Воспоминания живучего пузожителя
Алексей Шерстобитов
Памяти отрочицы Юлии посвящается…
Прости меня, Ангел!
© Алексей Шерстобитов, 2017
© Татьяна Азанова, дизайн обложки, 2017
Художник обложки Марина Шерстобитова
Редактор Татьяна Азанова
Эксперт-консультант по медицинским вопросам Марина Шерстобитова
ISBN 978-5-4483-6120-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Евдокия
Не видавшие здесь друг друга увидятся там
после воскресения, и матерь узнает, что это – ея сын, и сын узнает, что это – его матерь.
Свт. Ефрем Сирин «О страхе Божием и о последнем суде»
Наверное, большинство из нас – людей, привыкших относиться к жизни с точки зрения материальной, узнав о судьбе этой женщины, назвали бы ее невезучей. И действительно: три мужа, от каждого из которых рождался ребенок, после чего супруг, не прожив и полугода, уходил в мир иной, оставляя мать и свое чадо почти в полной нищете, одиночестве и отчаянии.
Последнее, скорее, надумано нами самими же, поскольку представить такое положение счастливым было бы по меньшей мере нелогичным. Но что мы знаем о людях, знакомых нам только по чужим слухам, скорее всего, по поверхностным мнениям, не стараясь взглянуть глубже и тоньше? Чужие слова, сказанные не ради правды, а для своего эгоизма, который мы и не замечаем, ложатся кривыми неуместными мазками, даже по цветовой гамме не подходящими к картине, которая должна бы нас впечатлить, затронув самые тонкие и теплые струны нашего сердца.
Евдокию Лазаревну Кружилину знал я со слов ее сына, тепло и с большой любовью рассказывающего о своей матери. Было в его словах много неожиданного глубокого чувства, выплескивающегося под визгом рикошетирующих пуль, разрывов тяжелых снарядов, уханьем минометных выстрелов и нервозной бранью воинов, окружавших нас обоих – военных корреспондентов.
Он не рассказывал душещипательных историй, но говорил о жертве женщины ради него и двух других детей, совершаемой с улыбкой на красивом лице, украшенном невероятной доброты глазами, вооруженных взглядом смиренным, не осуждающим, раскрытым каждому и каждому же готовым подарить надежду с верой в лучшее.
Лазарь Кружилин часто описывал материнскую любовь, окружавшую его с детства, как теплую, нежную плаценту, будто в материнской утробе, источающую добрую и успокаивающую энергию. Казалось, он часами может об этом говорить, будто в его жизни нет и не было больше ничего более важного.
Отдельных эпизодов жизни почти не высвечивалось, то есть все услышанные были мелкими не основными подробностями, призванными выделить главное – маму…
Окончив строевое военное училище, тогда еще МВОКУ1, Лазарь мечтал отличиться именно как боевой офицер. Но в афганскую компанию не успел, Чечня захватила его лишь первыми несколькими днями, в которых он толком и не успел поучаствовать, дав лишь одну команду: «К машине», которую «благополучно» накрыло минометным залпом со стороны боевиков. Тогда его только контузило и легко ранило. Однако в себя он пришел только на госпитальной койке, где первое, что увидел, – лицо матери.
Один лишь взгляд ее снял мгновенно охватившую его боль; слезы, пролитые ей до этого, омыли не только раны физические, но и порабощенное желанием мести сердце. Взяв с него слово больше никогда не убивать чужих сыновей, родительница растворилась в воздухе палаты, дав понять, что посещение это было не вещественным, но духовным.
С тех пор молодой лейтенант не мог найти себе места, маясь между чувством долга и данным словом. Разрешил задачу посещавший ежемесячно госпиталь священник, подсказавший, что стезя военного корреспондента ничуть не проще, а порой и опаснее, чем стезя обычного воина, притом что убивать при этом не обязательно, а главное, освещать события правдиво – это и вовсе Богоугодное дело.
Сегодня Лазарь Макарович, став одним из выдающихся журналистов, не покидал ни поля боя, ни опасных неудобных мест, проводя больше половины своего существования в казармах, окопах, на передовой, если таковая существовала в сфере его доступности. Военные воспринимали его равным себе, а то и как старшего товарища, ибо умел, прошел и пережил он едва ли не больше них за все время своей службы, дослужившись до подполковника.
