— Я сказал: поживем — увидим, — уклончиво ответил Чалышев.
— Ладно. О ваших будущих должностях мы потом поговорим, — прекратил исповедь Чалышева Федор. И спросил: — Где сейчас дезертиры?
— Я не знаю, я уже заявлял. Это надо спрашивать у Некрасова, — снова отгородился от ответа Чалышев.
— Степанов их в старом шалаше не застал. Из записки, которую вы передали ему от Некрасова, видно, что о их новом пребывании должен знать Некрасов. Неужели он вам ничего не сказал?
— Точно не говорил, — стоял на своем Чалышев. — Я даже спрашивал его. Так он только сказал, что советовал им уходить подальше от Яшминского, где меньше людей. За вышку.
— За какую вышку?
— Там, на северном склоне, есть геодезическая вышка.
— А точнее?
— Не знаю, — ответил Чалышев. — Хоть убейте, не знаю.
И он замкнулся совсем. То, что его уличали в прямой причастности к этому грязному делу, повергло его в тяжкое унынье, граничащее с безразличием ко всему, что сейчас происходило. Чалышев, который всю жизнь пробовал приспособиться к новой жизни, бессильный избавиться от привязанности к прошлому, сознавал, видимо, что на этот раз терпит последнее, окончательное поражение.
Федор понял, что дальнейший разговор с ним будет бесполезной тратой времени. Сейчас он допускал, что Чалышев действительно не знает местонахождения дезертиров. И он велел его увести.
После этого зашел к Колмакову, который сидел с Некрасовым в комнате боевой подготовки, и увидел, что они оба молчат.
— Как дела? — спросил Колмакова.
— Не хочет разговаривать Иван Александрович, — кивнул тот на Некрасова. — Не знает, говорит, где его лесные дружки.
— Я знаю, где они должны быть, — запротестовал Некрасов. — Могу показать, если хотите… Пойдемте вместе.
— Больше вы ничего не можете предложить? — спросил Федор.
— Нет. Потому что на новом месте не был.
— Хорошо.
Федор выглянул за дверь и позвал солдата.
— Уведите гражданина. И пусть его покормят, — наказал ему.
Оставшись с Колмаковым, предложил:
— Некрасов хорошо знает лес. Пусть поведет нас и покажет. Он ведь понимает, что мы от него не отступимся.
— Попробовать можно, — согласился Колмаков. — Пойдем, перекусим?
— Можно. — И спросил о другом: — Ты узнавал: вооружены дезертиры или нет?
— Спрашивал. Ответил, что оружия у них не видел.
— Кто ею знает. Скользкий тип этот Некрасов.
У дежурного узнали, что старшина возвращается с разъезда в расположение. Решили встретить его и вышли из казармы на улицу.
— Я все сделал, Федор Тихонович, — сразу доложил старшина. — А как у вас?
— Придется опять просить вас… Некрасов согласился повести нас искать дезертиров.
— Солдаты нужны? — догадался старшина.
— Хотя бы двое.
— Будут, — заверил старшина. И добавил: — Вы зря думаете, что создаете нам проблемы. У меня ребята отличные, все понимают. Скажу больше: они даже довольны, что у нас настоящее дело появилось.
— Спасибо.
После двух часов дня Федор, Колмаков, два солдата и Некрасов ушли в лес.
Некрасов повел их в сторону Яшминского. В районе старого шалаша он круто взял влево, стал медленно кружить по лесу, все выше поднимаясь по горе. Неожиданно для себя Федор увидел деревянную геодезическую вышку, взметнувшую свой конус высоко над лесом.
— В этой стороне должны быть, — сказал Некрасов, заметив обращенные к нему взгляды.
Он то спускался вниз почти к самой подошве горы, то шагал вверх, подолгу соображая, и опять начинал кружить…
Солнце уже опускалось и скоро задело верхушки старых елей, а признаков временного жилья все не было. Лес начинала пеленать темнота. Федор и Колмаков решили поиск прекратить. Когда возвращались, на минуту открылся поселок Яшминский. Некрасов долго молча смотрел в ту сторону.
— Хватит, Некрасов, — сказал Федор. — Пошли…
Вернулись в гарнизон уже после ужина. Их встретил Виталий Бадьин.
— Санкции привез, — сообщил он, не ожидая вопросов. — А у вас как?
— А вот, погуляли в лесу с Некрасовым. Водил нас дезертиров искать… — мрачно ответил Колмаков. — Бодро водил, сам отдохнуть не присел.
— И все мимо, — добавил Федор. — А сам вернулся довольный…
— Ухов сказал, что завтра организует транспорт, чтобы забрать этих в Свердловск, — продолжал Виталий. — Приедут во второй половине дня. К этому времени просил доставить сюда и Махова с Исаевым.
