Григорий Курлов
Обалденика. Книга-состояние. Фаза вторая
Предисловие к серии
Книги, публикуемые в серии «Философия Смеха», связаны воедино не просто общей темой. Исследуемый в них СМЕХ обнажает нечто большее, чем просто совокупность понятий. Объединяющее качество смеха помогает вскрыть потенциал совершенно иного способа существования, более того – формирует уникальные механизмы для его реализации.
Сейчас уже никто не сомневается, что в своем отношении к Миру, а главное, к себе, человечество давно зашло в тупик. Состояние непрерывной борьбы со вся и всем: с болезнями, с природными катаклизмами, с самим собой – окончательно подорвало его жизненные силы и полностью обнулило естественную внутреннюю динамику.
Нынешнее человечество испытывает колоссальный дефицит оптимизма. По поводу своего настоящего, своего будущего, по поводу своей способности быть счастливым. Оно давно подозревает, что ему не стоит ждать милости от природы, после того что оно с ней сделало. Особенно – с природой своей, человеческой.
В книгах, вошедших в серию, предлагается более чем неожиданный выход из сложившейся ситуации. Выход предельно простой, абсолютно естественный и доступный любому.
Каждая книга – это прежде всего практическое руководство. Руководство не только по решению насущных проблем, но одновременно – по возвращению к своей естественной человеческой природе. Это пособие по обретению действительно качественной и изобильной жизни. По обретению Жизни вообще.
В серии выходят книги «Проктология Счастья», «Обалденика. Книга-состояние» (книги 1 и 2, разделенные на 4 фазы) и, в ближайшее время, – «0,14. Книга-трансформация».
Книга «Обалденика. Книга-состояние» ранее уже публиковалась под названием «Путь к Дураку», однако включение в общую серию потребовало некоторого изменения ее внутренней структуры и, как следствие, самого названия.
«Проктология Счастья», написанная несколько позже, является естественным продолжением тем, поднятых в первой книге, и их закономерным развитием.
И, наконец, «0,14. Книга-трансформация» выводит исследуемые темы на совершенно новый и во многом неожиданный уровень, рассматривая вопросы изменения физической основы человека и, как неизбежное следствие, – самого пространства его существования.
А стержнем всех книг является призыв к непрерывному движению в сторону комфорта, к превращению своей жизни в источник неизбывной радости, радости от всего и всегда.
Освоение пространства игры
Книга первая
Фаза вторая
Все больше людей нашу тайну хранит…
Состояние седьмое,
заразительное
Петя стоял перед огромными воротами, ведущими в замок Змея Горыныча. Массивные, изрядно подгнившие бревна, из которых они были сложены, перехватывали металлические скобы, заржавевшие от древности.
Видно было, что воротами давно никто не пользуется.
– Оно и понятно, – подумал Петя, протискиваясь промеж приоткрытых створок. – Летучий же…
Казалось, что мрачный замок Горыныча сложен из камня, наспех подобранного где ни попадя, – был он весь бугристый какой-то и неровный.
– Видать, построил Змей замок из камней, в его огород брошенных, – озадаченно бормотал Петя, бродя по двору взад-вперед и пытаясь найти вход.
Двор, как и сам замок, выглядел заброшенным и безлюдным. Потыкавшись вокруг, нашел-таки Петя лесенку узкую, стал по ней подыматься.
Дошел до двери невысокой, дух перевел и, глянув к себе внутрь – неподвижно озеро спокойствия было, зеркально, – толкнул дверь.
В высокой зальной комнате с огромным, как ворота, окном на груде подушек почивал Змей Горыныч, похрапывая в три голоса, каждой головой на свой лад.
Петя постоял, осматриваясь, и негромко позвал:
– Эй… – сказал он. И после паузы громче: – Эй!.. говорю!..
На один храп стало меньше. Средняя голова, приоткрыв веко, невнятно пробормотала:
– Я же тебе сказал: «Приходи завтра!» А ты каждый раз сегодня приходишь, да сегодня…
Голова гулко потянула носом и вдруг резко вскинулась:
– Дух… – сказала она, вращая глазами, – человеческий дух…
Нашарила взором Петю и будто насквозь пронзила злющим взором. У Пети что-то екнуло внутри, почти на автомате он включил в себе смех.
– …Человек… – проговорил Горыныч средней головой. – Человек – это звучит гордо… вот только выглядит отвратительно…
– Я тоже хочу звучать гордо… – не открывая глаз, пробормотала левая голова.
– А ты – рот закрой, – оборвала ее средняя, – сквозит ведь…
Ты кто? – спросила у Пети.
