Александр Аннин
БРИЛЛИАНТОВАЯ АФЕРА
Пролог
Многострадальный, видавший виды самолет «Ту-154», прибывший чартерным рейсом из Ларнаки, мягко подкатил к стеклянному, грязному на вид зданию столичного аэропорта, и немногочисленные пассажиры высыпали на почерневшую от весенней сырости бетонку. Вид у большинства из них, главным образом особей мужского пола, был отчетливо кислый. И то сказать: ну какой отдых на Кипре может быть в самом начале марта? Разве что одна лишь нескончаемая пьянка, сдобренная недешевыми услугами девушек «острова Любви». В общем, экзотического во всем этом маловато, так расслабляться можно, и не выезжая из первопрестольной.
В принципе, каких-то несчастных сто метров до входа в аэровокзал можно было пройти и пешком. Вполне даже логично было бы, между прочим. Да и безопасно, если уж на то пошло. Но администрация аэропорта упрямо заставляла пассажиров грузиться в приземистые автобусы, которые долго, непременно кружным путем, везли граждан к самым дверям зала прибытия.
Поджарый пенсионер с перекинутым через левую руку плащом и «дипломатом» в правой заметно отличался от большинства прилетевших своим загорелым, бодрым лицом. Он ходко миновал тамбур, вошел в зал таможенного контроля и первым из прибывшей группы очутился возле пластикового окошка, за которым восседала женщина в форме Федеральной погранслужбы (или ФСБ? или таможенной службы? – шут их теперь разберет…).
Пенсионер сунул в узкий проем свой загранпаспорт, натянуто улыбнулся: он почему-то всегда испытывал беспричинное волнение, когда пересекал родную границу.
Впрочем, такое уж ли беспричинное?… Паспорт у бодрого, высокого старичка был, откровенно говоря, фальшивым. Как и его «трудовая биография», позволявшая получать персональную пенсию «в особо крупных размерах». И ветеран преступного мира все никак не мог к этому привыкнуть.
Сексапильная женщина за прозрачным пластиком, которой военизированная рубашка была ну абсолютно не к лицу, полистала паспорт, пощелкала клавишами компьютера.
– Вы продлевали визу на Кипре? – без выражения спросила «застекленная» мадам.
– Н-да, знаете ли… – замялся пенсионер. – Думал отдохнуть месячишко, а задержался на полгода. Климат, знаете ли, как раз по мне оказался.
Женщина, по-видимому, пребывала в нерешительности. «Погоны капитанские, – отметил про себя престарелый почитатель средиземноморского климата. – А простого решения принять не может. Ну что ей не нравится, что смущает? Нельзя все-таки брать баб на такую работу».
На самом деле «нерешительная» капитанша уже сообщила по электронной связи в службу безопасности аэропорта, что Маслов Юрий Георгиевич, семидесяти четырех лет от роду, коренной москвич, прибыл на родину после долгого отсутствия. Теперь женщина ждала указаний. Спустя несколько секунд в ее наушниках что-то хрустнуло и мужской голос повелительным тоном скомандовал: «Пропустить».
– Проходите, – кивнула капитанша, возвращая пенсионеру его паспорт.
Юрий Георгиевич Маслов, он же – академик Анатолий Семенович Ардашкин, со смешанными чувствами ступил на территорию своего Отечества. Именно в такие моменты он как никогда остро ощущал утрату собственного «я». Странно все же, однако… Чудно как-то. Ни академика Ардашкина, ни пенсионера Маслова на свете нет, только вот не существуют они по-разному. Прямо-таки зеркально противоположные судьбы у этих людей.
Анатолий Семенович Ардашкин, согласно официальной версии, застрелился осенью 1999 года, однако физически он жив, идет себе к выходу из аэровокзала, на платную автостоянку. А тихий, заслуженный старичок Маслов жив только формально, он даже получает пенсию, хотя на деле осенью того же 99-го он-то и погиб от пули, точнее – был застрелен и похоронен (а может, сожжен?) неизвестно где.
А еще пенсионер Маслов является фактическим владельцем престижного ночного клуба «Монреаль» – это название почему-то приглянулось академику Ардашкину, когда он, незадолго до инсценировки собственного самоубийства, решил вложить присвоенные им казенные средства в доходное дело. Впрочем, на бумаге хозяином клуба значился его нынешний распорядитель, своего рода – доверенное лицо академика Ардашкина.
Это самое «доверенное лицо», толстяк Вениамин Егоршин, – один из немногих, кто знает академика Ардашкина в лицо – такой вот нехитрый каламбурчик. Хотя, между прочим, Анатолий Семенович осенью 99-го с помощью «Конторы» (так говорили сами службисты), радикально изменил внешность. Прежним остался только голос – и рост, разумеется.