— За ними кому-то из вас придется отправляться. А может, оба вместе, чтобы солдат не брать, — решал Федор. — Одни-то управитесь?
— Конечно, — ответил Виталий.
— А чтобы времени много не тратить, надо транспорт придумать. Алексей, на разъезде можно что-нибудь найти?
— У путейцев лошадь есть. Попробую договориться.
— А как быть с дезертирами? — спросил Виталий.
— Искать надо, — ответил Федор.
После позднего ужина Колмаков и Бадьин собрались на разъезд к путейцам, рассчитывая выехать в Хомутовку и на Угольный с рассветом. Федор, позвонивший до этого дежурному, узнал, что Даниил Андреевич Вершков сменился после дня и ушел домой.
— Алексей, зайди к нему, скажи, что я хотел бы его видеть, — попросил Федор. — Время, правда, позднее, уже одиннадцатый час… Ну, извинись. Скажи, что очень надо.
Проводив их, Федор разыскал старшину. Сообщив, что завтра задержанных обещали забрать в Свердловск, заговорил о главном.
— Вы, конечно, понимаете, что пока дезертиры у нас не в руках, мы не можем считать дело законченным.
Старшина внимательно слушал.
— Поэтому, — продолжал Федор, — вашим ребятам предстоит последнее усилие…
— Догадываюсь, — просто сказал старшина. И вдруг с каким-то почти юношеским стеснением спросил: — А меня не возьмете?
— Какой разговор, дружище! — Федор даже обрадовался. — А ничего, что ты отлучишься? Кто его знает, сколько лазить по этой горке придется?
— В гарнизоне всегда образцовый порядок! — ответил повеселевший старшина. — У меня заместитель, сержант — парень огонь.
— Сколько людей дадите?
— Я прикидывал. Десять человек хватит?
— Вполне. Себе не в ущерб?
— Все рассчитано. Смена постов у меня через четыре часа. Вместо дежурного по гарнизону отсидит заместитель, сколько потребуется. Двое на постах, четыре солдата — на смены. Все в ажуре.
— Договорились, — одобрил решение Федор. — Скоро, наверное, сюда придет Вершков, надо предупредить вашего часового. И я хочу еще поговорить с Некрасовым…
— Сейчас все сделаю.
Старшина вышел из комнаты.
Привели Некрасова.
Федор молча показал ему на табуретку. Начал разговор не сразу. Он видел, что Некрасов совершенно спокоен, даже как будто доволен чем-то, ему одному известным.
— Как же так, Иван Александрович? — начал Федор. — Семь часов водили нас по лесу, в котором знаете каждую елочку, и не нашли своих знакомых?
— Так ведь я не знаю, где они устроились, — ответил Некрасов. — Я им только посоветовал северный склон. А где? Это они сами облюбовать должны.
— В записке-то сказано, что о их местонахождении должны знать вы. Вы! — подчеркнул Федор.
— Так оно и есть: должен был знать, — подтвердил Некрасов. — А получилось так, что не узнал. Не моя вина и не ихняя в том, — добавил он.
— Чья же?
— Ваша, гражданин начальник, — сказал Некрасов, устремив насмешливый взгляд на Федора.
— Не понимаю вас, — признался Федор.
— Могу объяснить, — все так же смотрел на него Некрасов.
— Ну, ну… — подбодрил его Федор.
— Все просто. Позавчера военные ребятки перешли на новое место. Я проверил это, заглянув в их старый шалаш. К вечеру Чалышев унес Степанову записку от них, которую вы читали. Я ждал Чалышева с ответом от Степанова, но, вы ведь знаете, он не пришел. Ночью вместо него ко мне пришли вы и забрали меня сюда. А ребятки, которые должны были сообщить свое новое местонахождение, приходили ко мне сегодня в одиннадцать вечера… Так что вы сами не дали мне узнать, где они.
Федор все понял. Он видел насмешливую, почти торжествующую улыбку Некрасова, его сиюминутное торжество, которое помогало ему сохранять спокойствие. А сам испытывал такой жгучий приступ ненависти к этому человеку, который подавил на мгновение все другие чувства. Может быть, поэтому он, внутренне замерев, не дал проявиться своему возмущению.
— Интересно, на что вы рассчитываете, Некрасов? — как-то незнакомо для себя, тихо спросил его Федор.
— Я, лично? — поинтересовался тот.
— Да, вы.
— Я ни на что не рассчитываю.
__ Значит, вы все понимаете, — уже спокойно сказал Федор.
— Все понимаю, гражданин начальник.
— Нам не о чем больше разговаривать, — сказал Федор.