Не было ни одного военного конфликта, где бы он ни присутствовал, умудряясь находиться даже в разных точках ведущихся военных действий, даже если это происходило на разных континентах. Сегодня с утра он мог быть в Украине, днем в Чечне, утро следующего дня встречал в Ливии. Он не гнался за кровью, не стремился организовать жесткие кадры, выделить себя среди воинов, но всегда умел выхватывать поразительные моменты, возможно, даже ничего сейчас не значащие, но обязательно становящиеся центральными в фильмах, которые монтировал с десяток в год.
Кружилина не интересовали краткие сюжеты, только хроника, безапелляционно несущая выхваченной из самого центра ада кровавую личину войны. Не всем нравилось творимое им, но всегда каждое его произведение рано или поздно находило своего настоящего зрителя. Множество номинаций, призов, наград собрали его гений и его мужество. Каждый раз, получая очередной вручаемый знак отличия, он ставил его в заслугу своей матери, простой русской женщине с необычной судьбой…
Сегодня я приехал под Москву передать ей привет и подарки. Особенным поручением от моего учителя стала передача Евдокии Лазаревне премии, выраженной в денежном эквиваленте, что должно было стать хорошим подспорьем в ведении не только домашнего хозяйства, но и в поправке пошатнувшегося здоровья уже не молодой женщины…
Сначала нужно было заехать оформить кое-какие бумаги по выписанной Лазарем Макаровичем доверенности, где я и услышал разные мнения об этой семье. Удивила их полярность, начинавшаяся от странностей многодетной матери до ее фанатичной, даже опасной, как некоторым казалось, набожности, которая из-за упорности старой тетки иногда лишала ее детей некоторых льгот.
Соседи, показавшие, в какой стороне находится дом, принадлежащий семье Кружилиных, хитро улыбались, но плохого не говорили, давая понять, что пожилая женщина не любит, когда ее хвалят. Старушки, сидевшие через дорогу напротив деревянного забора с воротами и калиткой, какие были приняты в старину, пускавшие в двор средних размеров, окруженный по периметру хозяйственными постройками, и вовсе завалили меня рассказами о детках и самой хозяйке, их старой подруге.
Говорили тепло, но предупреждали не лезть к ней в душу, ибо там слишком много боли, а также не верить всему, что говорят молодые долдоны и вертихвостки из этой и близлежащих деревень. А уж то, что наша привычка делать вывод по одному-двум случаям из жизни людей, клеймя их штампами, зачастую не соответствует правде, я знал на собственном опыте.
Не собираясь ничего узнавать, только выполнить порученное и отправляться к супруге, ждавшей моего возвращения из месячной командировки, я предполагал освободиться быстро. Моя Маруся нервничала, находясь на двадцать пятой неделе беременности, и всё из-за посещения центра планирования семьи, где ее уговаривали прервать это положение по якобы имеющимся показаниям. Ребенок у нас уже ожидался второй, потому она не была дилетантом и воспринимала многое в штыки. Она бы и «послала» этих врачей, а иногда и совсем непонятных людей, работающих в этом злополучном центре, если бы не настойчивое желание обслуживаться в нем её начальника.
Мне казалось, что ему прерывание беременности было на руку, поскольку он в этом случае не терял нужную и полезную работницу, притом что и платить жалование при ее отсутствии в «декретном отпуске» тоже не придется. Центром были недовольны многие женщины, работающие в фирме, поскольку основным его направлением было любыми путями и увещеваниями, часто сопровождающиеся буквально насилием (женщину могли насильно оставить одну на несколько часов в запертом кабинете гинеколога, якобы для уединенного обдумывания навязываемого мнения о необходимости аборта) прервать беременность любыми путями.
К сожалению, напор в подобных учреждениях настолько профессионально поставлен, что не только неопытные молодые женщины, попавшие под эту, извращенно меняющую истину, информационную струю об ожидаемых роженицу негатива и сложностей в неподъемной жизни с младенцем, выливаемые старательными «врачами», но и уже рожавшие матери сдаются, впоследствии жалея о сделанном выборе всю оставшуюся жизнь.
Супруга просила поддержки и защиты от навязывающихся активистов этого центра, что вызывало у меня бурю эмоций и вулкан негодований. Услышав наши переживания, Лазарь Макарович просил, не откладывая, рассказать об этом его матери, думаю, поэтому и придумал это поручение…