Анатолий Семенович (или Юрий Георгиевич?) вышел на освещенное бледными лучами весеннего солнца пространство перед зданием аэровокзала и, не обращая внимания на приставания «извозчиков», уверенно направился к своей черной «Волге» 3110, оставленной здесь почти полгода назад. Не доходя до машины, нахмурился: Боже мой, неужели это она?
«Волга» просела на спущенных баллонах, порыжевшие борта покрывали белесые разводы талого снега. Анатолий Семенович бессмысленно обошел вокруг машины, склонившись над ней, будто пацан над разбитой банкой варенья. Да, похоже, придется покупать другое транспортное средство. После успешной операции на Кипре, в результате которой академик стал богаче на восемьдесят миллионов долларов, он мог позволить себе приобрести хоть «Ламборджини», хоть «Феррари», но Ардашкин всегда предпочитал продукцию нашенского, Горьковского автозавода.
Академик выпрямился и решительно зашагал к скопищу такси – он не собирался оплачивать полугодовую стоянку, после которой машину вряд ли примут даже в металлолом.
– Анатолий Семенович, дорогой! – окликнул Ардашкина бодрый голос.
Академик невольно вздрогнул: давненько его не называли подлинным именем-отчеством. Он приготовился было ответить что-то вроде «вы ошиблись, сударь», но, всмотревшись в приближающегося мужчину с квадратной фигурой и широким, приветливым лицом, понял, что идти «в несознанку» нет никакого смысла.
– А, это вы… – недовольно проговорил Ардашкин.
– Узнали, стало быть? – обрадовался встречающий. – А уж мы вас заждались, бесценный вы наш Анатолий Семенович!
– Хватит юродствовать, полковник, – чисто по-стариковски пробрюзжал владелец клуба «Монреаль». – Не к лицу вам, между прочим.
– Молчу, молчу! – «квадратный» потешно выставил ладони. – Пожалте в лимузин, господин Маслов. Так вам больше нравится, верно?
Несмотря на свое обещание заткнуть фонтан, службист балагурил всю дорогу до машины, и его художественный треп не прекратился даже после того, как они оказались в салоне черного «Мерседеса-320», припаркованного возле культового постамента с самолетом. Казалось, присутствие водителя нисколько не смущало полковника. «Видать, непростой это шофер, ох, не простой», – подумал Анатолий Семенович, когда машина плавно тронулась с места и, в считанные секунды набрав чудовищную скорость, помчалась в сторону Москвы.
– Мы уж, господин Маслов, и так, и эдак, и мытьем, и катаньем, – изливал душу «попутчик». – Даже наезды на ваш клуб организовали – ну, всякие там финансовые проверки, налоговые, из департамента полиции нравов…
– Зачем? – пожал плечами Анатолий Семенович.
– Да затем, что надеялись: а ну как вашему управляющему, Егоршину, надоест умасливать проверяющих, и он свяжется с вами, уговорит приехать побыстрее… А он все отстегивает и отстегивает взятки чинушам.
– Что ж вы сами на меня не вышли? А? Или хватку порастрясли? – насмешливо спросил Ардашкин.
– Никак нет, товарищ генерал-академик, хватает хватки. Просто… Как бы это сказать… Побеспокоить боялись, прогневать. Мы ведь, хоть и в Конторе служим, а жить хотим, как все прочие… Вот я встретил вас, подвезти решил на хорошей машине, чтоб поскорее вам дома оказаться, а сам сижу и дрожу: а ну как вы надумаете меня на тот свет ускоренным темпом отправить? Как полковника Зуева? А ну как не по нутру вам забота моя? Уж не надо, пожалуйста, друзей-то убирать, чай, пригодимся еще, как осенью девяносто первого…
Ардашкин мельком глянул в глаза собеседника и понял: не прикидывается. Всерьез дрожит за свою шкуру. И правильно делает. А идиотское словоблудие полковника – не что иное, как попытка скрыть свой страх. Жуткий страх, аж до обледенения конечностей.
– Так зачем на этот раз я понадобился Конторе? Вроде давненько вы меня не обременяли просьбами-то.
– Ну слава Богу, наконец-то мы перешли к делу, – совсем иным, серьезным тоном заговорил «квадратный», как будто это не он, а Анатолий Семенович столько времени нес всякую ахинею. – Дело к вам серьезное. Государственное, можно сказать, дело.
За густо тонированными окнами черного «Мерседеса» проносились березовые леса, перемежаемые коттеджными поселками с недостроенными домами-мастодонтами.
– Я весь – внимание, полковник, – процедил Ардашкин, приготовившись выслушать тщательно завуалированную «обманку».
