— Почему не сдались в плен на фронте? — спросил их Некрасов.
— Хотели переждать, поглядеть, чья возьмет, — сознались те.
— И убежали так далеко?
— К дому хотелось поближе.
— Где дом-то ваш?
— У меня в Нижне-Сергинском районе, — ответил Федоров.
— Я — из Ачитского, — сообщил Березин.
— Что думаете делать? — наседал Некрасов.
Домой дезертиры показываться боялись. Они спросили Некрасова, как идут дела на фронте. Тот ответил, что немцы опять наступают и идут к Волге. И еще предположил, что отсиживаться в лесу им придется, может быть, не долго.
— Все равно надоело уже, — признались дезертиры. — И грязью заросли, и жрать нечего.
И тогда Некрасов пообещал им, что с этим поможет, а выдавать не собирается. С тех пор он стал приносить им продукты. Опасаясь навлечь подозрение на себя, уговорил Чалышева сводить их в его баню в Хомутовке…
Дела на фронте продолжали ухудшаться, военные сводки приносили известия о том, что немцы рвутся к Сталинграду. Во время одной из встреч-попоек в доме Чалышева, где были Исаев и Махов, опять зашел разговор о войне. И тогда Некрасов, считавший себя понимающим больше других в военных вопросах, высказал свое предположение:
— Я так думаю, что скоро немец и к нам придет. Как только захватит Сталинград, ему откроется прямая дорога па Челябинск, а тут и до нас рукой подать. Так что и мы дождемся перемен.
— Ждать, конечно, будем, — сразу согласился с ним самый молодой и потому горячий Махов. — А вот кабы пособить этому, так еще лучше!
И начались разговоры. Услужливая память у каждого воскрешала прошлые обиды.
— Без нас Гитлеру так и этак не обойтись, — говорил Исаев. — Ему опора нужна.
— А потому и все права наши старые должны вернуть, — рассуждал Некрасов. — Самому ему свою армию не прокормить, а кто даст хлеб, если не мы? Колхозы, что ли? Так он духу от них не оставляет!
— Надо думать заранее, — гнул свое Махов. — И готовиться. А то кроме нас другие найдутся, которые выхватят из-под носа что получше…
— И это верно, — соглашался Некрасов.
— А раз верно, хорошо бы к новой власти с заслугой прийти.
— А где их взять, заслуги-то? — спрашивал не особенно сообразительный Исаев.
— Как где? Списки можно заранее составить на начальство, на партийцев, — сказал Махов.
— Это — не задача. Найдутся такие, которые без всяких списков кого надо укажут, — выразил свое мнение и осторожный Чалышев.
— Нет, не это надо, — остановил обсуждение Некрасов. — Надо сделать такое, что сразу бросится в глаза… Я был недавно на Дедово, у Степана сидел. Так за один час насчитал четыре поезда с солдатами, с артиллерией и танками, и все — в одну сторону. Полагаю, что к Сталинграду. Вот бы тот туннель-то как-то суметь законопатить. Это вам не списочки составить!..
От такого предложения у всех дыхание перехватило. Первым опомнился Махов:
— А как можно-то?
— Думать надо… — уклончиво ответил Некрасов. — Степанов-то с Дедово тоже, считайте, нынешней властью обездолен. Он все эти годы при дороге держался, с ним и надо посоветоваться.
— Думаешь, согласится? — спросил Чалышев.
— А куда ему деваться? — усмехнулся Некрасов. — Я ему сколько помогал? И сенокос каждый год выделял. А как война началась, и хлебом снабжал постоянно. Ты ведь, Чалышев, знаешь, что я в Янауле беру хлеб по сходной цене. А разве я на этом хоть копейку нажил? Как привозил, тебе да Степанову и давал каждый раз. А раз вместе держимся, так и в других делах должны друг другу помогать.
По словам Степанова, от совершения диверсии он отказался. Некрасов настаивал на том, чтобы аварию устроить в самом туннеле.
— Я ему говорил, — рассказывал Степанов, — что это невозможно, так как туннель охраняется. С путеобходчиком, который имеет туда доступ, говорить вообще не решался, потому как у того два сына-добровольца на фронте и сам он из бывших партизан. Тогда Некрасов стал уговаривать меня принять поезд на занятый путь. На это я пойти не мог. Во-первых, тут сразу же обнаружили бы виновного, да и столкновение двух составов вовсе уж не такое большое крушение, из-за которого можно надолго остановить движение. Тогда Некрасов попросил, чтобы я дал свои ключ. Рисковать я боялся, так как инструмент каждый раз обязан передавать сменщице. А Некрасов не отставал. Последний раз он сказал, что ключ у меня возьмут в начале ночной смены, ребята из леса нарушат стыки рельсов и успеют вернуть его мне. Тут мне деваться было некуда…
— Поэтому они и просили вас сообщить график дежурств?
