего господина, который будет гладить тебя по голове и не отпустит до самого конца.
- На руках? - недоверчиво переспросила Гермиона. - Судя по тому, что я уже знаю о Даймоне и Каэр-Ду, он вряд ли был способен на такое...
- Ты ошибаешься. Когда я в последний раз видела Владыку, он нес на руках тело моей четвертой сестры — Л`ларк-Шиан-Эр. - Рен по-прежнему говорила негромко, положив подбородок на подтянутые к груди колени, глядя не на Гермиону, а на начавшую темнеть кромку горизонта над лесом. - Но даже если его и не будет рядом, чтобы проводить тебя, ты умрешь с осознанием, что сделала все, что должна. И если ты не способна понять величие такой жизни, Гермиона, то извини, но я могу тебя только пожалеть.
«А ведь она искренне верит в то, что говорит. Да и если вдуматься, это не просто слова - один раз она уже умирала, хоть и не до конца. И я не могу сказать, что она так уж во всем ошибается, тут у каждого своя правда, - подумала основательно сбитая с толку Грейнджер. - И спрашивать ее сейчас о сожженных городах бессмысленно: она спокойно подтвердит, что так оно и было. И не увидит в этом ничего предосудительного: Владыка отдал приказ, а её дело – привести его в исполнение. Убивает не меч - убивает держащий его человек, а меч лишь следует своему предназначению, живет битвой и умирает в яркой вспышке скрестившихся клинков. Да, Гарри опять понял это первым - Рен действительно целиком и полностью живет той жизнью, для которой была предназначена. И предлагать ей свободу все равно, что предлагать русалкам выйти на берег подышать свежим воздухом...»
- И о свободе... - продолжила Рен, словно прочитав ее мысли. - Как ты думаешь, кто более свободен — я, живущая волей одного-единственного господина, или, например, ты полгода назад? Ведь Гарри много мне рассказывал о вашей жизни до того, как все это началось... Вы учились в школе, где над вами стояли многие учителя и директор, и все эти люди определяли, когда вам есть, спать или гулять. Что учить, а чего не следует знать. А ведь это самая настоящая несвобода, правда, в данном случае - дозированная и необходимая. Но и дальше бы продолжалось все то же самое. Продолжили бы вы учиться или пошли бы служить или трудиться, вы бы всегда зависели от все большего и большего числа посторонних людей, от самого общества и от обязанностей, связанных с жизнью в нём. И это ты называешь свободой «простых людей»? Нет, я не считаю такую жизнь чем-то зазорным, но, живя так, утверждать что ты, якобы, свободен...
И Рен недоуменно фыркнула.
- Но сейчас я... - попыталась возразить слегка опешившая Гермиона, но Рен ей не дала этого сделать:
- Вот именно — сейчас. Сейчас ты уже выпала из привычной схемы жизни «простых» людей, ты изменилась, по сути, встав над ней. Но это еще не все… Вот скажи, кому ты сейчас обязана жизнью?
- Гарри, - ответила Грейнджер, еще не понимая, куда клонит собеседница.
- Верно. За кем ты сейчас идешь, подчиняясь если не с радостью, то хотя бы с четким чувством, уверенностью, что поступаешь правильно?
- За Гарри.
- Тоже верно. – Рен говорила, глядя прямо перед собой. - А кто заново открыл для тебя этот мир, да и не только этот?
- Ну, тоже Гарри, - отвечая на вопросы, Гермиона смутно чувствовала, что ее загоняют в какую-то логическую ловушку, но сделать против простых и ясных вопросов ничего не могла.
- И последнее. Если понадобится, ты закроешь, спасешь его, даже не зная, выживешь ли сама?
- Я... Наверное... Ох, что я несу, ну, конечно, да! Он же уже дважды спасал мне жизнь!
Рен тихо рассмеялась, повернувшись, наконец, лицом к Гермионе:
- Ну и так ли сильно мы с тобой сейчас, по сути, отличаемся? Различие между нами лишь в том, что я уже давно не желаю себе никакой другой судьбы, а ты пытаешься цепляться за осколки прошлой жизни, которые все еще звенят у тебя в голове. Но к ней ты уже никогда не сможешь вернуться. Ступив на дорогу Зодчих Теней, никто и никогда не уходил с нее сам - слишком много манящих путей открывает она для человека, обладающего внутренней силой. Спроси сама себя — неужели ты бы сейчас смогла отказаться от всего, что узнала, и того, что еще можешь узнать, ради возвращения в вашу школу, к магии вашего мира, ради той своей «свободы»?
У Гермионы невольно приоткрылся рот. Еще никто не загонял ее в капкан логики ее же поступков и желаний так просто и непринужденно.
«Гарри, скотина ты эдакая, ты что, издевался, говоря, что Рен — девочка неглупая?! Да она же просто иезуит какой-то!» - не зная, что и сказать, подумала Грейнджер, в приступе бессильной злости раздувая ноздри.
Но тут же остыв, как бы признавая поражение, подняла ладони вверх и неуверенно улыбнулась.
- Прости, Рен, но я просто хотела знать... Услышать, как это видишь ты... Но ладно с ними, со свободой, мировоззрением. Мне интересно, а как вы вообще сосуществовали со своим Владыкой? Каэр-Ду и пятеро вас?
- Это было... - и Рен подняла голову к небу, опершись на выставленные назад руки. - Я уже говорила, это больше всего походило на служение Богу, но не духу, а во плоти. Он создал всех нас, он знал наперед все наши помыслы и желания, понимал их, как никто другой. Эр-Кхан был для нас… как отец для маленького ребенка, на которого тот смотрит, не доставая ему и до пояса: заслоняющим солнце, громадным, недосягаемым, всемогущим, порой суровым, даже жестким, но все же, по-своему, любящим. Отец, которого невозможно ослушаться, не потому что нельзя, а потому что не хочешь, потому что это причиняет боль, причем не телу, а душе. Потому что ОН будет тобой недоволен...
- Значит, как суровый отец? А я думала...
- Что?
- Ну, что он видел в вас и женщин тоже...
- Нет, что ты... - смешно сморщила нос Рен. - Ничего такого не было, это даже не приходило нам в голову. У Повелителя всегда были женщины, готовые с радостью разделить с ним ложе, а мы были рождены для другого.
- Выходит, ты со своими сестрами жили и дышали исключительно служением Владыке?
- Почему же? В конце концов, мы не были машинами в человеческом обличье. Если тебе интересно знать, то нам вовсе не возбранялось иметь личную жизнь, если она не мешала нашему долгу. Две моих старших сестры, Таана и Сибат, даже имели постоянных... ммм… молодых людей из свиты Эр-Кхана, с которыми часто проводили свободное время.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
