Трижды по семь
Сереброва Екатерина
© Сереброва Екатерина, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Пролог
Солнце припекало совсем не по-зимнему, на снегу проблескивал глянец. Это был шестой день новогодних каникул, на улицах встречались редкие прохожие, а ребятня пропадала на горках, никак не на школьных дворах.
Но именно к своему интернату держала путь Кира, преследуя бывшего воспитанника того же учреждения. Девушка сбилась с ног догонять молодого человека в дорогом меховом пальто. Это был высокий, худощавый блондин с жутко деловым, напыщенным видом. Шел он так быстро и без оглядки, что Кире, низкорослой и не самой спортивной девочке-подростку в старом драпаном пальто не по размеру, неудобной, узкой школьной юбке, стоптанных сапогах приходилось туго. Но поговорить с ним было для ответственной Фиалковой делом повышенной важности. Ей пришлось полдня провести возле Гордумы, где работал помощником депутата этот типичный представитель золотой молодежи. Но шестое чувство не подвело Киру: Мальгин направился в школу-интернат неподалеку.
Бросить затею Фиалковой не позволяли так и мелькающие перед глазами образами из ее утреннего кошмара: Мальгин, которого она едва узнала, в темной комнате, освещенной факелами, стоит по центру, вокруг какие-то символы, люди в длинных мантиях. Затем увидела, как он падает наземь и корчится в агонии. Сменялись декорации, и Кира наблюдала, как погибают ребята ее возраста из того же интерната. Трое или четверо. Нечто бестелесное витало в воздухе над каждым из них.
Кира не имела понятия о точном времени, когда Мальгин окажется поблизости с интернатом. Да и вообще, привыкшая рассуждать логически и прибегать исключительно к разуму, а не следовать эмоциям, Кира никак не поверила своим снам. Но что-то подтолкнуло ее все же рискнуть и проверить: пока события сбывались. Как убедить его не ходить, отказаться от планов – абсолютно не представляла. Но, скорее всего, в чем Фиалковой было трудно самой себе признаться – ей просто хотелось взглянуть на Мальгина, о котором она столько слышала в женской части общежития. Первая ученица, из тех, кого дразнят зубрилами и выскочками, примерная в дисциплине и весьма неугомонная в учебе. В Кире, однако, всегда был жив дух авантюризма, не без активного участия двух близких друзей с ее первой начальной школы.
В общем, Фиалкова с сильнейшим волнением, задыхаясь от беготни, с большим изумлением торопливо семенила за удаляющимся молодым человеком, которому вдруг вздумалось посещать интернат.
– Мальгин! – утомилась Кира и закричала.
Он в недоумении обернулся, остановившись. Фиалкова и сама в не меньшем изумлении вдруг поняла, что это не младший Мальгин, которого она знала в интернате, а его отец, Георгий Викторович. Только… моложе. Выглядел не на свои сорок с небольшим, а на двадцать пять, не больше. Успешная операция?..
Меж тем, Георгий нахмурился, посматривая на нее с брезгливым, надменным выражением лица.
– Мы знакомы? – Мальгин картинно приподнял бровь.
Не дождавшись ответа от вмиг оробевшей Киры, Георг развернулся и стремительно зашагал вновь. Фиалкова перестала рассматривать носки своих ботинок и в отчаянии бросилась к нему. Неважно, младший или старший, а помощь ему понадобится! Кира вцепилась Мальгину в рукав мертвой хваткой. Георгий с отвращением на лице попробовал сбросить ее руку, но Фиалкова не устояла на ногах и упала на колени, однако пальцы не разжала.
– Ты кто такая? – он морщился, второй рукой неистово шаря в карманах. Словно… ища подаяние.
Кира разом представила, как выглядит со стороны, и досадливо закусила губу: Мальгин сочтет ее городской сумасшедшей или попрошайкой! И будет недалек от истины.
– Постой-ка… – Георг поморщился. – Ты из женского общежития? У тебя фамилия какая-то цветочная… – он щелкнул пальцами.
– Фиалкова, – выдохнула Кира, отцепляясь от него. – Вы меня знаете?
– Мой сын про тебя говорил. Вроде бы, – Георг и сам стушевался, засомневавшись.
– Что же вы обо мне слышали? – уже с меньшим энтузиазмом спросила Кира, вообще перестав волноваться о том, что по-прежнему сидит на асфальте. Ее пальто безнадежно загрязнилось, а ботинки вот-вот развалятся.
– Ну… ты же вроде вундеркинд?
– Да, – Кира удивилась его осведомленности.
– Ты поступила в гимназию в десять лет?
– Да.
– Поразительно, ведь туда принимают с тринадцати.
– Мой возраст не имеет значения, – напыщенно проговорила Кира.
