Самый молодой из всех — Исаев, был выслан с раскулаченными родителями под Тюмень. Парень грамотный, пристроился на работу в потребсоюз и в тридцать втором году попал в тюрьму за хищение социалистической собственности. После тюрьмы поселился в Угольном, стал жигарем…
— Ну вот, — выслушав Бадьина, сказал Федор. — Теперь всю компанию узнали. Подобрались один к одному. Остается узнать самое главное: что за люди у них в лесу. Сдается мне, что тут попахивает душевным родством.
— А у Колмакова как дела? Ты его видел? — спросил Виталий.
— Нет. Скрылся куда-то наш Алексей, — ответил Федор и сказал: — Если не появится, завтра с утра придется искать его. Надо посоветоваться вместе, чем заниматься дальше.
В это время дверь в комнату старшины, где сидели Федор и Бадьин, отворилась, в ней появился солдат с самоваром в руках. Спросил:
— К вам можно?
— Заходи.
Солдат поставил самовар на стол и сказал, как будто извиняясь:
— Вот. Товарищ старшина сам нес, да его срочно позвали к телефону. Велел мне…
— Спасибо.
— Разрешите идти?
— Идите.
Солдат направился к двери и, открыв ее, столкнулся со старшиной. Тот как-то ловко вытолкнул его из комнаты и когда повернулся, Федор увидел, что он не на шутку встревожен.
— Федор Тихонович, Вершков звонил. Ваш Колмаков через него просил срочно прислать на стрелочный пост двух солдат. Он арестовал стрелочника Степанова и еще одного незнакомого человека! — выпалил старшина.
Федор и Бадьин вскочили.
— Как арестовал?! — спросил Федор.
— Не знаю. Вершков передал только это. Вы побудьте здесь, а я пошлю. Мои ребята мигом долетят туда…
И выбежал из комнаты. Федор с Бадьиным переглянулись.
— Ни черта не понимаю! — сказал Федор.
— Может, мы пойдем тоже? — предложил Виталий.
— Нет. Надо позвонить Вершкову. Добеги-ка до старшины, спроси, который телефон из этих к дежурному по разъезду, — он показал на аппараты, стоявшие на рабочем столе старшины.
Бадьин скрылся за дверью и вернулся через минуту вместе со старшиной.
— Вот телефон, — показал тот на один из аппаратов. — Но зачем звонить Вершкову? Он сам ничего не знает, я же спрашивал. Через десять-пятнадцать минут все будет известно.
— Тогда пойдемте, хоть встретим их, — предложил Федор.
Втроем вышли на улицу.
Подступали сумерки, и безмятежная тишина, царившая вокруг, показалась Федору какой-то неестественной.
— У вас найдется место, куда можно поместить этих арестованных? — спросил Федор старшину.
— Хозяйственная комната есть, еще комната боевой подготовки…
Замолчали. Казалось, время остановилось. Федор закурил, потягивая папиросу, неотрывно смотрел в сторону разъезда.
— Идут, — сказал наконец старшина, стоявший у него за спиной.
Федор обернулся и увидел, что тот смотрит в сторону леса.
— Тропой по лесной опушке идут, — уточнил старшина, — я слышал: у кого-то треснуло под ногой…
Федор не успел ему ответить. Из-за угла ограды казармы показался солдат с винтовкой, за ним вышли Степанов с незнакомым мужчиной, позади них шагали Колмаков и второй солдат. Старшина вышел навстречу, что-то негромко сказал первому солдату и повернул обратно. Арестованных провели мимо Федора и Бадьина. Колмаков остановился возле них. Он вытащил из кармана гимнастерки бумажку и протянул Федору:
— Вот, читай.
Это была записка, написанная карандашом на клочке газеты, оторванном по краю.
«Здравствуй, Семен. Напиши свой график
дежурств. Мы переходим на другое место.
Нас заметили. Иван будет знать,
где мы. Ну, пока».
— Пошли к старшине! — заторопился Федор. — Надо сказать, чтобы задержанных рассадили по разным местам.
— Я уже сказал об этом солдату, с которым шел, — ответил ему Колмаков.
Вошли в казарму. Навстречу им спешил старшина.
— Все в порядке, — сказал он.
— Где они?
— Как и говорил. В разных комнатах, только не закрыты. Солдаты при них.
— Рассказывай, — попросил Федор Колмакова, как только все зашли в комнату старшины.
— Незнакомый появился перед концом дежурства Степанова со стороны Яшминского. Когда он зашел в будку, я приблизился к ней. Будка хорошо просматривалась через окна. Сначала они перекинулись словами, а потом тот, что пришел, передал Степанову записку. Я, как увидел это, сразу же забежал к ним, приказал записку — на стол, самим в сторону… Позвонил Вершкову, попросил сообщить в охрану туннеля, чтобы прислали солдат, а его поторопил со сменой Степанову.
