читать, уж разобрался бы, что там к чему. А ты, небось, напраслину возводишь на хозяйскую дочку. Стала бы ты скрывать, если бы там и впрямь непотребство было? — пожала плечами Эмбер. — Вот и говорю, что не видела ты ничего такого.
— Да ничего-то я не возвожу, а знаю — сама видела! — вспылила Делисия так, что кольца в её ушах заходили ходуном. — Думаешь, станет приличная сеньорита из газеты вырезки делать с убийствами, да в столе хранить? А она всё про этого смертоубийцу Хирурга собирает, из каждой газеты, да строчит, как ненормальная: дык−дык−дык, да дык−дык−дык! Видела я всё! Все её вырезки, одну к другой подклеивает, да подписывает, да красным обводит, будто это альбом какой! И прячет в столе! Тьфу! Я бы такое даже в руки брать побоялась, не то, что хранить в спальне! И бегает она всё время куда? Каждый раз придумывает! И напали на них с доном из-за неё! Так что всё это из-за её делишек, и на дона Алехандро она навлекла беду! Не иначе кто-то заплатил бокору* за то, чтобы тот наслал эту тварь на нашего хозяина, прости меня, Святой Ангел Скорбящий! — служанка осенила себя знамением. — Я-то тварь эту своими глазами видела! Вот кабы сеньорита осталась у тётки, всем бы нам тут легче было. А уж донна Виолетта, святая женщина, терпит всё это безобразие, да ходит молиться за эту вертихвостку!
— Ой, Делисия, ты бы в одну дуду с доньей Виолеттой-то не дудела! — вмешалась вошедшая в кухню Эрминья, старшая горничная сеньориты Оливии. — Если ты забыла, то это уже третья жена дона Алехандро, и можешь ей тут так усердно зад не лизать. Так бы старательно вон ложки отчищала! Всё же таки сеньорита Оливия — благородная дама и законная дочь дона, грандесса, как никак! И уж какой бы у неё ни был характер, так весь в дона! Что же поделать, что она почти всё время росла без матери, вот и выросло, что выросло, — вздохнула Эрминья. — А я её с пелёнок знаю, она девушка добрая душой и никогда слова плохого служанкам не скажет, хоть и любит покричать. А эта твоя паучиха благочестивая, только и думает о том, как бы пожирнее кусок к рукам прибрать, да высосать из него побольше. Вон, дона Диего как обхаживает, пока муж при смерти, поди же ты, глаз положила и на этот старый сундук с табаком! Молодая, а всё на стариков зарится, как есть паучиха. Думает, небось, что, как дон Алехандро преставится, так она сразу к дону Диего в постель перепрыгнет: и тут сеньора Агилар, и там она же! — язвительно воскликнула Эрминья и добавила, глядя Делисии прямо в лицо: − А ты тут без году неделя, и не радуйся, что тебя паучиха пригрела. Не больно-то надейся на шелках спать! Как пригрела, так и вышвырнет, она не такая уж и милосердная, как до дела доходит. А уж в скаредности ей никто даже в подмётки не годится. Нам всем сеньорита Оливия на день Святой Маргариты по пятьдесят сентимо дала и по отрезу ткани. А твоя паучиха даже куска тесьмы не пожаловала, даже свечек на шествие! А только вызверилась, что крыльцо воском закапали. Так что ты думай-то, что болтаешь. Язык, что метла, метёт не глядя!
— Паучиха не паучиха, зато ведёт себя она себя скромно и благочестиво, не в пример юным сеньоритам-то, — буркнула Делисия, надув губы.
— Ага, благочестиво! — хмыкнула Карменсита, расставляя на подносе чашки для кофе. — Видела бы ты, как она глазки строила доктору Гаспару! А с сеньором Джулианом кто в саду каждый вечер прогуливается? Сама на молитву, в часовню вроде как, — Карменсита, изображая донну Виолетту, прошла по кухне, виляя бёдрами и обмахиваясь блюдом, как веером, — а половину молитвы у двери с ним проболтает. Ты уж про благочестие помолчала бы. Эрминья права, даже к дону Диего она с придыханием подходит. Ясное дело же, что твоя к ней преданность из-за тех старых юбок, что она тебе отдаёт, да ты ей доносишь про сеньориту Оливию. Вот и вся любовь, а ты, дурында, уж, поди, в старшие горничные наметилась, а?
Служанки расхохотались, глядя на Делисию.
— Ой-ой! Вы просто от зависти всё! А я работаю хорошо, вот донья Виолетта меня и хвалит, — хмыкнула Делисия. — А её понять можно, вот помрёт дон Алехандро, да продлит Святой Ангел его годы, — служанка осенила себя знамением, — ей-то что делать? Она молодая, красивая, не век же во вдовах. А дон Диего ещё крепкий.
— Ой! Крепкий! Гнилой он весь да прокуренный, фу!
− Чего растрещались? Дел невпроворот, а они, как сороки! — в дверях кухни возник мейстер Фернандо и, ткнув в Эмбер пальцем, поманил к себе. — Вот ты где! Давай быстро наверх, сеньор Виго тебя заждался, пять раз уже спрашивал про тебя! А вы давайте быстрее, цветы ещё расставлять, а вы тут языками чешете, как попугаи!
— Да, мейстер Фернандо, — буркнула Эмбер и быстро выскользнула из кухни.
*adios — (исп). — прощайте. В данном контексте в шутливой форме.
*Бокор — жрец-вуду практикующий чёрную магию.
Глава 36. Ауроскоп
Эмбер уже почти подошла к кабинету, когда из сумрака галереи навстречу ей показался Морис. Он только что вернулся, шёл торопливо, держа в одной руке шляпу, и было видно, что спешил, возможно, рассказать сеньору Виго какие-нибудь новости.
− Эй, чико! Подожди минутку! — он махнул Эмбер шляпой и остановился, не дойдя трёх туазов до двери в кабинет. — Я хотел спросить тебя кое о чём.
− Да, эрр Морис? — она тоже остановилась и изобразила на лице готовность помочь.
Цепкий взгляд Мориса окинул её с ног до головы, так, что нехорошее предчувствие разом защекотало в носу. И оно предсказывало, что сыщик от неё просто так не отстанет. Но покладистость была лучшим оружием в её ситуации, и Эмбер замерла, ожидая, пока Морис приблизится.
− Послушай, Эмерт, вот скажи, − сыщик остановился напротив и, прислонившись плечом к колонне, нацепил шляпу на руку одной из мраморных статуй, − тебе нравится твой хозяин? Сеньор Виго?
Вопрос был явно с подвохом.
И, будь на её месте Лино Вальдес, этот вопрос не заставил бы его замешкаться даже на секунду. Нравится? Разумеется, нравится! Он хороший хозяин, добрый, заботливый, обещал хорошее жалование, и в комнате помощника есть даже собственный умывальник! Как такой хозяин может не нравиться?!
Но Эмбер этот вопрос застал врасплох, потому что она не Лино Вальдес. И вовсе даже