– Разумеется, если ты – лучшая ученица, превосходящая всех старших, – кивнул Мальгин, внезапно заинтересовавшись. Фиалкова даже напряглась и забыла о своей задаче. – Не думал, что ты так выглядишь, – он скривился от брезгливости, и скованность Киры сменилась нарастающей злобой.
– Не думала, что ваш снобизм перешел к сыну, – съязвила она.
– О, так и он тебе запомнился? – нахально усмехнулся Мальгин.
– Особенно по его набегам в общежитие, – продолжала дерзить Кира.
– Не заговаривайся, – поджал губы Георгий. Он высокомерно, властно осмотрел Киру с ног до головы, заставив внутренне содрогнуться и поежиться.
– Вам грозит опасность. Беда. Нельзя в интернат, – рублеными фразами изъяснилась Фиалкова.
– Девочка, у тебя каникулы, вот и наслаждайся, – отмахнулся Мальгин.
– Пожалуйста, Георгий Викторович, послушайте, – взмолилась она.
– Спятила? Отойди с дороги, – гневно оттолкнул Киру Георгий.
– Что вам там вообще делать в каникулы?
– Какое твое дело? – хмурился Мальгин. Фиалкова понимала, что он больше не играет, а реально злится, но она четко вознамерилась остановить его. – Я иду к директору договариваться о благотворительной акции, ясно? Так что не путайся под ногами. Иди домой.
Кира отступила. Она притворилась покорной и развернулась, медленно зашагав в обратную сторону. Мальгин спокойно зашел за ворота интерната, и только после этого Фиалкова мелкими перебежками нагнала его, убедившись, что он скрылся за парадной дверью.
Территория интерната была огорожена. На небольшом пятачке, чуть позади от основного корпуса располагался медицинский флигель. Все остальное располагалось в одном сером пятиэтажном здании: второй и третий – учебные классы, четвертый – библиотека, игровая, учительская, первый и пятый – спальни. У флигеля стояли и два обветшалых общежития – мужское и женское, но пару лет назад детей разместили в общем корпусе, оборудовав для них более удобные комнаты.
Кира знала, куда ей нужно пойти. Как только вошла в интернат, взяла курс направо. Коридор с одинаковыми дверьми удлинялся, она никогда прежде не ходила здесь (спальня Фиалковой и ее одноклассников были на пятом этаже), но шла уверенно, ведь отлично видела дорогу во сне. Кира не тревожилась, что кто-то заметит ее – в каникулы тут почти никого не было, ни учителей, ни даже сторожей.
Фиалкова достигла крайней, угловой комнаты, постучала по стенке рядом и совсем не удивилась, когда нашла скрытую дверь. Именно там, в неизвестной ей доселе комнате, и должно было твориться нечто ужасное. Кира искренне надеялась, что ее сон – ошибка. Девушка подцепила у плинтуса краешек обоев, потянула вверх – они поддавались легко и сразу целым куском, и дверь, в самом деле, под ними нашлась. Сердце гулко билось, и Кира, зажмурившись, нащупала ручку. Ступила вперед, свободно открывая, как вдруг кто-то силой втянул ее внутрь и толкнул на пол. Фиалкова упала и на несколько минут потеряла сознание.
Глава 1
1994 год.Это было предрождественское утро – одно из тех редких моментов, когда в интернате стояла небывалая тишина. Большинство учеников разъехалось по домам еще три дня назад. А вчера, к приятной неожиданности Руслана, из школы на пару дней уехали все преподаватели, кроме учителя истории. Во всяком случае, ни на обеде, ни на ужине учителей не было, как и историка.
Так что никакого контроля над собой Руслан не ощущал и в помине. Именно по этой причине Дильницкий уговорил Илью и Артема остаться на Рождество здесь, в интернате. Для вежливости просил и четвертого приятеля, Серегу, но тот сразу отказался, сославшись на то, что мать обязала его прибыть домой. Руслан не особо-то и расстроился, честно говоря, но вот действительно сильно огорчился, что Тёмыч приболел, был вынужден уйти во флигель. Дома Дильницкого ждала бы очередная порция оскорблений от взбалмошной матушки, которая считала, что он обязан слушаться ее безоговорочно из-за крупного наследства. Руслана не волновал семейный капитал, он мечтал о свободе; мысль, наконец, остаться на праздники в интернате показалась идеальной. Пусть взаперти, зато с друзьями.
Руслан блаженствовал, потягиваясь в кровати. Дильницкий приподнялся на локтях, оглядывая спальню, так как Илью в кровати напротив он не обнаружил. Несколько опечалила пустая кровать Тёмы: бедолаге предстоит не лучшее Рождество в компании медсестры. Непривычно на каникулах было и без Сережки – в том смысле, что никто не путался под ногами, не лебезил перед Илюхой, не ныл… Что и говорить, а он жутко бесил, раздражал, но даже без Сергея было как-то не так.