— Записка эта от жильцов шалаша, это ясно, — сразу стал рассуждать Федор. — Иван — это Некрасов. — Он взглянул на Колмакова. — И раз ты закрутил эту карусель, придется задерживать и Некрасова. Только когда?
— С этим, который записку принес, сейчас же надо говорить, — сказал Алексей. — По записке можно предположить, что Степанов должен был с этим же гонцом отправить свой ответ. А куда и когда ее намеревались доставить, нам необходимо узнать не откладывая. Тогда и видно будет, когда задерживать.
— В таком случае давайте его сюда, — распорядился Федор.
Задержанный, которого привели через минуту-две, был явно испуган.
— Фамилия? — строго спросил Федор.
— Чалышев.
— От кого принес записку? Быстро!
— Из Яшминского…
— Я спрашиваю не откуда, а от кого?
— От лесника, от Некрасова.
— Ответ должен был взять?
— Должен.
— Когда хотел доставить его?
— Сегодня.
— Некрасову?
— Ему.
— От кого тебе передал записку Некрасов?
— Не знаю.
— Уведите, — приказал Федор.
Чалышева увели.
— Старшина, пару солдат нам дашь? — обратился Федор к начальнику гарнизона.
— Обязательно.
— Только мне надо таких, чтобы и ночью дорогу на Яшминское с завязанными глазами нашли.
— Да тут есть такая, по которой не сбиться, — сказал старшина. — По ней даже ездят.
— Пойдем все втроем, — решил Федор, обращаясь к Бадьину и Колмакову. — Чем быстрее задержим Некрасова, тем лучше…
Через четверть часа Федор, Колмаков, Бадьин и двое солдат вышли на дорогу в Яшминское.
* * *
К дому Ивана Некрасова подошли в полночь. В окнах света не было, хозяева спали. Двор был обнесен невысоким глухим забором и хорошо просматривался, но калитка была закрыта. Когда постучали, из конуры, стоявшей под навесом, выскочил кобель и залился злым лаем. Прошло минуты три-четыре. В доме по-прежнему было темно, но входная дверь отворилась, мужской голос тихо, но строго утихомирил собаку. Потом шаги раздались возле самой калитки. Не спрашивая, кто пришел, хозяин открыл ее.
— Некрасов? — спросил Федор.
— Я, — несколько настороженно отозвался Некрасов.
— Собаку закрыли?
— Что надо?
— Мы к вам…
За спиной Федора стоял Колмаков. Некрасов отошел, запер собаку в конуре, сказал неприветливо:
— Проходите.
Вошли в дом. Там уже горел свет. Встала жена.
— Чем обязан? — спросил Некрасов.
— Вам следует собраться, вы пойдете с нами на Дедово, — сказал Федор, протягивая Некрасову удостоверение.
Некрасов молча покачал головой, сняв с вешалки дождевик, поинтересовался:
— Надолго?
— Видно будет, — ответил Федор.
Когда отошли от дома шагов на тридцать, их встретили оставшиеся на улице Бадьин и солдаты. Виталий тихонько толкнул Федора, сказав одними губами:
— Этот.
— Многовато вы народа с собой привели, — заметил Некрасов, взглянув на Федора.
— Идите, идите… — отозвался Федор.
В гарнизон вернулись около трех часов утра, минуя поселок разъезда. Их встретил неусыпный старшина. К нему в комнату и завели Некрасова.
— Садитесь, — предложил ему Федор, показав на табуретку в сторонке от двери. Сам сел возле обеденного стола, положил на него фуражку, спросил: — К кому вы приходили прошлым утром в шалаш на Яшмихе?
Некрасов медлил с ответом.
— Что же вы молчите? Отвечайте.
— Да жили там знакомые ребята… Не здешние, — ответил он наконец.
— Вы же хорошо знаете, кто они.
— Значит, вам все самим известно, чего же спрашивать? — вместо ответа спросил Некрасов.
— Здесь спрашиваю я, — сказал ему Федор. — И мне известно больше: после вашего посещения шалаша, когда вы не застали их на месте, вы уже успели увидеться с ними.
— Вот видите, вы знаете больше меня.
— Я еще раз предупреждаю вас, что на мои вопросы вы должны отвечать, а не уходить от них. Вы виделись с этими людьми, от них передали записку стрелочнику Степанову. Вам нет смысла увиливать от вопросов, этим вы можете только осложнить свое положение.
— Ничего я Степанову не передавал, — холодно взглянул на Федора Некрасов. — Вы что-то путаете.