– Я – Петя, – ответил тот. Закончив внутренний смех, он был вновь спокоен. – А ты? Значит, ты и есть Змей Горыныч?..
– Я?.. – Горыныч хохотнул средней головой. – А что, не похож? Ну, считай тогда, что я помесь акулы с Золотой Рыбкой. Исполняю любое желание… Последнее.
Что нужно здесь?.. – добавил уже угрожающе, с рыком, из его открытой пасти потянулась слабая струйка дыма.
Колыхнулась на длинной шее и поднялась, с ощутимым трудом отворяя глаза, правая голова. Выражение ее морды было откровенно нецензурным. Глянув на Петю, она икнула. Потянуло перегаром.
– Старуху ищу, – сказал твердо Петя. – Кощей сказал – у тебя она.
– Старуху?.. – удивилась средняя голова. – Постой, постой… Так ты тот самый Петя?.. – Что-то новое мелькнуло в ее взоре.
Наслышан я о тебе, Петя, а как же… Говорят, растешь ты на глазах прямо…
– Как бельмо!.. – хихикнула правая голова и вновь икнула.
– Старуху, значит… – не обращая на нее внимания, продолжал Горыныч головой средней. – Кощей, говоришь, сказал?.. Не иначе, как вновь приступ честности у него… Мается, бедолага…
– Старуха где?.. – напомнил о себе Петя. Он глядел на свое «внутреннее озеро покоя», с ужасом наблюдая за все более усиливающимся там штормом. Из недр его родовых неспешно подымался дикий ужас перед нечистью, поедающей его взглядом.
Петя сделал внутреннее усилие, пытаясь включить смех, да не тут-то было – мысли, плененные страхом, судорожно метались в голове его, улыбка на лице превратилась в гримасу, и вместо смеха он ощутил в себе лишь дребезжание странное и натужное.
Совсем уж было растерялся бывший старик, как неожиданно фыркнул в нем кто-то, и урчащий голос Мява спокойно и насмешливо сказал: «Слушай себя, Петя, слушай внимательно, загляни под мысли свои испуганные, услышь наконец, то, что давно уже живет в тебе».
И Петя услышал вдруг… Будто целый хор голосков детских смеется в нем взахлеб, заполняя его едва ощутимым, но несмолкаемым смехом с головы до самых пяток. Всего лишь мгновенье слышал он это, но сразу же свободу внутреннюю ощутил – ужаса, леденящего душу, как не бывало, а кудахтанье внутреннее вновь в привычный смех превратилось.
Изумился Петя, не понимая, что же такое приключилось в нем, но особенно раздумывать сейчас было некогда.
Будто разбуженная его смехом, вскинулась и левая голова. Она расплылась в оскале улыбки, словно и не спала. Потянулась всем Горынычевым телом, сладко крякнув.
– Баба с возу, – сказала, – потехе час. А ты, лапоть, все по сказкам шляешься, ушами хлопаешь…
– Да, да, – осклабилась ей вслед и правая, – оставил бы ты старуху свою в покое… Что тебе до нее сейчас? Ничто так не украшает, понимаешь ли, женщину, как временное отсутствие мужа…
– Вот-вот, была здесь как-то одна… – вклинилась в разговор и средняя. – До чего изысканно сложена была… Помню, я все никак не мог оторвать от нее глаз. Пришлось начинать с уха…
Как ни странно, но именно в этот момент, пропуская все насмешки мимо ушей, Петя и достиг состояния Хозяйского. Пережитый в течение нескольких мгновений сильный, по роду переданный ужас перед тварью летучей словно придал нынешнему его состоянию особую глубину, будто маятник внутренний в другую сторону качнуло…
Такого с ним еще не было – вроде как двое его стало. Один, смеющийся, будто со стороны на Петю смотрит, а другой и есть Петя, что и первого в себе так же ощущает. Первый – спокойный, со смехом легким за всем наблюдает, а второй Петя такой же, как всегда, – бывший нестарый старик, с бурчащим сейчас животом. И все ж не двое их, а один… такая вот петрушка… Странное, но занятное ощущение.
Забавно очень Пете стало. А главное, глядел он, как Змей его окручивает, да запугивает всячески, и не окручивался, не запугивался, а напротив даже – веселость в себе ощутил.
Горыныч же, отчего-то интерес к Пете утратив и будто даже забыв о нем, болтал одновременно в три головы.
– …Приходят разные, хамят, – говорила одна, – на бой вызывают, а что?.. Я и не против. Каждый рыцарь – это семьдесят-восемьдесят килограммов хороших мясных консервов. Латы аккуратненько так отогнешь…