— Может быть, — ответил Степанов.
— Кто должен был прийти за ключом?
— Не знаю. Ребята-то из леса перешли на другое место, потому что их спугнули на днях.
— Кто спугнул?
— Чалышев, когда передавал записку, сказал, что на них женщины-грибники наткнулись. Они, конечно, испугались…
— Где теперь дезертиры?
— Не знаю. Правду говорю, не знаю.
Степанов замолчал. Федор решил допрос прервать. И когда Степанова увели, сказал:
— Не знает он, где дезертиры. Это подтверждает и записка. Вот, читайте: «Иван будет знать, где мы». Это о Некрасове. Значит, с ним и надо работать. — Федор задумался, потом обратился к Бадьину: — А тебе, Виталий, надо срочно ехать в Свердловск. Составишь представление, получишь у прокурора санкцию на арест этих «друзей»… И на Исаева с Маховым — тоже. Мы с Алексеем будем продолжать говорить с Некрасовым и Чалышевым… — И повернулся к старшине: — Вы-то для себя, надеюсь, тоже сделали кое-какие выводы?
— Да, Федор Тихонович. Свои посты, разумеется, я проинструктирую особо. А пока вы тут будете разговаривать с задержанными, я схожу на Дедово, найду путейского бригадира и накажу ему усилить контроль за состоянием пути на участке возле туннеля: пусть там держит путеобходчика постоянно.
— Это все правильно, — согласился Федор. — Но я думаю, что с наступлением темноты есть смысл организовать и ваш дополнительный пост.
— Сделаем, — заверил старшина.
— Вот, пожалуй, и все, — сказал Федор. — Теперь — за дело, товарищи… А мы, Алексей, продолжим разговоры.
Некрасова Федор поручил Колмакову, предполагая, что разговор с тем затянется. Сам встретился с Чалышевым.
— У вас было время подумать, Чалышев. Я надеюсь, что дальше прикидываться незнайкой и случайным свидетелем в деле, которое нас интересует, вам не стоит, — строго начал Федор. — О замыслах ваших знакомых, которые вынашивались в вашей квартире и при вас, нам уже хорошо известно. Степанов, например, это понял и говорил с нами более откровенно, чем вы.
— Что он мог сказать обо мне плохого?
— Ну, например, то, как вы вырабатывали план диверсии в районе туннеля, чтобы нарушить движение поездов. Не скрыл и того, как его тоже принудили к участию в этом.
— Принудили?! — вдруг недобро возмутился Чалышев.
— Склонили, если хотите помягче, — сказал Федор. — Существа дела это не меняет.
— А то, что он требовал себе место старосты на Дедово, он вам не сказал?! — сорвался Чалышев. — Принудили его!..
— Какого старосты?
— Обыкновенного. Когда немцы придут…
И Федор услышал еще один рассказ, который вызвал лишь чувство омерзения.
Несколько дней назад компания опять сходилась в полном составе на Хомутовке. Порадовавшись гитлеровским успехам на Сталинградском направлении и согласию дезертиров помочь их замыслу, приятели вдруг размечтались о своем ближайшем будущем.
— Если мы провернем дело с крушением, нам не надо будет хлопотать за себя, — уверенно выкладывал свои соображения Некрасов. — Охотники повыгоднее устроиться при новом порядке найдутся. Но немцы — народ деловой. Мы явимся к ним не с пустыми руками, а подадим на тарелочке туннель. И пусть тогда кто-нибудь сунется против нас. А мы станем здесь гражданской властью. Понятно?
Приятели удовлетворенно загалдели.
— Скажем, ты, Исаев, вполне можешь быть старостой на своем Угольном.
— Мае Дедово отдашь, — сказал тогда Степанов.
— Бери, — согласился Некрасов.
— А кому нашу Хомутовку? — спросил Махов, с опаской взглянув на Чалышева.
— Ты и возьмешь, — ответил ему Некрасов.
— А что Александру Андреевичу? — кивнул Махов на Чалышева.
— Ему, если он захочет, Яшминское в распоряжение… — Некрасов замялся немного, но повторил: — Если захочет, конечно. Потому как я, наверное, возьму на себя комендатуру. Немцы везде организуют комендатуры для общего порядка.
— И согласились вы? — не удержался и спросил Федор.
— Я сказал: поживем — увидим, — уклончиво ответил Чалышев.
— Ладно. О ваших будущих должностях мы потом поговорим, — прекратил исповедь Чалышева Федор. И спросил: — Где сейчас дезертиры?
— Я не знаю, я уже заявлял. Это надо спрашивать у Некрасова, — снова отгородился от ответа Чалышев.
